— Похоже, перелом, — констатировала Марина и тут же послала меня к телефону. Но не в школу, а в третий дом справа по противоположной стороне. Я не знаю, кто там живёт, но телефон, получается, у него был.
— Скажешь хозяину Александру Викторовичу, что тебя Марина Карпова прислала, просит вызвать скорую на её адрес. Запомнил?
— Да, уже бегу.
Я выскочил на улицу, повторяя вслух, чтоб не забыть: Александр Викторович, Марина Карпова.
Третий дом как считать, от того, что напротив или включая тот, что напротив. Я бежал, считая домовладения. Сомнения мои рассеялись, когда я заглянул в очередной двор. Большой двухэтажный дом в глубине просторного чистого двора сильно выделялся на общем фоне. Сомнений не осталось, и я ломанулся в этот дом, скинув стальную петлю, которая фиксировала калитку в закрытом положении.
Не успел я сделать нескольких шагов, как на меня налетел здоровенный пес, похожий на Московскую сторожевую. Он молча повалил меня, встал обеими лапами мне на грудь и придавил к земле своим немалым весом. Слюни его капали мне на лицо.
Я уже подумал, что на этом моя вторая жизнь закончится. Зажмурил глаза. Но пес, обнюхав меня, поднял голову и начал спокойным размеренным лаем звать хозяев.
Вскоре из дома вышел мужчина, молча подошёл к нам, встал и вопросительно уставился на меня. Высокий, худой, седеющий брюнет, интеллигентный, в спортивном костюме с растянутыми коленями, но в дорогих очках. Я еле вспомнил от испуга, как его зовут.
— Александр Викторович? — спросил я.
— Да.
— Марина Карпова просит вызвать скорую на её адрес, — проговорил я, всё также лёжа, прижатый псом к земле.
— Хорошо, — ответил мужчина, развернулся и пошёл к дому.
— А я?
— Винтик, ФУ! — вспомнив, скомандовал Александр Викторович, и пёс моментально слез с меня.
Я медленно встал, поглядывая на собаку.
— Я пойду? — спросил я на всякий случай.
— Иди, — разрешил он.
Я рванул прочь. Пес оставался на месте. Я закрыл за собой калитку на петлю и только выйдя на улицу почувствовал, как трясутся руки.
Назвать такого пса Винтиком! Шутник этот Александр Викторович. Зверь больше меня весит, уж точно.
Вернулся к Марине. Она уже бинтами зафиксировала женщине стопу между двух дощечек.
— Ну что? — спросила меня Марина, коротко обернувшись.
— С Винтиком познакомился, — ответил я.
— А скорая?
— Обещал вызвать.
— Кто, Винтик? — недоуменно спросила женщина.
— Его хозяин, — объяснил я. — Я вам ещё нужен?
— Сынок, — голосом полным мольбы обратилась ко мне женщина, — дойди, пожалуйста, к нам на Ленина 207, предупреди моего деда, что я в больницу попала. Ему нервничать нельзя. У него сердце.
— А от того, что он узнает, что вы в больницу попали, он не будет нервничать? — ехидно спросил я и сразу устыдился этого. Мне совсем не хотелось никуда идти. Но я понимал, что при отсутствии телефонов идти придётся, иначе деда точно кондрашка хватит от неизвестности. — Где это 207?
— Почти у вокзала.
— Ладно, схожу, — пообещал я, но замялся в дверях.
— Иди уже, — сказала Марина.
— А как вы одна её на улицу выведете? — засомневался я.
— Скоропомощники помогут, — успокоила меня Марина.
— Ну, хорошо. Я пошёл. Спасибо вам за неравнодушие, — сказал я Марине. Она удивленно посмотрела на меня. Я не стал развивать свою мысль.
— А вам — выздоравливать, — обратился я к женщине, она кивнула головой.
Вышел из дома Марины. Дошёл до улицы Огарева, прошел мимо нашей школы, мимо стадиона при ней, первый раз его видел, и вышел на улицу Ленина. До вокзала отсюда минут десять. Я шёл по улице, пытаясь разглядеть в темноте номера домов, они были далеко не у всех, или их не было видно. На 207-ом доме номера тоже не было, но я вычислил его, отсчитав дома от последнего с табличкой.
Дом самый обычный, деревенский. В доме горел свет, пока я стучал калиткой и пытался определить, есть ли во дворе собака, свет погас.
Вскоре из дома кто-то вышел и направился прямо к калитке, на ходу одеваясь. Прямо на меня на улицу выскочил высокий взволнованный возрастной мужчина. Точно не дед, в моем понимании этого слова.
— Ивлев. Ты что тут делаешь? — воскликнул он, наткнувшись на меня.
УПС. И кто это? Как себя вести?
— Добрый вечер. А у вас 207-ой дом? — спросил его я.
— Да. Что-то случилось?
— Жена ваша поскользнулась, упала неудачно, перелом стопы.
— Где она?
— Уже в больнице должна быть. По скорой.
— Понял. Спасибо, Паш, — похлопал он меня по плечу и направился быстрым шагом в сторону нашей школы.
Вот и что это было? Вернее, кто это был?
Я пошёл к себе домой. К Ивану позднее зайду, пойду за водой и зайду.
Уроки ещё делать, но это после Ивана.
Так, занятый своими мыслями и строя планы на вечер, я вышел на свою улицу.
Дома меня встретила бабушка жареной картошкой. Мать укладывала малую у себя в спальне. Ходики показывали почти девять часов.
— Как всё прошло? — спросила бабуля. — Устроился?
— Да всё нормально. Вот, даже заработал сегодня, — я достал из кармана рубашки три рубля. — Можно я этот трояк себе оставлю? Надо Никифоровне патрон новый купить на рынке. Я понятия не имею, сколько он стоит.
