Потом была астрономия. Вот, занятный предмет. В учебнике то и дело попадаются формулировки: «менее ясно…», «возможно…», «в настоящее время дать объяснение … пока нельзя», «… изучено недостаточно полно». Ну оно и понятно, Хаббла ещё нет.
И ещё. Пролистал весь учебник, нигде не нашёл упоминания о Теории большого взрыва. Пишут, что вселенная бесконечна в пространстве и времени.
Забавно.
После астрономии мы спустились в подвал. Тёплый, благоустроенный, светлый, с высокими потолками. Без окон, но с вентиляцией. Прямо бомбоубежище. Все стены были увешаны плакатами.
Я ходил вдоль стен, и меня прямо накрывала волна ностальгических воспоминаний. Устройство ручных гранат. Приемы метания ручных гранат. Основные части и механизмы автомата. Разборка автомата. Неполная разборка. Виды стрелкового оружия. Основные приемы стрельбы. Пистолет-пулемёт (ППШ). Стрельба из неудобных положений. Химическое оружие. Средства индивидуальной защиты. Действия при ядерном взрыве. НВП всегда был одним из моих любимых предметов. Во-первых, сплошная практика, а, во-вторых, кто из пацанов не любит пострелять и покидать гранаты. Правда, тут же вспомнил про одного — того, в чье тело заселился. Это ж как бабуля его прижала своим характером!
В одной половине подвала стояли парты. В другой был оборудован тир. Напротив мишеней, приставленные к стене, стояли десятки деревянных лыж и лыжных палок из бамбука. Все лыжи одинаковые, коротковатые, широкие, с креплениями под валенки.
Прозвенел звонок.
Я пошёл к партам. Не успел я подойти к ним, как мимо меня стремительным шагом прошёл незнакомец с Ленина-207, жену которого я у доктора Марины оставил.
— Здравствуй, Паша, — сказал он мне.
— Добрый день, — отозвался я.
Так вот откуда он меня знает. Это наш НВП-шник! Как же мир тесен в этом городишке.
— Все по местам, — громко скомандовал он.
Интересный тип. За пятьдесят. Высокий, широкоплечий. Короткая стрижка. Явно военный, но без формы. Выправка невооруженным взглядом видна.
— Аркадий Наумович, — поднял одну руку с места Славка, а второй рукой ткнул меня локтем. — А ещё не поздно на курсы стрелковой подготовки записаться?
— А ты же ходишь уже.
— Это вот он хочет, — Славка показал на меня.
— Ну, приходи, конечно. Патронов не жалко, — ответил, глядя на меня, Аркадий Наумович.
Он открыл наш журнал.
— Да, чуть не забыл, — сказал он. — Кто ещё не находил на значок, в эту субботу идём с ночёвкой…
— Зачем опять с ночёвкой? — обиженным голосом перебила его Герасимович. — Меня с ночёвкой не пускают. Я так никогда не выхожу норматив.
— Ой, Герасимович, — вздохнул Аркадий Наумович. — Ну, пусть отец с тобой идёт, раз не доверяет.
Он сел, потом встал.
— Я же о вас беспокоюсь, — продолжил он. — Что для вас легче, пройти за один день пятнадцать километров. Или в субботу пять и в воскресенье десять. Нет, с одними парнями мы бы одним днем двадцать пять километров прошли бы и всё. И на два похода не рассусоливали. Так, ребята?
— Нет, — сказал Полянский. — Без девчонок не интересно. Пусть тоже ходят.
— Я же не против, — сказал Аркадий Наумович. — Но пятнадцать километров за один день на лыжах по лесу не все из них пройдут. А это зима. Темнеет рано. Поэтому и разбиваем маршрут на два этапа.
— И правильно, — влез я в их спор. — Пятнадцать километров за один день сложно будет пройти.
В классе послышались смешки.
— С каких пор ты о нормативах стал беспокоиться? — ехидно спросила Диана.
— С тех пор, как башкой ударился, — ответил я, чтобы пресечь дальнейшие инсинуации.
Но Пашка, балбес. Получается, даже не собирался сдавать нормы ГТО. На что же он рассчитывал? Какая, нафиг, мореходка? Может, бабушка планирует поучаствовать в моей судьбе своими связями? Ох, не похоже, она только и боится, как бы свой депутатский мандат не замарать. Да и почему тогда Славка об этом ничего не знает, если это так? Не так прост был Пашка, даже с друзьями.
Начался урок.
— Мы получили диафильм об убежищах на случай ядерного нападения, — начал Аркадий Наумович. — Он детский, но вам тоже надо посмотреть. Для общего развития.
На столе у него стоял обычный проектор, у меня в детстве такой был. Тут же нахлынули воспоминания. Очень яркие эмоции! Незамутненный детский позитив.
НВП-шник включил его, направив прямо на побеленную стену чуть выше плакатов.
— Выключайте свет, — сказал он.
Диафильм «Убежища, укрытия и правила пользования ими» был, реально, детский, однако содержал массу информации об устройстве убежищ, вплоть до толщины бетонных стен сверху и по бокам.
Текст был простой. Аркадий его не комментировал.
Включили свет.
— Кто знает, как определить, в какой зоне поражения вы находитесь? — спросил класс Аркадий.
— С помощью большого пальца вытянутой руки? — что-то смутно припомнил я.
— Да. И как определить?
— Зачем вообще определять? — спросил Мужицкий.
— Чтобы правильно выбрать укрытие, — ответил Аркадий Наумович.
