— Да согласен я, бабуля, но цели же реалистичными должны быть, — возразил я, — язык за три месяца на пять не выучить.
— Ну так-то ты прав, конечно, — сказала бабуля, — но мы с тобой очень постараемся, — добавила она и подмигнула мне с ухмылкой. — Раз уж сам помощи попросил, не жалуйся потом, заниматься будем всерьез.
Я слегка напрягся. Похоже, бабушка восприняла задачу заново научить меня французскому как личный вызов. Видимо, вид у меня был немного испуганный, потому что бабуля вдруг сказала:
— Je vois que je vous fais peur[1].
Я недоуменно уставился на нее.
— Да, и правда все забыл, простых слов не помнишь, — вздохнула она. — Будем заниматься по вечерам через день. Надо многое наверстать.
— Может пару раз в неделю хватит, — предложил я, — мне ведь и к другим экзаменам готовиться надо.
— Реже нельзя, — сказала бабуля тоном, не терпящим возражений, — толку не будет.
— Ладно, как скажешь, — покорно согласился я, — ты по этой теме начальник, тебе решать. Во сколько заниматься будем вечером?
— Mon cher Paul, je dis que vous avez tellement, tellement changé…[2], — сказала бабуля, качая головой и удивленно глядя на меня.
— Ба, заканчивай с этим, не понимаю я пока ничего, — взмолился я. — Ты что хоть сказала, обругала небось? — добавил я подозрительно.
— Да нет, сказала, что изменился ты Паша очень, не возражаешь вон даже против занятий, — ответила бабуля, улыбаясь.
— Так чего возражать? К экзамену-то готовиться надо, — сказал я ей. — Спасибо, что согласилась поднатаскать меня.
— Да не за что. Тебе еще, — добавила, подумав, бабушка, — в библиотеке надо школьной взять учебники базовые, по которым ты в младших классах занимался. Там грамматика и тексты основные, лексики много. Скажи, что повторить хочешь, должны дать. А заниматься будем часиков в семь, после ужина.
— Хорошо, — кивнул я. Идея с учебниками и правда толковая, лучше начать с чего попроще. — Завтра спрошу в библиотеке, что у них есть.
Но заканчивать разговор не спешил. Это почувствовала и бабушка.
— Ну что тебя еще томит? Говори уж! — сказала она, — небось все про своих Полянских думаешь? Так я же уже извинилась!
— Нет, бабуля, совсем не о том хочу поговорить, — покачал головой я, — мы тут со Славкой, когда из бани шли, Никифоровну встретили. У нее новая грандиозная проверка будет на базе. Дня три-четыре нужно будет ходить за проверяющими хвостиком, тяжелые ящики с полок снимать и обратно потом ставить. А Цушко, если ты не знаешь, кучу рабочих мест фиктивно закрывал. Некому Никифоровне помочь!
— А мы тут причем? — ворчливо спросила бабушка, — хочешь, чтобы я пошла эти ящики ворочать?
— Да нет, конечно! — возмущенно ответил я, — хотел с пацанами ей подсобить. Ей минимум троих нужно, и каждому готова платить по пятерке в день. И мне нужно будет, чтобы ты или мама записку написали для школы, почему меня там не будет.
— Никифоровне, конечно, помочь не помешало бы, в этом ты прав, — сказала бабушка, испытующее глядя на меня, — и деньги зарабатывать что рвешься, это мне тоже нравится. Но как это соотносится с тем, что мы только что обсуждали? С тем, что ты не готов к экзаменам?
— Так я с собой словарь возьму французского и буду в каждый перерыв слова учить, а ты меня будешь вечером проверять, чтобы убедиться, что я балду там не гонял, — тут же нашелся я.
— Гладко стелишь, да вот мягко ли спать будет! — вздохнула бабушка, и по ее голосу я тут же понял, что победа близка.
— Бабуль, ну ты же сама знаешь, как нам деньги нужны! — сказал я, чтобы закрепить успех, — и я вовсе не лодырь, чтобы экзамены в школе плохо сдать. Ты еще мной гордиться будешь, вот увидишь!
— Ладно, уговорил! — вздохнула бабушка и потрепала меня по голове.
Ну вот, так уже лучше! А то, когда я попал в это тощее тело, оно от бабушки только подзатыльники получало с пугающей регулярностью.
— Кстати, бабушка, — вспомнил я про еще одну волновавшую меня тему, — Славка же рассказал, как Полянский в походе влип. Можешь мне подсказать, как ему помочь завтра? Там жестко все будет, похоже. Начудил он по полной программе!
— Ох, непрост этот твой Тимур! — пробормотала бабушка, — есть пословица, которую тебе неплохо бы выучить, если собрался ему помогать.
Бабуля замолчала, и я был вынужден спросить ее:
— И что за пословица?
— Позаботишься о скотине — во рту будет масло, позаботишься о человеке — голова будет в крови, — сказала бабушка, и многозначительно посмотрела на меня, — понял, на что я намекаю?
— Да ясно мне, что с ним все непросто! — вздохнул я, — но не так много у меня братьев, чтобы ими разбрасываться. Чем могу — помогу.
Бабушка хмыкнула, а я насторожился:
— Ты что, намекаешь, что у меня могут быть еще братья, кроме Тимура, о которых я не знаю?
