Это был он — объект.
— Третьему, Шестому, Восьмому… слежку снять! Всем сопровождать женщину с коляской.
Совершенно обалдевшие оперативники потянулись за женщиной с коляской…
— Ну что там? Нашли? — кричал в динамике радиостанции голос Начальника ФСБ.
— Так точно. Он переоделся в женщину.
— Ты же говорил, бороду наклеил!
— Это раньше. А теперь переоделся в женскую одежду!
— Вы что там, охренели?
— Никак нет, товарищ генерал! Он успел переодеться два раза!
— Вот что, Кубышкин, берите его и тащите сюда.
— Как брать? Товарищ генерал?..
— Так и брать! Живьем брать!
— Но…
— Отставить «но»! Приказываю арестовать эту бабу с бородой и доставить сюда!
— Есть доставить!
— Действуй…
«Так-то лучше будет! — злорадно подумал Начальник службы безопасности. — Так они его не упустят. А то уже было… И пусть кто-нибудь попробует возразить!»
Что, съел?! А то размечтался! Хотел на чужом горбу в рай въехать!.. Шалишь! Кто работал — тому и слава!
Тем более иного выхода не было! При другом варианте решения объект мог уйти!..
Задержанного доставили в КПЗ госбезопасности.
— Ну как он? — спросил генерал.
— Обычно. Ругается.
— Ну-ка давай его ко мне.
Задержанного привели.
— Ну что, сам все скажешь? — предложил генерал.
— О чем вы?
— Например, вот об этом!
Генерал дотянулся, сорвал с головы задержанного женский парик.
— Ах это… — засмущался тот. — Дело в том, что у меня жена… Чтоб ее, проститутка! А строит добропорядочную даму.
— А в паспорте жены нет.
— Мы состоим в гражданском браке.
— И при чем здесь парик?
— При том, что я за ней следил. А чтобы она меня не узнала, надел парик!
— И юбку?
— И юбку.
— Дерьмо!
— Но я говорю правду!..
Задержанного допрашивали четыре часа, и все четыре часа он рассказывал о жене, ее любовниках и своем намерении их выследить и зарезать кухонным ножом.
И даже тогда рассказывал, когда два дюжих оперативника, уронив его на пол, пинали куда ни попадя, а потом прицельно носками ботинок по почкам.
— Ай! Ой! Мне больно! Я правду говорю!..
«Если он не расколется в течение суток, случится большая неприятность, — подумал генерал. — Поэтому он должен заговорить, чего бы это ему ни стоило!»
— Ну что? Расскажешь правду?
— Да! Только пусть они перестанут меня бить!
— Отойдите от него. Ну?
— У меня жена стерва из стерв…
— Продолжайте.
Оперативники придвинулись.
— Не надо! Мне больно! Ой!..
— Ну что, будешь говорить?
— Буду! Это все из-за нее, гадины…
— Ты же без почек останешься, дурак! Ты же кровью мочиться будешь! Ну, говори?
— Она мне рога наставила!..
Клиент говорить отказывался. Клиент рассказывал про несуществующую жену. И, похоже, готов был рассказывать про нее еще день, два, три…
И черт бы с ним, но только этих дней не было! Были от силы часы. После которых цербер Хозяина сорвется с цепи, и тогда мало не покажется. Потому что церберы не любят, когда у них вырывают из горла кусок…
Спасти положение, спасти генерала, обелив его перед Хозяином, могли только признания упорствующего заговорщика. Выданные им адреса других заговорщиков. И рапорт Начальника ФСБ Главе администрации о предотвращении покушения на его жизнь! После чего цербер уйдет в тень, освободив место под солнцем другим…
Если, конечно, успеть. Если успеть разговорить задержанного заговорщика!
— Кузькина ко мне!
Оперативники переглянулись. Кузькин был личностью известной… Известной своим умением развязывать языки упорствующим молчунам.
— Товарищ генерал, по вашему приказанию…
— Видишь?
— Вижу.
— Он должен заговорить.
— Значит, заговорит.
Кузькин расстелил на полу большой кусок клеенки. Просунул в лямку кожаного фартука голову.
Фартук и клеенка были ему не нужны, но они впечатляли клиента. Настраивали его на боль.
— Чего это он? — насторожился, закрутил головой задержанный. — Зачем он фартук!..
— Чтобы кровью не забрызгаться, — объяснил Кузькин. — Твоей кровью.
И вытащил из кармана опасную бритву.
— Ну что, будешь говорить?
— Буду! У меня жена…
— Держите его. Да не так! Крепче держите!
Кузькин раскрыл бритву, взял ее, но не как парикмахер, потому что взял очень крепко и развернул острием от себя. В свете лампы взблеснуло коротким взмахом лезвие. Распластанная надвое рубаха разошлась в стороны, открывая голое тело.
Кузькин умел владеть инструментом. Он разрезал рубаху, не задев тела. Он разрезал рубаху, чтобы жертва представила, как распахнется плоть, если полоснуть бритвой по животу…
Но он не полоснул по животу.
Он приложил бритву к телу и с небольшим нажимом, плавно и прямо повел ею сверху вниз, чувствуя, как кожа, мягко сопротивляясь, расходится надвое. Все дальше вниз… Кожа взбугрилась, и из тонкой строчки бритвенного разреза выступили капельки крови.
— М-м! — сказал заговорщик.