— Конечно, оставляй, — разрешила бабушка.
Я вспомнил про гостинцы от Никифоровны. А где они? Пришёл-то домой без пакета! Стал лихорадочно вспоминать, в какой момент я ещё помнил этот пакет у себя в руках и сделал вывод, что оставил его либо у Марины в доме, либо бросил с перепугу во дворе у Александра Викторовича.
— Ба, а ты не знаешь случайно, кто живёт на Ленина-207? — спросил я.
— Не знаю, — ответила бабуля, подумав.
— За водой схожу, — сказал я, взял пустое ведро и вышел из дома.
Еле шёл, ноги с непривычки горели. Натоптался за сегодня.
Иван вышел сразу, услышав лай своего овчара.
— Привет, — поздоровался он, протягивая мне руку. — Как всё прошло?
— Слушай, — начал я объяснять, — это работа криминальная. Как бы меня не притянули.
— Рассказывай, — сказал строго Иван. Я перевернул пустое ведро и уселся на него, вытянув ноги, чтобы дать им отдохнуть.
— Стоять не могу, — пояснил я. — Там, короче, поступает на базу сахар в мешках, а на выходе расфасованный, четыре копейки с килограмма прилипает.
— Ну, это фигня, — разочарованно сказал Иван.
— Фигня, не фигня, а свою сотню с лишним в месяц с одного меня Цушко имеет. Я не сразу просёк, гиря у него высверленная. В каждый пакет пятьдесят грамм сахара недосып.
— Вот жук! — воскликнул Иван. — И, если что: ты фасовал, ты и виноват. А он ни при делах, он этих пакетов даже не касался.
— Помню, как парень из ОБХСС, что к тебе приходил в больницу, на Веронику сетовал, что она сразу к ним не пришла. Так бы ей ничего не было. Я хочу сразу прийти. Можешь мне встречу с ним устроить?
— Можно попробовать прямо сейчас до Терентьевых дойти, это минут пятнадцать от нас, — подумав, ответил Иван. — Подожди, я переоденусь быстро.
Иван через пару минут вернулся, мы спрятали моё ведро у него во дворе у калитки. Ну, не с ведром же пустым в гости идти.
Мы с Иваном вышли на Школьную улицу и пошли мимо булочной, мимо нашей школы в сторону железной дороги.
— Там дальше механический завод, — пояснил мне Иван. — А мы уже почти пришли.
Иван подошёл к третьему дому от перекрёстка с улицей Огарёва. Я старался все запомнить, мало ли пригодится.
Иван смело вошел в чужой двор, навстречу ему выскочила собачушка непонятной породы на коротеньких ножках не то с лаем, не то с визгом.
— Каштанка, Каштанка, — обрадовался не меньше неё Иван. — Узнала, зараза.
На лай собаки кто-то выглянул из сеней.
— Кого там нелёгкая принесла? — услышали мы строгий женский голос.
— Свои, тёть Вась, — крикнул ей Иван.
— Свои все дома! — ответила она ему.
— Тёть Вась, это Ваня Николаев.
Мне так хотелось рассмеяться, когда услышал «тёть Вась», но я понял, что два раза подряд Иван ошибиться не мог. Значит тётя Вася — реально Вася.
— Ванечка! — воскликнула женщина. — Как давно тебя не было. Проходи, мальчишки дома.
— Я с соседом, тёть Вась, — представил Иван меня, проталкивая вперед.
— Павел, — представился я.
— Очень приятно, — отозвалась хозяйка и улыбаясь представилась, — Василиса Антиповна, можно тётя Вася.
Она так улыбнулась по-доброму. Крупная, дородная, в белом фартуке и белой косынке на голове.
Вот оно что: Вася — это Василиса. А я-то думал. А что я думал? Не знаю, что я думал. Ошалел совсем уже от такого дня.
Хозяйка пригласила нас в дом. Здесь была другая планировка. Левая от входа половина дома представляла собой единую кухню-гостиную. Печь располагалась в конце этой половины. Комнат как таковых не было. Правая половина разделялась на три небольших закутка перегородками, не доходящими до потолка. Дверей не было, вместо них занавески.
У нас в избе окон не было только по одной стене дома. А здесь наоборот: три окна были только по одной стороне слева от входа, остальные стены глухие. Большой обеденный стол стоял вдоль стороны с окнами. Между окнами стояли старинные буфеты со всякой утварью.
За столом сидел старший брат, который служит в ОБХСС.
— Коля, буди Саньку, — сказала тётя Вася старшему сыну и засуетилась у кухонного стола, стоявшего вдоль стены слева от входа.
Николай удивился, увидев нас. Он встал, обрадованно пожал нам руки, несколько раз громко позвал брата и пошел в один из закутков будить его.
Вскоре вышел заспанный Александр.
— Что случилось? — спросил он, глядя на нас едва открытыми спросонья глазами.
— Ничего такого. Посоветоваться насчёт Цушко пришли, — успокоил товарища Иван. — Пашка сегодня устроился туда на работу.
Александр пошёл к умывальнику, стоявшему справа от входа. Немного придя в себя и проснувшись, он пожал нам руки и жестом пригласил всех за стол.
Как-то сама собой появилась початая бутылка водки. Потом стопки, закуска, тётя Вася суетилась у стола. Я понимал, что Пашкин организм водку не примет. А мне завтра в школу и на работу. Я извинился и попросил у тёти Васи чаю. Парни живенько налили себе водки и выпили первый тост за Ванину выписку из больницы. Я терпеливо ждал, когда можно будет перейти к делу.