— А как же людям мыться с понедельника по среду? — удивился я.
— У кого-то при доме своя баня есть. Но на неделе баню обычно не топят. Хлопотно это. И раз в неделю баню делать тяжело. Это же не просто помылся и всё. Это хата вся моется, постель меняется, бельё всё перестирывается. Свои бани люди раз в две недели топят, насколько знаю. А просто помыться, так на заводах свои котельные, люди каждый день после смены моются. На автобазе так же.
— Мне каждый день не надо. Пару раз в неделю и нормально. Если баня до десяти часов работает, то можно успеть после работы, — прикинул я.
— Касса закрывается в девять. До девяти надо успеть купить билет.
— Я понял, — прошамкал я с набитым ртом. Час на помыться более чем хватит.
Ну что? Жизнь-то налаживается. Сегодня ещё и в баньку схожу. Мне вспомнилась русская баня в нашем фитнес-клубе, ещё мне нравился хаммам. Финская и инфракрасная сауны так себе, на любителя. В советской общественной бане, конечно, не такой выбор. Просто парилка по типу русской бани. Но мне большего и не надо на самом деле.
— Мне пора бежать, — чмокнул я бабушку.
Чтобы не палить легенду про дежурство в школе, я пошёл в школьном костюме, но втихаря сунул в портфель домашние штаны и свитер. Переоденусь на базе.
Я вышел, когда ещё не было половины восьмого. Пошёл в сторону школы, потом по Госпитальной улице вышел на Первомайскую. На базе я был, наверняка, до восьми часов утра, как минимум минут за десять-пятнадцать.
У входа никого не было. Из-за стеллажей со стороны кабинета Цушко доносились неразборчивые голоса. Я ринулся туда. Двери кабинета были открыты настежь. В кабинете толпились сам Цушко, Никифоровна, Вася-негр и проверяющие. Все были уже на месте. Я глянул на стул у входа, фонарик так и лежал там, где мы его вчера забыли. Я встал так, чтобы загородить его.
— Да что же это такое? — возмущался Цушко. — Что здесь творится?
В повисшей тишине я постучал костяшкой о косяк двери.
— Доброе утро, — скромно поздоровался я со всеми. Все повернулись ко мне. — А что случилось?
У меня коленки начали подрагивать. Неужели Цушко раньше времени нашёл наган или патроны?
— Да весь стол в крошках каких — то! — возмущённо ответил Цушко.
Внимание присутствующих опять переключилось на его рабочее место, а я под шумок сунул фонарик в карман бушлата и встал вместе со всеми у стола. Я вчера, когда папки доставал, видимо, крошки печенья, которые я первый раз в них напихал, из папок на стол высыпались, а мы с Иваном в темноте этого не заметили. Вот дилетанты. Еще никогда Штирлиц не был так близко к провалу!
— Вам бы, Богдан Адамович, — скромно сказал я, — в кастрюльке бы какой-то всё это держать, — показал я на жратву на подоконнике. — Я ещё вчера подумал, но постеснялся вам сказать.
— Какие ещё кастрюльки? — рыкнул на меня Цушко.
— У меня дома всё в кастрюльках, банках и жестяных коробках бабушка с мамой держат. Иначе всё мыши испортят, — пояснил я.
— Думаешь, это мыши? — сменил гнев на милость завбазой. В глазах его была видна напряжённая работа мысли. Наверное, прикидывал, что можно списать под это дело.
— Как давно у вас дератизация проводилась? — строго спросил главный контролёр у Цушко.
— Она у нас перманентная, — ответил заведующий, смахивая крошки со стола на пол.
— Как это? — спросила Настя.
— Ну как? Отраву раскладываем везде постоянно, — раздражённо ответил Цушко.
— А вы знаете, что у грызунов через полгода привыкание к яду вырабатывается? — спросил главный контролёр.
— Нам приманки на несколько лет привезли, — почесал затылок Цушко. — Пока эта не закончится, другой не будет.
— Ничего, — вступила в разговор Никифоровна, — скоро мыши все запасы приманки сожрут. Новую закажешь.
Мы с Васей переглянулись, я вызвал его кивком головы из кабинета.
— Что тут, только из-за крошек суматоха такая? — спросил я его тихонько.
— Вроде да.
— Ну, вот и ладненько, — успокоился я.
— А ты что, сегодня в школу не пойдёшь? — уточнил Вася.
— Неа, — потянулся я с довольной улыбкой. — Я сегодня прогуливаю.
Глава 24
Четверг, 18.02.71 г. Торговая база. У кабинета Цушко.
Мы с Васей стояли у кабинета и трещали ни о чём, как и положено молодым людям, жизнь которых ещё не отягощена суровыми житейскими буднями.
К нам вышла Настя.
— Позавтракать сегодня не успела, — пожаловалась она. — Гостиничный номер оказался такой холодный. Даже пришлось второе одеяло идти просить. Столовки рядом нет. Как я здесь ещё два дня проживу?
— А что, разве заведующий вам поляну не накрывает? — ехидно спросил я.
— Слушай, — тихо сказала она, — обычно с нами носятся, как с писаной торбой все дни ревизии. И обеды, и ужины в хороших местах. Но вчера Израйлич отказался на обед к вашему идти. И на ужин тоже.
Вид у неё был обиженный, взгляд голодный.
