— Хорошая девочка, — шепнул мне Блэр, в его голосе промелькнуло даже какое-то странное тепло. — Мне давно не было так хорошо, как сейчас.
Как странно. Я никогда бы не подумала, что соглашусь с ним. Но кивнула головой в ответ, прижимаясь к его груди. Моя ненависть к нему не прошла, я больше не боялась того, что только что произошло, но от этого мне не стало легче.
Я ненавидела саму себя за слабость, за то, что предала свои же чувства. Хотелось расплакаться, но лишь тихо всхлипнула, когда он поднял большое полотенце, набрасывая на меня. Даже как-то заботливо — видно, благодарил таким образом за полученное только что удовольствие.
— Отнесем ее в комнату, — предложил Макс.
Его голос прозвучал где-то далеко, словно в тумане. Я попыталась увидеть его сквозь завесу на глазах. Но не смогла. Просто знала, что он где-то рядом, и от этого мне стало легче. Порой они даже разговаривали одинаково, когда Блэр отключал в себе свои вампирские замашки — один тембр, один голос.
— Я сама, — произнесла я, — отпусти.
Бросив беглый взгляд на платье, лежащее на покрытии пола, и нижнее белье, что находилось там же, я поняла — одеваться не стоит. Сил хватило только на то, чтобы надеть трусики. Я преодолела свое головокружение, затем всучила одежду Максимилиану в руки, а сама укрутилась в полотенце и двинула на выход.
В лифте меня окружили с двух сторон. Я старалась не встречаться взглядом ни с одним, ни со вторым. Молча рассматривала светящуюся кнопку пуска. Никто не встретился, будто весь дом вымер — ни охраны, ни прислуги. Лаверн наверняка знала, что братца не стоит трогать сегодня и в ближайшие дни, а Виктории с ее спутником было выгодно оставаться в тени. Тем более, Тирелл отслеживал их передачи, о которых ничего не знал Максимилиан.
Я первая вошла в большую спальню, где бывала всего пару раз. Взгляд упал на большую кровать напротив панорамного окна, застеленную шелковой темно-синей постелью. И представила себя там. Стало все равно, что будет. Пока я чувствовала лишь усталость. Поэтому повернулась к ним и объявила, что мне нужно принять душ.
Не спрашивая разрешения хозяина комнаты, я бросилась в знакомую мне дверь, чтобы только скрыться от них, хотя бы ненадолго. Странно, почему мне так неловко до сих пор? Ведь они оба знают о том, что я спала и с одним, и с другим, а я почему-то строю из этого трагедию. Теплая вода помогла расслабиться и подумать обо всем с другой точки зрения. Немного, совсем недолго — и я стану свободна. От одного из них, так точно.
Когда Кимберли вышла из спальни, а мы с Максимилианом остались наедине, я вздохнул. Тяжело играть роль, когда все внутри восстает против своих же действий. Будь на месте Кимберли другая девушка, я бы даже не задумывался. А так мне приходилось уговаривать себя в правильности выбранного пути. Но дороги назад все равно нет? Я лицемерил, пытаясь казаться более похожим на своего оригинала, чем это было на самом-то деле. Я не такой, как ни крути.
Мне не составило большого труда сформировать для Блэра нужные эмоции, пропуская их через Кимберли, хотя пару раз я едва не сорвался. Но он в своей всепоглощающей холодной страсти даже не заметил ничего подозрительного. Поэтому все шло пока гладко. Самое неприятное состояло в том, что Кимберли на самом деле порой начинала испытывать удовольствие. Хотя, так мне было даже легче. Я не хотел бы, чтобы моя девочка страдала из-за своего долга.
Ее страсть была прекрасна, как всегда. И я чувствовал ее оргазм, который так и искрил сладким фоном от ее возбужденного тела. Это была незабываемая, сладкая эмоция, и лишь от того, что она испытала удовольствие, мне становилось легче.
Я смотрел в панорамное окно и молчал, пока Максимилиан снял рубашку, бросив ее на пол, и потянулся. Как странно понимать, что мое тело точь-в-точь, как у него — даже загар мне сделали такого же оттенка. Я только сейчас, впервые с того момента, как узнал правду, что я — это не он, начал воспринимать себя, как настоящего человека. Возможно, мне когда-нибудь удастся окончательно свыкнуться со своим странным происхождением.
— Как ощущения теперь? — живо поинтересовался он, обратив вдруг на себя мое внимание, и подошел ближе. — Тебе же тоже нравится, можешь не отрицать это. Мы одинаковы.
— Нравится, как и тебе. Правда, не могу сказать это о ее страхе. Ты же знал, что она этого боится, да?..
— Ты его неплохо глушил порой. Что поделать, если я не хочу себя менять, — пожал он плечами. — Я такой, какой есть. Пусть в этом виноват гребаный чип, но мне нравится быть таким. Я привык.
— Ты обещал отпустить ее, помнишь? — спокойно заметил я.
— Если она захочет. Точнее, дать развод. Но я не забыл о том, что она сделала. Ее признание в покушении не имитация. Оно настоящее.
— То есть, ты и не собирался отпускать Ким? — чуть удивленно спросил я.
— Почему же… Другой вопрос, отпущу ли я тебя. Я еще не думал над этим вопросом.
— Я не смогу вечно играть твою роль. Уже достаточно людей знают о том, что я существую. Думаешь, можно заставить молчать всех слуг, охрану, пилотов? Да и насчет неразговорчивости работников Центра я не уверен.
