Посмотрев утром, как Юрий Васильевич кулаком реанимировал Петровича, я подумал, что старый доктор тоже не просто так с больными «ни о чём» разговаривает, он что-то для себя проверяет. Они тут приучены с любой проблемой справляться, как в анекдоте про русского космонавта, с помощью подручных средств и какой-то матери. Сейчас со мной будет говорить. Не спалиться бы, а то не выпишет.
— Ну-с, молодой человек. Как у вас дела? — пересел Демьян Герасимович к моей койке.
— Лучше всех! — как мог бодрее ответил я.
— Прекрасно, прекрасно. А чувствуете себя как?
— Тоже лучше всех. Домой хочу.
— А что Вам дома делать?
— К экзаменам готовиться. Десятый класс.
— Прекрасно, прекрасно. А какие у Вас планы после школы?
— Ещё не думал, может, в моряки пойду.
— Прекрасно, прекрасно. Так, в каком году Вы родились?
Подловил! Старый чёрт.
А у меня ещё профессиональная деформация: считаю только с калькулятором.
Как-то надо вычислить в уме, в каком же году я родился: 1971 минус 16 это 1971-10-6 это 1961-6 равно 1955.
— В пятьдесят пятом, — медленно ответил я с заметной задержкой.
Доктор всё это время не отрываясь смотрел на меня. Его хитрые глаза видели меня насквозь. Я смущённо улыбнулся и вскинул вверх руки, типа сдаюсь.
— Прекрасно, прекрасно, — завёл было свою шарманку Демьян Герасимович и вдруг сказал: — Но в школу Вам ещё рано.
— Да, я понял, — ответил я.
Демьян Герасимович так по-доброму улыбнулся, что я даже не расстроился.
Делегация направилась к выходу из палаты.
Я переглянулся с Иваном, он развёл руками, типа, ну, не судьба. Ладно, буду пока лежать в больнице.
Тут в палату одной головой заглянула девушка.
— Привет! — широко улыбаясь сказала она.
Ох, хороша, каналья! Наверное, как раз про таких говорят: кровь с молоком. Выше среднего роста, рыжая коса до пояса. Стройная, но при теле. Грудь, просто АХ.
— О! Вероничка! Ты как здесь? — спросил заметно оживившийся Иван.
— Земля слухами полнится, Ванечка! — игриво сказала она, вошла в палату, взяла стул у моей койки, оставленный после обхода, и уселась перед Иваном. — Говорят, ты вчера с Большого моста прыгал?
Я во все глаза наблюдал за молодыми людьми. Вероника вдруг повернулась ко мне.
— Это тебя спасать пришлось? — спросила она, с любопытством разглядывая меня.
— Павел, — представился я, протягивая ей руку.
— Э! Пашка! Куда руки тянешь? — рявкнул на меня Иван.
УПС! Мне же 16. Я взглянул на Ивана: глаза его метали молнии.
— Это Вероника, моя невеста, — сказал он с ударением на слове МОЯ.
— Понял, понял. Не дурак, — примирительно сказал я и лёг на свою койку.
Какой ревнивый. Но девка реально хороша. Если ещё и с мозгами, и добрая, то цены ей нет.
Вероника надолго не задержалась. Как я понял из их с Иваном разговора, у неё был перерыв, она спешила вернуться на учебу. Обещала забежать ещё раз вечером. Она оставила Ивану треугольный пакет молока и плюшку сердечком.
Чем хороши маленькие города, это относительно небольшими расстояниями. Трудно представить, как в Москве кто-нибудь два раза в день навестил бы кого-то в больнице между учебными парами. Судя по всему, городишко, куда меня занесло волей неизвестных мне сил, совсем небольшой. Как он там называется? Святославль? Ну, раз на больнице вывеска «Святославская». В какой хоть это области?
Я вдруг осознал, что уже не впадаю в ступор от одной только мысли о произошедшем со мной. Размышляю обо всем вполне отстраненно, даже с каким-то интересом. Все-таки человеческая психика — невероятно гибкая штука, ко всему приспособиться может.
Медсестра Валентина прикатила в палату каталку и увезла Петровича вместе с его подушкой, одеялом и простынями. Прощаясь с ним, мы пожелали ему не вешать нос.
Я лежал и в полудреме думал о поворотах судьбы. Ещё вчера утром я планировал свою старость, а сегодня утром у меня вся жизнь впереди и все дороги открыты. Я могу профессию сменить. Например, стать военным. Нет, военным не надо: в 90-х им очень туго придётся. Хотя, тогда всем туго было. О, кстати, надо будет в приватизации как-то грамотно поучаствовать. Тогда колхозники гектарами землю на водку меняли. Ваучеры… Что там с ваучерами было?
Вдруг что-то тяжелое плюхнулось мне на живот. От неожиданности я матернулся, открыл глаза и тут же получил ладонью по губам от высокой пожилой, но ещё очень крепкой женщины. Она была стройной, несмотря на возраст, с правильными чертами лица. В молодости она, безусловно, была красавицей. Взгляд ее светло-серых глаз был строг, как у директрисы школы. У себя на животе я обнаружил матерчатую авоську, нащупав в ней руками кастрюльку.
— Бабушка? — еле ворочая языком от удивления, спросил я.
Глава 4
Четверг, 11.02.71 г. Святославская городская больница.
Сказать, что я удивился, увидев бабушку, ничего не сказать. Комиссар в юбке. Только красной косынки не хватает и нагана.
— Пойдём. Покурим, — вместо приветствия сказала она и направилась в коридор.
