Я предпринял ревизию классической теории, касающейся догенитальной сексуальности, в книге «Человек для себя» (Fromm, 1947a, chapter III). Центральным пунктом этого пересмотра является тезис о том, что «оральный» и «анальный» характеры не являются исходами анального и орального возбуждения, они, скорее, демонстрируют специфический способ соотнесенности с миром в ответ на «психическую атмосферу» в семье и обществе.
Тщательного пересмотра требуют две страсти: агрессия и Эрос. Отказавшись дифференцировать качественно различные классы агрессивности – например, реактивную агрессивность при защите жизненно важных интересов, садистскую страсть к полному доминированию и абсолютному контролю и некрофильскую деструктивность, направленную против самой жизни, – Фрейд и большинство других психоаналитиков блокировали путь к пониманию происхождения и динамики каждого из них. Новые теории относительно природы агрессии не только востребованы, они просто необходимы в мире, которому угрожает опасность не справиться с агрессией, которую он сам и порождает (Fromm, 1973a).
В последние годы одна гипотеза, впервые предложенная мною в книге «Сердце человека» (Fromm, 1964a), была подтверждена многими клиническими наблюдениями, сделанными автором и другими (в частности, М. Маккоби, 1976). Я обращаюсь к идее о том, что двумя главными силами, мотивирующими поведение человека, являются биофилия (любовь к жизни) и некрофилия (любовь к смерти, разложению и так далее). Биофильный {030} человек – это человек, который любит жизнь, который привносит жизнь во все, к чему прикасается, включая и самого себя. Некрофильный человек, подобно Мидасу, превращает все в мертвечину, в неживое, в механистическое. Ничто, кроме относительной силы биофилии и некрофилии, не определяет характерную структуру личности или группы. Эта концепция является результатом пересмотра понятий Фрейда об инстинкте жизни и инстинкте смерти, основанном на клинических наблюдениях, но в отличие от Фрейда, я не считаю эти две тенденции биологически данными силами, присутствующими в каждой клетке; скорее, некрофилия рассматривается как результат патологического развития, каковое происходит, когда, по целому ряду причин, биофилия блокирована или разрушена. Я уверен, что дальнейшее исследование биофилии и некрофилии станет важной задачей диалектической ревизии психоанализа.
Ревизия фрейдистской концепции любви тесно связана с исследованием концепций либидо и Эроса. Фрейд не рассматривал взаимную тягу мужчин и женщин как первичный феномен, лежащий в основе полового желания, потому что считал половое желание продуктом внутренних биохимических процессов и напряжений, требующих освобождения. Помимо привлекательности такого физиологического объяснения, существует, вероятно, и еще одна причина, по которой Фрейд не мог рассматривать полярность мужчины и женщины как первичный феномен. Полярность подразумевает равенство (хотя и разницу тоже), но строго патриархальный взгляд на общество сделал для Фрейда невозможным представление о равенстве мужчин и женщин. Фрейдистская концепция сексуальности не включала в себя Эрос. Фрейд считал, что половое влечение является продуктом внутренних биохимических процессов и что женщина является адекватным объектом этого влечения.
Когда Фрейд разрабатывал теорию Эроса в противовес теории инстинкта смерти, он имел возможность изменить свою позицию и предположить, что Эрос – это специфическое взаимное притяжение мужчины и женщины в смысле платоновского мифа о том, что исходно мужчины и женщины были едины, а теперь, после разделения, тоскуют по воссоединению, чтобы снова стать одним целым. По иронии судьбы, эта концепция могла бы иметь большие теоретические преимущества {031}, позволив Фрейду считать Эрос выступающим в качестве инстинкта – тенденцией возвращения к исходным условиям. Однако Фрейд отказался от этого хода; думаю, из-за того, что это потребовало бы признания равенства мужчин и женщин.
Проблемы Фрейда в отношении любви и Эроса действительно были очень велики. Так же как он не считал агрессию первичным влечением в своих ранних работах (хотя никогда этого полностью и не отрицал), он считал любовь эпифеноменом, сексуальностью, подавленной целью влечения. Субстратом любви была сексуальность, понятая в физиологической рамке отсчета, характерной для Фрейда. Действительно, его исходную концепцию сексуальности и более позднюю концепцию Эроса невозможно примирить друг с другом. Они основаны на совершенно разных предпосылках. Эрос, как и инстинкт смерти, не локализован в какой-то определенной эрогенной зоне; он не регулируется внутренними, продуцируемыми биохимическими реакциями напряжениями и потребностью в снятии этих напряжений. Более того, в отличие от либидо, Эрос не является предметом эволюции, но, скорее, является сущностным и неизменным свойством всякой живой субстанции. Кроме того, Эрос не дотягивает в своем определении до фрейдистских требований, предъявляемых к инстинкту. Я уже упоминал о допущении Фрейда, будто Эрос не обладает консервативной природой, которую Фрейд считал неотъемлемым признаком инстинкта. Отто Фенихель (1953, pp. 364 ff) утверждал то же самое относительно фрейдистской концепции инстинкта смерти.