— Будут. Столько, сколько потребуется. Это лучший для тебя пока вариант. Ты же помнишь закон?
— Естественно, — произнес я. — И он не на моей стороне. Если бы ты не убил Рейса, все можно было вывернуть иначе, а так мы привязаны друг к другу на ближайшее время.
— Я не убивал его… Сколько можно повторять? — сверкнул глазами Максимилиан. — Как и всех остальных.
— Не будем о грустном. Раз уж ты сделал ставку на то, что даже в случае развода Ким останется на Крауме из-за меня, то ты ошибся. Еще несколько таких ночей — и она сбежит, куда глаза глядят. Даже от меня.
— Все равно той ненависти нет… Ты не представляешь… В тот день, когда я впервые увидел ее, ощутил сладость ее эмоций, это было для меня словно наваждение. Я не хотел знать, что на самом деле привело ее ко мне. Напротив, желал продлить эти чувства, заставить их разгореться сильнее. Я был одержим этой девчонкой в буквальном смысле этого слова. Да, порой вел себя по-хамски… Но таких эмоций я больше никогда не ощущал.
— Этим ты и заставил ее пойти на договор с Винсентом. Ты все уже знаешь, да?
— Конечно. — Он почесал подбородок. — Но ты… Тебе удалось привлечь на свою сторону не только Ким. Но и Лави, готовую перед тем перегрызть мне глотку вместе со своим фиктивным мужем. И даже Тирелл изменился. Раньше ему было все равно, чем я занимаюсь.
— Любому терпению, как и иному чувству, приходит конец. Любовь — она тоже не вечна, сам знаешь. Со временем она перерастает в искреннюю привязанность, которая держится на взаимоуважении. У тебя не получится вечно злить Ким, и ты потом не получишь взамен другого чувства, не менее важного. У тебя за всю жизнь не вышло удержать около себя ни одну женщину.
— Сам знаю. Но ты прав. Я постараюсь сдерживать себя эти дни. Насколько получится. Хотя, я знаю, это последнее мое счастье — быть рядом с ней, ощущая то, что нужно мне.
Хорошо, что он это осознавал. Я понимал его, как никто другой, поскольку знал о нем все. И в чем-то я понимал его, и мне было жаль Максимилиана, с которым судьба обошлась не самым наилучшим образом. (1bd23)
— Ким идет, — сообщил я, чтобы прервать разговор. Но Блэр и сам слышал, как она вышла из душа и направилась к нам, тяжело при этом вздохнув.
Она показалась на пороге спальни чуть испуганная, но все же прекрасная, как никогда. Длинные мокрые локоны распадались по голым плечам. Цвет кожи казался каким-то волшебным, сияющим. Тонкое полотенце падало, она придерживала его одной рукой. Я никогда еще не видел ее такой — взволнованной, но при этом смелой.
Я машинально потянулся, чтобы сбросить с себя расстегнутую рубашку, забывая обо всем на свете. Главное, чтобы ей было хорошо, а дальше посмотрим, что делать.
Глава 24
Желание переплеталось с возмущением, но тело не слушало разум — вопреки моей воле, оно хотело продолжения. В безумной страсти сплетались наши руки. Подушечки пальцев касались горячей кожи мужских плеч. Я опиралась на лежащего подо мной Блэра, не отворачиваясь от него, не пряча свое к нему отношение, пока мои бедра крепко фиксировал ладонями Макс. Раскаленные до предела эмоции мужчин будоражили и мое тело, ощущения били через край — казалось, не может быть ничего удивительнее, чем чувствовать их ощущения, ведь они передавали мне их, сами того не осознавая.
В их движениях — то размеренных, то сильных с глубоким проникновением, я ощущала их желание владеть мной без остатка, заставить меня зажечься для каждого по-своему. Опьяненные бесконечным удовольствием, они врывались в меня с двух сторон, заставляя ощутить несколько непривычное сначала, но желанное заполнение, когда все мышцы в промежности расслабились, впуская их как можно глубже. Словно в экстатическом продолжающемся трансе, я стонала, кричала вслух их имена, металась из стороны в сторону, приподнимая с постели колени.
В любовной лихорадке я клялась убить Блэра за то, что он делает, забыть Макса, но это были лишь слова для отвлечения нужного объекта — я полностью вжилась в свою сегодняшнюю роль. Роль шлюхи для двоих развратных типов. И у меня получалось — Максимилиан и не думал никуда улетать, ему было гораздо важнее получить от меня свой наркотик — дозу отрицательных эмоций.
Они овладевали мной в яростном исступлении, хотя оба по-своему контролировали себя. Удовольствие достигло пика, когда Макс сжал сильнее мои ягодицы, а его оригинал стиснул пальцы на талии, делая последние толчки. Я машинально протянула свою кисть к клитору, сделав пару круговых движений, одновременно чувствовала под пальцами липкую смазку, перемешанную с его спермой. И почувствовала, как меня уносит поток до боли приторного удовольствия. В экстазе я резко откинулась назад, отыскивая губами губы Макса.
Я не открывала глаза, пока не почувствовала освобождение. Упала между мужскими телами, зарываясь лицом в шелк простыней, которые своей приятной прохладой возвращали меня в чувство. А потом ощутила нежное поглаживание чуть выше поясницы. Я понятия не имела, чья это рука, надеялась, что на сегодня они уже удовлетворятся.