но такой же громадной. Кроме размеров дома, все остальное приятно удивило — беседка-кухня во дворе, мандариновая плантация, вид на горы — острые заснеженные вершины бросались в глаза первыми, стоило только выйти из спальни на опоясывающую весь дом открытую террасу-балкон.
Он засек интересный вид через застекленную дверь, бросил сумку на пол, и вышел наружу. Пару раз снял на смартфон. Просмотрел… и не то — не передает. Стоял и бездумно смотрел… вбирал красоту глазами, дышал полной грудью, когда к перилам подошла очень старая женщина и молча остановилась метрах в двух от него.
— Гамарджоба, калбатоно…? — вежливо приветствовал её Георгий.
— Манана. Гамарджоба, Георгий, ты дорогой гость для нас. Мы можем поговорить с тобой так, чтобы нам не помешали?
— С радостью… вкушу мудрости.
— Не переживай — разговор будет приятным, — улыбалась женщина, — выйдем в сад, присядем — мне тяжело долго стоять.
В саду они сели на плетеные стулья по разные стороны небольшого столика. К ним почти сразу же подошла какая-то девушка и спросила — не надо ли чего?
— Фрукты, Нуца… или лучше принеси виноград, — кивнула старуха.
Девушка ушла, а она спросила Георгия:
— Как тебе моя правнучка? Понравилась?
Георгий улыбнулся: — Я не рассмотрел, калбатоно. Не знал, что нужно.
— Присмотрись, она будет хорошей женой.
— Может быть — для кого-то, — веселился он, — а я женюсь по любви.
— Если ты еще не знал её — любви, то она обязательно придет — на супружеском ложе или вместе с детьми… Нуца красивая девушка, чистая… экономист, хорошая хозяйка. А если уже знаешь… любовь, но до сих пор один, то должен понимать — она может и обещает, но не всегда даёт счастье. Георгий, — подалась она к нему, будто хотела сообщить что-то сокровенное и он нечаянно потянулся навстречу, чтобы это услышать:
— Нет лучше жен, чем грузинки, поверь мне. Они никогда не станут пресмыкаться перед мужчиной, но всегда будут помнить, что мужа нужно чтить.
— Вы серьезно предлагаете мне в жены… Нуцу?
— А что тебе не нравится? — улыбнулась старая женщина, — я сваха с большим опытом и ясно вижу вас вместе.
— Не нравится имя, — отстранился Георгий, — не звучит.
— Имя может не звучать, но оно значит. Нуца — «правнучка», я так назвала её. Родной человек.
— А как ваш родной человек смотрит на то, что её вот так… предлагают незнакомому мужику? В наше время?
Старуха откинулась на спинку стула и тяжело посмотрела на него:
— Она согласна — сама подошла ко мне с этим. Не отвечай сейчас ничего, присмотрись к девочке. Хозяева готовят супрас в честь дорогих гостей, застолье будет долгим… присмотрись, Георгий. Никто не может заставить мужчину взять себе женщину — выбирает всегда он сам. Нуца поймет, если ты не захочешь её. Иди, я еще посижу здесь.
Не захочешь… да он и не видел её!
Но, выходя из сада, едва не столкнулся с той же девушкой, несшей блюдо, наполненное разными сортами винограда. Она только мельком взглянула на него и скользнула мимо. Красивая… высокая для женщины — почти с него ростом, фигуристая… Экономист? — улыбнулся про себя Георгий. Средневековье какое-то! Или нет, если она сама хочет… Его? Он еще раз оглянулся — покатые бедра, тонкая талия, косы… легкая походка. Бред! — отвернулся он и ушел в дом, ожидая, когда, наконец, выйдут отец с мамой.
Супрас в честь дорогих гостей, да еще в частном доме — это оказалось нечто! Стол ломился от угощений, по виду — обещающих гастрономический оргазм. Тамада в грузинской чохе с газырями и такой же нарядный помощник-виночерпий не давали гостям и хозяйской семье заскучать. В стороне баянист наигрывал красивые грузинские мелодии. Цветистые красивые тосты со значением следовали один за другим.
И Георгий тоже получил свою долю славы — тамада славил врачей-хирургов, а он стоял, слушая хвалебную речь. Подождал, пока выпьют за его здоровье, и только потом выпил сам. Толкнул ответную благодарственную — этикет грузинского застолья знал…
Вообще здоровая пьянка — сильное зрелище. А в Грузии это еще и красиво — в хлам не напиваются, степень общего дружелюбия и уважения только возрастает. А к вечеру зажигаются фонарики, в уличном камине буйствует огонь, пожирая пахучие фруктовые дрова…
Когда его хвалили изо всех сил, Георгий мельком взглянул на Нуцу — порозовевшая девушка сидела напротив, чуть наискосок и тихо улыбалась, глядя куда-то на стол. Он знал, что в упор смотреть на незнакомого мужчину девушка не будет — не принято. Красивая… еще раз отметил уже слегка захмелевший Георгий и вдруг почувствовал… просыпался интерес. Не то, чтобы полный, но уже вполне ощутимый.
И он вдруг разозлился! Ни на кого — и на всё!
Красивая! И даже грудь есть, и бедра тоже. И хочет его! Не важно, что в мужья — одно другого не исключает. Семья? А пускай! Красивая девочка… и девочка. И не то, чтобы этот… озвученный ему пункт своеобразного договора много значил для Георгия, но подсознание среагировало… потому что интерес усилился. И стало неловко — вдруг сейчас ему «алаверды»? Как он тогда встанет?