Я тут же поднялся и вышел вслед за ней.
— Я что, курю? — удивлённо спросил я, но ответа не удостоился.
Мы молча вышли в холл. Народ в холле не обращал на нас внимания. Бабушка подошла к окну, я тоже. Милицейского Бобика перед крыльцом больницы уже не было, значит, Ефремов уехал.
— Рассказывай, — приказала мне бабушка тоном, не терпящим возражений.
— Что? — не понял я и тут же получил увесистый подзатыльник.
— Да что ж такое! — не выдержал я. — Что у Вас за методы воспитания такие, мадам?
И тут же получил ещё один подзатыльник. Это беспредел. Я отошёл от этой ненормальной на безопасное расстояние.
— Мне, на минуточку, уже 16, — сказал я наставительным тоном. — Я уже сознательная личность, меня нельзя так унижать. А то на всю жизнь запомню и стакана воды Вам в старости не подам.
— Ты доживи, сначала, до моей старости, — сказала как плюнула она.
Вот, стерва. Ни жалости, ни сомнений. Она внимательно наблюдала за мной.
А я за ней. Ну, что, будем в молчанку играть? Думаешь, что меня прогнёшь? Я спокойно и уверенно смотрел ей в глаза.
— Да. Милиционер прав, — первой сдалась она. — Сдвиг по фазе у тебя серьёзный.
В её взгляде я заметил испуг. О, бабуля, так всё-таки ничто человеческое Вам не чуждо. Она, видимо, тоже заметила что-то в моём взгляде и поспешно отвернулась к окну. Надо срочно исправлять ситуацию. Проблемы с близкими родственниками мне не нужны, от слова совсем.
— Бабуль. Да, ничего страшного. Просто, я не помню ничего, — решил я взять инициативу в свои руки. Но при слове «бабуль» её заметно передернуло.
— Я что, никогда не называл Вас «бабуля»? — удивился я. — А как называл?
Она мельком взглянула на меня ошарашенно, но ничего не ответила. Я понял, что все сказанное звучит действительно довольно дико.
— Хорошо, — решил я зайти с другой стороны. — Как Вас зовут?
— Эльвира Эдуардовна, — медленно проговорила она, коротко взглянув на меня и опять отвернулась к окну.
— Если я буду к Вам по имени отчеству обращаться, нормально будет?
В ответ тишина.
— Молчание знак согласия, — подвёл итог я. — Ну что, Эльвира Эдуардовна, может, поговорим? Вы же хотели от меня что-то услышать?
— Я хотела узнать, — повернулась она ко мне, — как ты в реке вчера оказался?
— Я тоже хотел бы это знать, — серьёзно ответил я.
— Милиция считает, что ты сам прыгнул, — заявила она, с вызовом глядя мне в глаза.
— Всё выглядит именно так. Но мне нечего Вам сказать: я ничего не помню.
— Как ты мог?! — сорвалась она на крик. Всё-таки, женщина есть женщина.
— Тише, тише, — подошёл я к ней, заметив подступившие слезы, — Я не знаю, что меня заставило вчера так поступить, но я узнаю. И я больше никогда так не поступлю. Обещаю, — Я тряхнул её за плечи. — Всё позади, — постарался я успокоить её. Она взяла себя в руки и, отвернувшись к окну, вытерла глаза носовым платком. Потом повернулась ко мне, демонстрируя готовность продолжать разговор. Какой характер у женщины. Скала.
— Что дома? В семье происходит что-то неприемлемое для детской психики? — спросил я.
Она растерялась, удивлённо глядя на меня, но быстро собралась:
— Ничего необычного. Все как всегда.
— В школе? Не было ли конфликтов с кем-то? Не вызывали вас в школу недавно?
— Ничего такого, — в замешательстве ответила она.
— А учусь я как?
— Хорошо.
— Ну. И какие ещё есть мысли? Может, любовь несчастная?
— Не знаю, — буркнула она и присела на подоконник.
— Что делать будем? — примирительно спросил я, присаживаясь на подоконник рядом с ней.
— Не знаю.
— У меня есть несколько вопросов. Можно?
— Спрашивай.
— Матушку я видел сегодня. А мой отец?
— Нет у тебя отца.
— Без отцов дети не родятся. Кто он?
— Козёл.
— Правда? Неожиданно. А поподробнее?
— Шут бродячий.
— Как это?
— Геолог.
— О, как интересно! — воскликнул я. Но не успел представить себя в этой профессии, как получил удар локтем в ребро.
— Бабуля! Хорош! — простонал я, хватаясь за бок.
— Извини. На автомате.
— Что родители, в разводе?
— Да.
— Давно?
— Давно. Ты маленький был.
— Я с отцом знаюсь?
— Нет.
— Когда в последний раз виделись?
— Лет пять назад, может больше.
— Жаль. Мальчишкам отец нужен, — проговорил я и заранее встал, уверенный, что мне сейчас опять прилетит локтем в ребро. Но бабушка только посмотрела на меня выразительно сжав зубы, изображая ярость. Я улыбнулся ей в ответ. Сразу видно: она баба умная, сама понимает, что я прав. Я присел обратно на подоконник.
— Получается, со стороны отца проблем у меня быть не могло.
— Не могло, — подтвердила Эльвира.
— Иван, мой сосед по палате, сказал, что у меня сестра есть.
— Есть. Инна. Она на первом курсе меда в Минске училась, познакомилась с выпускником военного училища и вышла замуж. Он получил лейтенанта и был направлен служить в Пермь. Инна туда в мед перевелась, сейчас уже на четвёртом курсе.