Интересно, что затеял глава проверки? Не верю я, что он такой принципиальный именно в нашем случае, раз уж раньше ходил на все эти «банкеты» во время других ревизий. Нет, мой опыт говорил мне о другом — готов побиться об заклад, что Израйлич себе цену набивает. Запугивает Цушко, чтобы тот ему взятку размером побольше предложил. А то как это — проверка не захотела с ним отобедать да отужинать? Беда просто! Что это они замыслили?
— Да. Красавицу жизнь к такому не готовила, — рассмеялся я. — Что, Вась, делать будем? Чем мадемуазель кормить?
— Чай сейчас организуем, — спохватился Вася и скрылся за стеллажами.
Цушко с Никифоровной и проверяющие обсуждали что-то. Я подошёл к ним и, выбрав момент, спросил:
— Богдан Адамович, можно у вас баранок немного взять? — вежливо попросил я. — А то девушка позавтракать не успела.
Цушко взглянул на меня зло, ничего не ответил, только рукой отмахнулся. Я решил, что молчание знак согласия. И не будет же он при всех женщине в куске хлеба отказывать.
Я взял весь кулёк с баранками, вышел из кабинета и отдал кулёк Насте. Она с благодарностью взяла его и сразу с голодухи засунула одну баранку в рот.
Через несколько минут подоспел Вася с чашкой горячего чая. Наконец, совещание у наших начальников закончилось и все вышли из кабинета.
— Гаврилина, ну что ты всякую гадость в рот тащишь? — возмущённо спросил Настю глава проверяющей комиссии, увидев её жующую и с кульком баранок в руках.
— Какую ещё гадость? — не понял я.
— Баранки эти ваши. По ним же мыши бегали.
У Насти округлились глаза и на лице появилась гримаса отвращения. Я не сообразил сразу, как её успокоить. Не мог же я ей сказать, что это не мыши, а я в кабинете у Цушко напакостил.
— Они кипятком уже продезифицирваны, — разрядил обстановку Вася.
— Не переживай, — нашёлся и я, — баранки не погрызены и не запачканы. Так что, мыши до них не добрались.
Настя успокоилась. Мы возобновили проверку в тех же парах, что и вчера.
Все разошлись по своим участкам, и мы с Настей остались одни.
— Ты знаешь, а я поговорила вчера с Израйличем, — вдруг сказала она.
— По поводу? — спросил я, теряясь в догадках.
— Про нашу систему контроля. То, что мы с дорогих товаров всегда проверять начинаем, а дешёвые товары постольку-поскольку.
— Правда? — заинтересовался я. — И он что?
— Сказал, что я зрю в корень.
— И всё?
— И всё.
— Ну, это он тебя похвалил так, — подбодрил я её, — наверное.
— Надеюсь. Ладно, давай работать.
Мы занялись рутинной работой. Как и вчера я снимал ей ящики, вскрывал, она пересчитывала содержимое, оценивая соответствие товара заявленному на упаковке чисто визуально. Даже не вытаскивала банки, она вообще их в руки не брала. Хотя бы выборочно. Мне очень хотелось обратить её внимание на это обстоятельство. Но я не стал развивать эту тему, рассудив, что если бы это кому-то надо было, то прислали бы не три человека на такую базу, а высадили бы целый десант и пересчитали бы здесь всё до последней крупинки.
К полудню, уже изрядно напрыгавшись, я подошёл к заведующему и Эдуарду Израилевичу и напомнил, что я сейчас к врачу, что, может, чуть-чуть опоздаю с обеда.
— Одна нога здесь, другая там, — строго ответил мне Цушко.
Я кивнул и поспешил в больницу.
Погода стояла прекрасная. Яркое солнце, редкие облака. Ещё немного и весна.
Я довольно быстро добрался до больницы. В вестибюле болталось несколько больных в полосатых пижамах. Я направился сразу в приёмный. Постучавшись и не дожидаясь ответа, я приоткрыл дверь и заглянул внутрь. В приёмном я увидел сидящих за столом друг напротив друга Марину Карпову и Демьяна Герасимовича.
— О, привет, — обернувшись, увидела меня Марина.
— Здрасте. Можно? — я вошёл, не дожидаясь разрешения.
— Нашёл свой свёрток? — спросила, улыбаясь, Марина.
— Нашёл. Я его у ваших соседей бросил с перепугу, когда Винтика первый раз увидел.
— Да, Винтик, он такой, — ответила, усмехаясь, Марина.
— Демьян Герасимович, мне бы справку в школу, — жалобно попросил я. — А то завтра на занятия не пустят.
— А как Ваше самочувствие, молодой человек? — поинтересовался Демьян, разглядывая меня хитро прищуриваясь. — Есть какие — нибудь жалобы?
— Есть, Демьян Герасимович. Времени катастрофически не хватает, — поделился я наболевшим. — Целый день как белка в колесе и никуда не успеваю.
— Это куда же Вы не успеваете? — заинтересовался врач.
— Да, хоть бы, на стрелковые курсы. На вождение тоже. С парашютом хотел прыгнуть, но об этом даже не заикаюсь, пока. С девчонками в кино сходить некогда. Да, что там кино? В баню никак не дойду.
— Ну, на баню время не найти, это постараться надо, — рассмеялась Марина.
— Ну согласен. Это я приоритеты неправильно расставил. Исправлюсь.
— Это чем же Вы так заняты каждый день? — спросил меня Демьян Герасимович.
— Школа, подработка, общественные дела.
— Что за общественные дела?
— В поход идём с ночёвкой в эту субботу-воскресенье, — гордо объявил я.