— Там вроде счёт-то на секунды идет, — припомнил я. — Выбирай, не выбирай, а метро у нас в городе нет. Далеко ли взрыв, близко ли, один вариант, в подпол нырять.
— А если ванной чугунной накрыться? — предложил Лёха.
Класс загалдел.
— Тихо! Есть несколько зон поражения, — продолжил урок Аркадий Наумович. — В зоне полного разрушения не спасет ничего. Если гриб от взрыва больше вашего большого пальца на вытянутой руке, значит вы находитесь в зоне сильного поражения. У вас есть шесть секунд до ударной волны. Прятаться нужно в убежищах, в подвалах многоэтажек, в больших городах — в метро. Если ваш большой палец полностью закрыл взрыв от гриба, то вы находитесь в зоне среднего поражения. У вас есть двадцать секунд. В качестве укрытий подойдут подвалы, глухие комнаты.
— Это как? — спросил кто-то.
— Что как?
— Комнаты глухие.
— Без окон. И обязательно надо закрыть дверь. Потому что, когда придёт ударная волна, будут летать стёкла, мебель и всё, что принесёт ударной волной с улицы.
Я прямо представил себе весь этот Армагеддон.
— А есть смысл спасаться-то? — спросил я. — Всё равно радиацией накроет.
— Э, батенька, не скажи, — ответил Аркадий Наумович. — Это смотря куда ветер дует. Ладно, слушайте дальше. И вы находитесь в зоне слабого поражения, если гриб от взрыва меньше вашего большого пальца на вытянутой руке. У вас есть тридцать секунд. Прятаться можно не в подвале, а просто в глухом помещении.
Мы ещё немного пообсуждали последствия радиационного поражения, Аркадий Наумович показал нам дозиметр и пообещал практическое занятие с ним.
Больше половины класса остались после урока на стрелковые курсы.
А мне надо идти на работу. Как несправедлив мир! Ну ничего. Разберёмся с Цушко, я тоже буду оставаться стрелять.
Глава 21
Среда, 17.02.71 г. Школа, подвальное убежище.
— Аркадий Наумович, — подошёл я к НВП-шнику. — Как супруга?
— Всё хорошо, в гипсе ходит. Просила передать тебе спасибо.
— Да, ладно, я ничего такого и не сделал, — мне так приятно стало. — Привет ей передавайте.
— Обязательно.
— А что у меня с нормативами, совсем всё плохо?
— Ну, как тебе сказать? — Аркадий Наумович принялся наглаживать подбородок. — Никак.
— И по физ-ре тройка. Я бы хотел подтянуться хоть чуть-чуть. Сегодня не смогу стрелять остаться. А когда следующий раз?
— Да я каждый день тут после уроков. Приходи, занимайся.
— Отлично. А может, вы знаете, где секция какая-нибудь есть — рукопашка, самбо?
— При военкомате, ДОСААФ. У них секция самбо есть, парашютная и автошкола. Сходи.
— Ого. Спасибо. Очень ценная информация, — искренне поблагодарил я его. — В поход я тоже пойду. Ладно?
— Иди, конечно, — рассмеялся учитель и похлопал меня по плечу.
Надо было спешить на работу.
— До завтра всем! — крикнул я и побежал к выходу.
В вестибюле по дороге в раздевалку наткнулся на школьную медсестру. Я резко остановился.
— Простите, пожалуйста, — обратился я к ней. — Можно у вас уточнить кое-что?
— Ивлев, опять живот болит? — иронично спросила она.
— Нет, — удивился я, что она меня знает. — Я про зрение спросить хочу. Дальтонизм. Он же только наследственный бывает? С рождения?
— Нет. Приобретённый тоже может быть, — она отошла к стене, демонстрируя готовность выслушать меня. — Почему ты спрашиваешь?
— Да не пойму, одни и те же вещи то одного цвета, то другого.
— Приобретённый дальтонизм может быть последствием травмы головы или опухоли мозга, — серьёзно сказала она. — Ты мне, кстати, так и не принёс справку после болезни.
— Мне в четверг к врачу, — ответил я ей.
— Так тебя не выписали ещё?
— Выписали, но наблюдают.
— А справка где?
— Я возьму в четверг. Забыл совсем про неё.
— Смотри. Я в пятницу приду, спрошу.
— Я понял. Спасибо за консультацию.
Я поспешил в раздевалку. Одевался на автомате, погружённый в свои мысли. Как-то всё неправильно. Если дали мне второй шанс, то он должен быть полноценный, на всю человеческую жизнь в здоровом теле. А тут последствия травмы стали проявляться почти сразу. А дальше что? Слепота?
Девок жалко, бабулю, мать, Аришку. Они на меня рассчитывают, а я инвалидом слепым у них на шее, того гляди, повисну.
Ладно, что будет, то будет. Сейчас некогда киснуть, надо с Цушко закончить.
Я прибежал домой. Мои все были в кухне. В доме пахло наваристым куриным супом. У меня, как у собаки Павлова, слюни сразу потекли.
— Всем привет, — как мог бодрее поздоровался я с ними. — Как у нас дела?
— Всё хорошо, — ответила мама.
— Аришка как? — уточнил я, подходя к импровизированному манежу из табуретки на столе. Малая улыбнулась мне. Синячище у неё над левой бровью зацвёл ещё больше. А в целом, она выглядела вполне нормально.
— Переодевайся, — скомандовала бабушка, ставя на стол миску с горячим супом.