Кузькин довел бритву до живота. Снова поднял бритву и, отступив от первого разреза на сантиметр, повел шершаво цепляющее кожу острие вниз.
— А-а-а! Больно-о-о!
Кузькин, коротко чиркнув бритвой поперек, соединил разрезы.
— Не ори! Это еще не больно!
Подрезал, поддел ногтем разрез, ухватился за выступивший лоскут большим и указательным пальцами и очень медленно, с мокрым хрустом отдирая кожу от мяса, потянул, потащил полосу вниз.
— Бо-о-льно-ооо!!!
Теперь было действительно больно. Очень больно! Невыносимо больно!!
Клиент уже не орал — выл,
— Ты хочешь что-то сказать?
— Да! Я хочу назвать адрес своей жены, чтобы вы…
Кузькин взмахнул бритвой еще два раза. И потянул вниз второй лоскут кожи.
— А-а-а-а!
— Не вспомнил?
Вопросительно взглянул на генерала. Тот недовольно махнул рукой. Мол, делай что хочешь…
Кузькин ухватил пальцами, сильно оттянул ухо и косо, на мгновение замер, вглядываясь в лицо жертвы и резко, с потягом вниз и в сторону, ударил по натянутой коже бритвой. По плечу жертвы, по фартуку палача брызнула кровь. На пол шмякнулось отрезанное ухо.
Окровавленная бритва совершила полукруг и вдавилась в шею жертвы. И углубилась в шею, взрезав кожу и верхние мышцы. Теперь довольно было двинуть ее в сторону, чтобы сталь перерезала горло.
— Ну?
Из-под бритвы часто закапала кровь.
— Ну?!!
— Не надо! Я все скажу! Скажу!..
Генерал почти подбежал к изуродованному телу.
— Давай, говори!
— Я не тот, за кого себя выдаю.
— А кто, кто ты?!
— Это не важно. Но я могу показать тайник.
— Какой тайник?
— Где вы найдете то, что вас интересует.
— Где он?
— За городом. Там все…
— Где он?!
— Я покажу. Вы сами не найдете…
Встать с пола самостоятельно избитый и изрезанный до полусмерти задержанный не смог. И устоять на ногах не смог. Его подхватили под руки и волоком потащили к машине.
По дороге его вырвало. Очень расчетливо вырвало — на грудь и на руки оперативников. И еще раз…
— Дерьмо! — выругался один из них, брезгливо вытерев о чужую одежду забрызганные руки.
Но одной рвоты было недостаточно. Одной только рвотой достигнуть желаемого было невозможно…
— Чувствуешь? — спросил другой оперативник.
— Что?
— Запах! Он еще и обмочился. И в штаны навалил! Сволочь поганая!
Действительно, штаны задержанного с двух сторон, спереди и сзади, на глазах намокали темными, дурно пахнущими пятнами.
— Как же мы с ним поедем?..
Ехать вместе с обмочившимся и обмаравшимся задержанным было неприятно.
Возле машины его вырвало еще раз. Прямо на стекло дверцы.
— Эй, ты что делаешь! — заорал водитель. И заметил мокрые, вонючие штаны.
— Вы его что, в салон хотите…
— А куда?
— Он же мне всю машину провоняет! В «собачник» его!
— Точно, давай лучше в «собачник», а то рядом с ним сидеть… Не отмоемся потом!
Подогнали закамуфлированный под милицейский «уазик». Открыли заднюю дверцу. Подтащили уже совершенно раскисшего, не способного держать голову заговорщика. Уронили грудью на пол. Подняли, задрали, перебросили ноги.
— Хромов!
— Я!
— Забирайся к нему. Вместе поедете.
— Да как же так? Он меня там… Я потом брюки не очищу! Он же почти мертвый! Куда он денется!
— Все равно не положено! Положено сопровождать!
Хромов, брезгливо огибая лежащее на полу тело, сел на боковое сиденье. Дверцу захлопнули и закрыли на ключ. Машина тронулась.
Безжизненное тело моталось на поворотах, голова билась о железную перегородку.
«Как бы он не помер, — подумал Хромов. — Так башкой колотится…»
Машина сделала седьмой поворот. Теперь десять-одиннадцать минут она должна была ехать по прямой. До моста. За мостом восьмой поворот. Но это уже за мостом…
Тело на полу дернулось, и из глотки вылетел какой-то хриплый звук.
— Эй, ты чего? — спросил Хромов. Тело выгнулось дугой, и ноги мелко, вразнобой задергались.
— Ты чего, помираешь, что ли?
Хромов привстал с сиденья и чуть наклонился вперед и вниз.
Зря привстал. И зря наклонился…
Мгновенный, жесткий удар в кадык отбросил голову охранника назад. Он не успел понять, что произошло. Он даже не смог вскрикнуть, потому что перерубленный, вбитый кулаком в шею кадык порвал горло, закупорив идущую из легких трахею.
Но, мгновенно умерев, Хромов не упал! Он остался стоять в полусогнутом положении, так как чужая нога приняла его упавшее тело на колено. Со стороны можно было подумать, что он все еще жив, что он исполняет свои обязанности.
Потом задержанный ударил охранника еще несколько раз в лицо, шею и грудь. Не для того, чтобы добить, чтобы скрыть главный удар в массе других. Чтобы тот, смертельный удар истолковали как случайность. Эта маскировка была бессмысленна, но «почти труп» действовал автоматически. Как действовал всегда.