Фрейд не придавал особого значения фундаментальной разнице между двумя концепциями влечений и, вероятно, слабо осознавал эту разницу. Он пытался совместить воедино старую и новую концепции, чтобы инстинкт смерти занял место прежнего агрессивного инстинкта, а Эрос занял место сексуальности. Нетрудно представить себе, с какими трудностями Фрейд при этом столкнулся. Он говорит о «половом инстинкте, понимаемом в самом широком смысле», и предполагает, что его можно назвать и Эросом, «если вы предпочитаете это название» (Freud, 1933a, p. 103). В книге «Я и Оно» (1923b, p. 40) Фрейд отождествляет Эрос {032} с половым инстинктом и инстинктом самосохранения. В книге «По ту сторону принципа удовольствия» (1920g, pp, 60 ff) он предлагает, чтобы половой инстинкт был трансформирован в Эрос», который является силой, объединяющей части живой субстанции. «То, что в обиходе называют половым инстинктом, рассматривается нами как часть Эроса, направленная на объекты». В своей же последней работе, «Очерки психоанализа» (1940a, p.151), он утверждает, что либидо есть экспонента Эроса (вопреки прежнему утверждению о том, что Эрос является трансформированным либидо) и что, согласно «нашей теории», они не совпадают.
Я уверен, что «литературный психоанализ» фрейдистских теорий сексуальности и любви смог бы показать, что собственное мышление Фрейда вело его к новой оценке любви – как первородной жизненной силы и, в ее специфической форме, как взаимного притяжения мужчины и женщины. В основе теории в том виде, в каком он ее представил, находилась концепция, согласно которой любовь к жизни, любовь между мужчиной и женщиной, любовь между людьми и любовь к природе являлись всего лишь разными аспектами одного и того же феномена. Можно предположить, что эти новые концепции не вполне осознавались Фрейдом и открыли свою сущность только в некоторых непоследовательностях, удивительных, но изолированных утверждениях и так далее. В качестве примера внутренних колебаний Фрейда можно привести следующее: в книге «Цивилизация и ее неудовлетворительность» Фрейд комментировал заповедь «Возлюби ближнего как самого себя» следующими словами: «В чем суть столь торжественно провозглашенного воззвания, если его выполнение нельзя рекомендовать в качестве разумного?» (Freud, 1930a, p. 110). В своем письме к Эйнштейну, опубликованном в статье «Отчего войны?», он писал: «Все, что стимулирует усиление эмоциональных связей между людьми, должно работать против войны. Психоаналитикам незачем стыдиться слов о любви в этой связи, ибо и сама религия употребляет те же слова: «Возлюби ближнего как самого себя!» (Freud, 1933b, p.212). Такая гипотеза, будучи результатом интерпретации и догадок, не может быть «доказана», но в ее пользу можно привести множество {033} доводов, что позволяет предположить возможность глубокого конфликта в мышлении Фрейда. Поскольку этот конфликт не был им полностью осознан, постольку он был просто вынужден отрицать его и объявить, что нет никакого противоречия между концепцией пола и новой теорией Эроса. Независимо от качества такой интерпретации, я считаю, что диалектическая ревизия должна предусматривать изучение противоречий между старыми и новыми теориями Фрейда и искать новые решения, ко многим из которых Фрейд, несомненно, пришел бы и сам, если бы прожил дольше. (Подробный анализ фрейдистской концепции либидо и Эроса можно найти в приложении к моей книге «Анатомия человеческой деструктивности» (1972a.)
4. Ревизия теории бессознательного и теории подавления
Главным открытием Фрейда явилось открытие подсознания и подавления. Он связал эти ключевые концепции с теорией либидо и предположил, что подсознание является местом возникновения инстинктивных сексуальных желаний. (Позже Фрейд будет утверждать, что части «Я» и «Сверх-Я» тоже имеют бессознательную природу.) К сожалению, эта связь способствовала искажению психоаналитического мышления.
Во-первых, весь интерес был сконцентрирован на сексуальном содержании – генитальном и догенитальном, а единственным представляющим интерес аспектом подсознания стала подавленная сексуальность. Независимо от прочих заслуг теории либидо Фрейд создал инструмент самопознания, который вышел далеко за рамки сексуальной сферы, в сферу бессознательного вообще. Я, личность, являюсь алчной, напуганной, нарциссической, садистской, мазохистской, деструктивной, бесчестной и так далее и тому подобное, но мое осознание всех этих качеств подавлено. Если я сосредоточу весь {034} свой интерес на своей подавленной сексуальности и эротических устремлениях, то смогу весьма комфортно существовать с таким анализом, особенно если я верю, что сексуальность – генитальная и догенитальная – является благом и не нуждается ни в подавлении, ни в вытеснении. Я избавлен от мучительной задачи видеть ту сторону моей самости, которая не соответствует моим осознанным представлениям о самом себе.