— Согласна, — поддержала девчонок Диана, — костер надо было быстрее разводить.
При этих словах девчонки все разом посмотрели укоризненно на Славку. Тот не знал куда себя деть от смущения. Свою вину он чувствовал очень сильно, да еще небось переживал, что на глазах у Эммы так облажался. Хотел крутым туристом выглядеть, а вышло наоборот.
— Ну что, Славка, надо спасать девчонок, — решил я помочь другу, — мы ведь с тобой подготовились.
— Э-э-э! — невнятно промычал Славка, вопросительно глядя на меня, а потом добавил тихо: — А как мы подготовились?
— Ну как же! Мы же с тобой вино хорошее захватили с собой, — ответил я, — сейчас кипятком его разведем, глинтвейн получится. Отличное средство от простуды будет. Сейчас девчонки, подождите немного. Кружки готовьте.
Славка при этих словах оживился и сразу начал действовать, желая поскорее реабилитироваться в глазах девушек. Он метнулся ко мне, взял бутылку и хотел открыть. Но тут его ждал облом. Если пробка на бормотухе, которую ребята распили, была пластиковая, то «Чеченингушвино» своё вино укупорили, как положено, нужен был штопор.
Славка взглянул на меня в растерянности.
— Штопор есть? — спросил я.
Он отрицательно покачал головой.
— Может, у кого-нибудь есть нож швейцарский? — поинтересовался я с надеждой в голосе.
— Ближайший — в Швейцарии, — ответил Славка, выглянув из палатки и жестом позвав кого-то.
Вскоре к нам присоединился Лёха. За ним подошёл Тимур.
— Девчонкам вина взяли, — объяснил я им. — А про штопор не подумали.
У нас у всех были с собой складные ножи, но ни в одном многопредметнике не было штопора. Открывалки были, вилка, шило, даже, пилочка в одном складнике была. А штопора не было ни в одном.
— Ладно, давайте все, что есть, — сказал Тимур, — мы со Славкой что-нибудь придумаем. А ты иди к вожатой, пока она тебя не хватилась и не пошла проверять, чего ты к нам зашел, — добавил он, обращаясь к Лехе.
Тот быстро вышел из палатки и пошел обратно на свой пост к костру.
Тимур со Славкой выскользнули следом, захватив с собой бутылку и все приспособления, которые смогли найти, чтобы попытаться ее открыть.
Я остался с девчонками в палатке. Идти всей толпой смысла не было, только внимание лишнее к себе привлекли бы. К тому же не хотел перебивать Славке малину, беря инициативу в свои руки. Пусть поправит свою репутацию перед девчонками.
Вернулись Славка с Полянским минут через десять. Судя по их безрадостным лицам, продукция чечено-ингушского виноделия с честью выдержала штурм и не уступила ни пяди своих владений.
Так оно и оказалось. Пробка сверху вся была раскурочена. Видно было, что открыть ее пытались многими способами.
— Мы все перепробовали, — оправдываясь, тихонько сказал Славка, — пытались вытащить пробку и ножами, и вилкой, и шилом. И внутрь пробовали протолкнуть. Всё напрасно. Не поддается, зараза.
— Не ссыте. У меня ещё одна бутылка плодово-выгодного есть, — сказал Тимур, реально доставая из рюкзака вторую бутылку и передавая её мне, как будто я больше всех жаждал.
— Это плохой вариант, — возразил я ему, отдавая бутылку обратно, — неизвестно, что там намешано. К тому же нам девчонок подлечить надо, а от бормотухи толку не будет, да еще и заплохеть может, крепкая она слишком.
— Да не переживай, — бодро возразил мне Полянский и подошел к девушкам.
Те опасливо на него посмотрели.
— Будете плодово-выгодное? Подлечит не хуже вина, — предложил он им.
Девчонки отрицательно замотали головами, давая понять, что категорически не согласны на такую замену.
— Да чего вы боитесь! Нормальная бормотуха, — продолжал он уговаривать их.
— Мы такое пить не будем, — сказала Ветка. Остальные согласно закивали головами.
Тимур после этих слов развернулся и молча вышел из палатки, спрятав бутылку за пазуху. Видно было, что он сильно разозлился на отказ.
Ладно, пусть немного походит остынет, — подумал я и тут почувствовал, что меня кто-то дергает за рукав. Обернувшись, увидел Юльку. Она смотрела на меня возмущенно, уперев руки в бока. Выглядела она при этом довольно забавно.
— Ну, и где наше горячее вино?! — услышал я над ухом недовольный голос.
— Юльчик, вино оказалось закупорено пробкой по всем правилам. А штопор мы не взяли с собой. Парни очень старались, но открыть бутылку не смогли, — преклонил я перед ней голову. Повинную голову и меч не сечёт. Я протянул ей бутылку. Пробка крепко сидела в горлышке, хотя сверху была в хлам раскурочена.
— Это хорошее вино? — недоверчиво спросила Юлька, вертя в руках бутылку.
— Должно быть хорошее, — заверил её я.
— Ну ладно… — пробормотала Юлька.
Она раз десять шустро повернула бутылку вокруг своей оси через горлышко в одну сторону, потом в другую. Не успел я озадачиться смыслом этих манипуляций, как она поставила бутылку на пол палатки и легко протолкнула пробку в бутылку своим маленьким изящным пальчиком.