— Чего не знаю, того не знаю, но не удивлюсь! — покачала головой бабуля, — ладно, вот что тебе нужно знать по поводу твоего Полянского. В комсомоле он после такого точно не удержится, но это полбеды, а вот по поводу милиции дело далеко может зайти. Если привлекут за хулиганство, то в личном деле запись будет, а это на всю жизнь проблемы: и с учебой, и с работой. Но, поскольку он первый раз так оступился, то может помочь предложение взять его на поруки. Сделать это должен человек ответственный, которого все знают и уважают.
Я тут же оценивающим взглядом посмотрел на бабулю. Та, правильно все поняв, замахала руками и отрицательно замотала головой:
— Даже и не проси! Мне это сто лет не надо. Ишь что удумал!
— Ну бабуль, родственник ведь все-таки, — попробовал уговорить ее я.
— Нет, — отрезала бабушка, — мне это не надо, и от этих «родственников» нам в жизни одни проблемы. Да и не верю я, что твой Полянский исправится. Не такой он человек. И тебе не советую слишком за него вступаться. Еще и себе навредишь.
— Ладно, я понял, буду осторожен, — сказал я ей примирительно.
Беседу явно пора было сворачивать, а то бабушка на взводе, как бы не передумала меня на базу отпускать.
— Пойду, уроки поделаю, — сказал я и направился за свое рабочее место.
Задача на ближайшее время, отметил себе, найти того, кто согласился бы взять Тимура на поруки. Ох, чую, непросто будет!
Глава 15
Привычный подъем на пробежку дался нелегко после хлопот вчерашнего дня. Но, что удивительно, сама пробежка далась легче, от Славки я уже не отставал. Похоже, ежедневные физические нагрузки делают свое дело, и хлипкое тельце, доставшееся мне от Пашки, благодарно отзывается на постоянное физо. Так и буду дальше делать, планомерно наращивая нагрузки каждую неделю.
Мне бы, главное, силу в руках разогнать поскорее — эти превозмогания, с которыми мне дается одно подтягивание, вгоняют в тоску. Я в возрасте Пашки подтягивался двадцать пять раз уверенно. А отжимался до восьмидесяти раз на ладонях. Потом, в армии, научили на кулаках отжиматься — это сложнее оказалось, сразу только тридцать пять — сорок получалось. Но потом втянулся, и к концу службы уверенно шестьдесят-семьдесят раз уже делал. Мышцы под нагрузкой росли как на дрожжах, вес увеличивался стремительно, мешая бить рекорды по отжиманиям. Так что работаем дальше, стиснув зубы, чтобы как дело подойдет к армии, иметь крепкое тело, с которым службу тянуть будет гораздо легче.
Прикинул, стоит ли прямо сейчас пойти в спортивные секции, которые уже присмотрел. Решил все же еще недельки полторы обождать, чтобы не подумали, что к ним рахит заглянул — на людей взглянуть, себя показать. Ну ничего, и таскание тяжелых ящиков во время проверки тоже пользу даст. Главное — уговорить Никифоровну нас нанять. Хотя подспудно я чувствовал, что работа уже у нас в кармане — отнекивалась она к концу нашего разговора уже больше для вида, явно понимая, что вариант я ей предложил совсем неплохой.
Обливание, завтрак — на чистке зубов поймал себя на мысли, что надо будет на часть зарплаты закупить себе хороший запас зубных паст вместо порошка. Я, конечно, понимал, что в это время зубная паста может тоже оказаться не подарком — или не имеющей серьезной пользы для зубов, или вообще с какими-нибудь вредными веществами, в силу экологической безграмотности семидесятых, но выбирать не приходится. Ну не верю я в то, что порошок справляется со своей задачей, и все тут! Так что буду делать все, чтобы избежать встречи с суровыми советскими стоматологами — чистить зубы пастой после каждой еды, да еще и полоскать зубы раствором соды. Вот чего тут хватает в любых количествах, и того же качества, как в двадцать первом веке, так это соды. От соды точно никакого вреда не будет, ее и пить можно разбавленной, говорят.
Когда я собрался, Славка ждал меня уже у двери. Пока мы были на пробежке, я вопрос работы не поднимал — ни в его, ни в моих интересах бегать зимой с открытым ртом. Подхвачу ангину — и все мои грандиозные планы по поводу бодибилдинга, работы и французского грянут в пропасть на пару недель. Нет, я лучше сейчас с ним по дороге в школу не спеша все обсужу.
— Я со своими по поводу работы решил, бабка даст мне записку в школу, — сказал другу, едва мы зашагали в школу.
— Так и я тоже, — друг был хмур и немногословен. Странно, во время пробежки был заспанным, но жизнью вполне довольным.
— Что-то случилось дома? — догадался я.
— Да мать с отцом поцапались за завтраком, — неохотно сказал он, — они у меня это делают редко, но метко. И я виноват отчасти.
— Это как? — удивился я.
— Да вот из-за моего вопроса про подработку и зацепились. Отец сразу одобрил, и даже похвалил, а мать затянула тут же песню — дескать, он так мало зарабатывает, что сыну приходится бросать школу, и идти ящики таскать, как в царские времена. Батя тут же на дыбы, как медведь при виде охотника — дескать, денег бы на все хватало, если бы кое-кто неведомо куда их не спускал. Я уже и из дома вышел, а стекла все еще дрожали от криков.