Почти годичное воздержание давало о себе знать. Плюсы брака, особенно с помощью алкоголя рисовались четко и перспективно — красивая жена, регулярный секс, хорошая хозяйка, чтить будет, дети… Какого хрена вообще?! Он что — должен похоронить себя, если любовь — мимо? Мало страдал, как дурак? Не настрадался еще до импотенции? Нуца так Нуца! Он будет звать её… дорогая.
Раскрасневшийся от вина, возбужденный Георгий почти не отводил взгляда от девушки. И она посматривала — мельком, и тоже розовела.
И весь этот антураж — непривычный, пряно пахнущий восточной экзотикой… с неожиданным сватовством, скромной невестой-девственницей и! — регулярным сексом в перспективе… Мозг и так уже вело, а тут еще:
— Дорогие друзья, сейчас мы выпьем за высокую культуру нашей Сакартвело! За огненные танцы, глядя на которые, старики становятся молодыми! Нуца… Вахтанг… порадуйте нас и дорогих гостей!
Только сейчас Георгий заметил, что девушка сидела за столом в национальном наряде. Продуманная режиссура не царапнула, наоборот — она удачно вписывалась в тот разговор в саду, как и в сам принцип такого… договорного брака. Товар показывали лицом и это даже льстило — его хотели мужем и зятем, ценили и уважали.
Нуца будто плыла по утоптанному двору, скромно потупив глаза. А красивый парень в чохе и с кинжалом на поясе кружил вокруг нее коршуном, то наступая, то давая и ей простор скользнуть мимо, проплыть вокруг него с тихой улыбкой. И опять наседал, настаивал, завоевывал, добивался, заставив Георгия заволноваться. Может он не так что понял? Кто этот выскочка — ревниво соображал он. Спросил…
— Это брат Нуцы, мой сын — Вахтанг, курсант военного училища, в следующем году станет офицером-танкистом, — с гордостью доложил ему сосед по столу — хозяин дома.
— Так выпьем же за нежную красоту наших женщин, которая веками вдохновляет на подвиги сильных и отважных мужчин! — провозгласил тамада.
Дальше шли тосты за процветание Сакартвело, за свободу и независимость, за мир и дружбу — Георгий слабо улавливал. Только заметил, что улыбка мамы стала напоминать приклеенную, а отец что-то говорил ей… Забеспокоившись, потянулся к ним услышать и услышал… прозвучало что-то похожее на «очень люблю». И пьяно заулыбался — все одно к одному.
Сейчас уже понимал — тогда у него просто не было шансов. Если бы еще не годичный пост… «интерес» и не думал проходить. Хорошо, что застолье закончилось уже в темноте. Пах ломило… душ не помог — ночью случилась полюция и это решило все.
Утром родители засобирались в Тбилиси. Сын удивился — хорошо же отдыхаем!
— Хорошо, сынок, — согласился отец, — но упорно звучат националистические нотки — здесь это в тренде сейчас. Ты сам разве не уловил? Что я тебе разжевываю? Мать не то, чтобы расстроилась, но… и людям напряжно, что здесь сидеть?
— Не уловил, если честно… вы езжайте, я тут чуть задержусь — на день-два.
Днем он поговорил с бабушкой Нуцы, потом с ней самой, а через день их расписали в местном муниципалитете. Если и нужны были какие-то дополнительные документы или положенные сроки, это дело по-свойски уладили.
Жалел ли потом? Первую неделю, а потом и еще года два — нет… почти нет. Хотя чувство к Маше, как оказалось, никуда не делось — при встречах с ней щемило и ныло в груди, мысли разные мучили… Под собой вместо жены в процессе её не представлял — это вообще нужно быть… в измененном состоянии сознания. А Георгий был здоровым реалистом. Но ныло… Может назло этому нытью он по полной вкладывался в семью, да и виделись они с Машей редко — её распределили в травматологию. А если и сталкивались иногда… Сталкивались — чего уж!
Это продолжало быть настоящей потребностью — просто видеть её, слышать иногда голос, любоваться… Чем там — не понимал уже сам. Особой красотой девушка не отличалась, но приятной точно была — ловкая, тонкая, с естественной легкостью и целесообразностью движений… грацией. И даже если были недостатки — он их просто не видел, в Маше ему нравилось всё. Всё в ней было уникально для него, всё — особенно и неповторимо.
Уверенных объяснений для продолжающегося помешательства не было.
Не существовало в природе оправданий для любви.
Глава 12
Возле двери в собственную квартиру накрыло чем-то таким… не входил бы вообще, если б мог. Не оттого, что не хотел. Просто… — тошно тащить на себе вину. Он и сознавал её, и виноватым себя не считал. Так вышло — сразу не туда пошло. В самый неподходящий момент, на самом пике молодости. Когда видишь цели и четко осознаёшь желания, когда впереди открываются бескрайние горизонты, а жизнь впереди видится полем из васильков, уходящим в синее небо!
Он встретил Машу.
Она не виновата и никто не виноват. И все-таки кто-то что-то сделал неправильно, иначе почему сейчас войти в собственный дом, как серпом… промеж ног? Знал он этого «кого-то»… видел в зеркале каждый день, мля…