Я чуть не поперхнулся от неожиданности. В палатке воцарилась гробовая тишина. Сказать, что все мы удивились — ничего не сказать.
Я закашлялся, не зная, как на это реагировать.
— Дед так делает… — оправдываясь, сказала смутившаяся Юлька, осознав всю неоднозначность ситуации.
— Ну, вот и славненько, бутылка открыта, — поспешил я разрядить обстановку.
Славка быстренько метнулся из палатки к костру и притащил кипятка, чтобы можно было разбавить вино.
Я же взял у девчонок чашки, наполнил каждую на треть вином, потом долил кипятка. Не слишком много, но так, чтобы получившийся напиток был достаточно горячим.
— Так, теперь залезаете в спальники, пьете вино, пока оно горячее и сразу укутываетесь. Очень быстро согреетесь и завтра будете, как новенькие, — скомандовал я им.
Юлька первой взяла свою чашку. Попробовала вино она с видом профессионального сомелье.
— Наверное, хорошее вино, — сказала неуверенно Юлька. — Обычно мне сразу выплюнуть хочется, а это ничего, вкусное.
Ветка глотнула из своей чашки.
— Так себе, — констатировала она. — Не сладкое совсем.
— Ну, это же не газировка, не Дюшес, чтоб сладким быть, — ответил ей Славка.
— Всё равно, — упрямилась Ветка.
— А мне нравится, — вдруг сказала Юлька.
Диана, Света и Эмма пили из своих чашек молча, только переглядывались.
— Юль, — попросил я ее. — Дашь попробовать, что за вино такое.
Она спокойно протянула мне свою кружку. Я сделал хороший глоток, подержал вино во рту. Очень приличное.
Юлька по-свойски забрала у меня кружку.
— Отличное, — констатировал я, глядя на неё. — Ладно, пошли к костру, не будем девушкам мешать. Пусть отдыхают.
Мы со Славкой вышли из палатки. Славка с недоумением посмотрел на меня.
— А чего мы ушли? — спросил он.
— Чтобы они расслабились, — объяснил я. — Дикие совсем, не прирученные.
— Не понял, — насупился Славка.
— Что не понял? — подошёл я к нему. — Что они пить с нами боятся?
— Ну боятся. И что?
— Это плохо. Не доверяют они нам. Не уважают.
— И что?
— Что, что. Будем завоёвывать их уважение и доверие.
Славка задумчиво кивнул, что-то сосредоточенно обдумывая.
У костра сидели вожатая и Леха. Остальные во главе с Аркадием ушли в свою палатку.
Мы подошли к костру и сели на лапник.
— А макарошки остались? — спросил я вожатую.
Та кивнула на большой кан, стоящий на углях.
— Что, не спится? Проголодались? — спросила с усмешкой она.
— Да, аппетит снова проснулся, — ответил я.
— Это нормально. На природе аппетит всегда просыпается зверский. Особенно после перехода на лыжах, — сказала вожатая.
Мы со Славкой подошли к кану.
— Мне вот сладкого всегда в походе жутко хочется, — добавила она. — Обычно я не сладкоежка, но стоит в лес попасть, даже просто сахар могу есть.
Мы со Славкой с большим удовольствием снова перекусили. Потом притащили из палатки свои кружки и налили чаю.
Вожатая достала маленький кулёк, открыла его и пустила по кругу. Славка и Лёха отсыпали себе горсть чего-то. Когда кулёк дошёл до меня, я высыпал себе в руку конфеты «морские камушки». О, я помню такие, в свете костра не очень заметно было, но они должны быть цветными. Если конфеты были не очень правильной формы, значит с орешками, я их очень любил. Если одинаковые округлые, значит с изюмом. Эти были с изюмом. Вот с этими уже не все так просто.
Мне вспомнилось детство. Было мне года четыре. Жили мы в офицерском городке, все друг друга знали, двери не закрывались, соседки приходили к матери в течение дня в любое время. Мать на кухне хлопочет, я под столом сижу, играю. Входит как-то одна наша соседка, угощает меня морскими камешками с изюмом. Они с матерью по-бабски другой соседке кости перемывают: не всё ребёнком понял, только что перед кем-то Верка-вешалка, ходит, жопой крутит. Наговорившись, эта соседка уходит и через некоторое время приходит эта самая Верка. Мать давай уже с ней трепаться обо всём и ни о чём. А я вылажу из-под стола и серьёзно так ей говорю, подняв вверх указательный пальчик: «Хватит, Верка-вешалка, жопой крутить». Соседка вскинулась, обиделась. Мать давай оправдываться: ну, это же ребёнок, мало ли что придумает. Но и дураку понятно, что сам ребёнок такое не придумает, только подслушает. Соседка всё поняла, ушла хлопнув дверью. А мать меня так ругала! С тех пор я недолюбливаю морские камешки с изюмом.
Из раздумий меня вывел удар локтем в бок.
— Слышь, а где Полянский? — прошептал мне тихо Славка. — Что-то я его нигде не вижу. В палатку он не возвращался.
— Может по нужде отошел, — ответил я.
— Так давно ушел-то. Зима ведь. Холодно. Давно бы вернулся уже, — резонно возразил Славка.
— Он отходил куда-то в кустики, но я не видела, вернулся ли он! — подхватилась вожатая, только что она была расслабленной, но теперь начала переживать, услышала, как мы шептались, — вот туда он ходил!
— Схожу туда, проверю! — сказал я.