Я встал между ними и поднял руки. Понял уже, что супруга Аркадия только на словах сказала, что поверила, что нас со Славкой не замели. Богатые славянские традиции недоверия правоохранительным структурам!
— Аркадий Наумович! Нас со Славой попросили понятыми побыть, — попытался объяснить я ему более понятно, чем его супруге. Со второго раза вышло лучше, уже же потренировался.
— Понятыми? — Аркадий с недоверием посмотрел на майора. Тот терпеливо кивнул головой, подтверждая мои слова. Тоже понял, что это второй акт Марлезонского балета.
— Тьфу! Японский городовой! — чертыхнулся Аркадий. — Я уже подумал, вы по стопам Полянского пошли, в милицию попали… Устроила моя панику!
Я развел руками.
— Ааа… — махнул рукой с досадой Аркадий и вышел из дома.
Как же ему достаётся за нас и от нас! А всё почему? Потому что не равнодушный. Другой пришёл бы с работы домой и всё: работа осталась на работе. А этот нет: в любое время дня и ночи готов за нас впрячься.
Голос майора вывел меня из раздумий. Тот уже забыл про Аркадия, как про устраненную досадную помеху, и жил работой.
— Не похоже, чтобы Цушко тут жил… — проговорил он, поглаживая подбородок и прохаживаясь взад-вперёд по хате.
Прямо мысли мои читает.
— Где жена его, кстати? — вспомнил майор.
— Говорят, уехала сразу после похорон на родину, — доложил участковый.
— А где у нас родина?
— В Абхазии где-то…
— Понятно. Где она прописана?
— Тут.
— Так, понятым быстро их права и обязанности объясните, и приступаем! — велел майор.
С этим Николай справился быстро, и милиционеры приступили к методичному обыску хаты.
Майору достался книжный шкаф. Каждая книга была открыта и пролистана. Он нашёл заначку в триста рублей разными купюрами в одной из книг. Но это всё. Майор с досадой кинул деньги на стол.
— Заначка покойного, — тихо прокомментировал я, наклонившись к Славке.
— Откуда знаешь? — не поверил он.
— Так жена же не увезла, — объяснил я. — Значит, не знала.
Майор ухмыльнулся моим словам.
Николай принёс найденную где-то сберкнижку и положил на стол к купюрам.
Майор взял её в руки.
— О, на предъявителя, — оживился он, но тут увидел сумму, и разочарованию его не было предела. — Восемьсот рублей?
Майор, расстроившись, швырнул сберкнижку на стол. Тоже заначка Адамыча, раз жена не нашла.
— Может, у них дача есть? — предположил капитан, выходя из кухни и отряхивая брюки от чего-то белого. В муке что ли вывозился.
— Узнаю насчёт дачи, — ответил участковый.
— Узнай, узнай, — задумчиво проговорил майор. — Заодно, узнай, может они не здесь жили.
— Здесь, товарищ майор. Точно здесь.
— Здесь ничего нет, — сказал Николай, подходя к столу.
— Жену надо трясти, — мрачно сказал капитан.
— Надо, — задумчиво ответил майор. — Ладно. Оформляйте здесь всё. Я в отдел.
Мы со Славкой проторчали там ещё часа полтора, тихонько перешёптываясь.
— Такими деньгами ворочал и так жил. У нас и то мебель поновее, — бубнил Славка. — Ради чего надо было так рисковать и подставлялся?
— Ну, Слав. Мы же не знаем где и как он отдыхал, как и что он кушал.
Я бы ещё добавил, что мы же не знаем сколько денег он тратил на своё здоровье. Это такие сферы, которые трудно кому-либо проконтролировать. Но, судя по тому, что Цушко умер, даже не дожив до пенсии, на здоровье он денег не тратил. Да и какие суммы можно потратить на здоровье в СССР, даже если появится такое желание? С его должностью он, небось, и путевки на оздоровление мог без проблем бесплатные выбить. А в больницу, попав, мог получить совершенно особое отношение, просто вручив главврачу пару бутылок из своего бара. В советской больнице большими деньгами трясти не надо, это только подозрения вызовет.
— У него даже машины нет, — продолжал бубнить Славка.
— Ну, что верно, то верно, — прошептал я задумчиво. — Что-то тут не так. Товары сейчас дешёвые, потратить незаметно десятки тысяч рублей не получится. Тут одно из трёх. Или Цушки жили не здесь, а где-то в другом месте… Но участковый уверял, что здесь. Или Адамыч всё на молодую жену спускал. Тогда её менты найдут и вытрясут как грушу. Или же он не так прост был, как Никифоровна считала. И кубышечку… где-то прикопал.
Славка сразу выпрямил спину и опасливо огляделся, не услышал ли кто моих последних слов.
— Правда? — стал он дёргать меня за рукав. — Где?
— Знал бы прикуп, жил бы в Сочи, — усмехнулся я.
— И что делать? — он выжидательно уставился на меня.
— Откуда я знаю? — поразился я его наивности. — И потом… Слав, ты думаешь мы с тобой одни такие догадливые? Майор тут немного жалом поводил и сразу сказал, что Цушки не тут жили. Милиция сейчас до жены его доберется, и надо бы как-то разузнать, с каким успехом?
— С каким успехом? — не понял меня Славка.
— Узнать как-то надо, что у неё отожмут официально и так.
— Как так?
— Как, как?.. Слав! — не выдержал я. — Ну что ты как маленький?!
Славка насупился и замолчал. Обиделся.
— Прости, друг, что-то я нервный сегодня, — повинился я, — прощаешь?
В самом деле, что я взъелся на простого советского пацана? Что он может во всем этом понимать?
Славка охотно простил меня, за то, что я вспылил. Даже руки пожали друг другу, что все уладили.
— Ладно, пошли отсюда, — сказал Николай. — У вас паспорта с собой?
— Нет, конечно, — ответил я.
— Принесите завтра, данные в протокол впишу.
Мы вышли из дома, предварительно поставив подписи под протоколом. Уже стемнело.
Мы собрались было уже идти домой, попрощавшись с милиционерами. Но взгляд Славки упал на освещённое окно в доме Аркадия.
— Блин, как же по-дурацки получилось, — сказал он, — зайдем, что ли, к нему?
— Нет, в другой раз, — попросил я Славку. — Ему сейчас неудобно перед нами и милицией, что он вот так ворвался. Не будем усугублять. Пошли лучше на базу. Работали сегодня? Работали. А получка где?
Такая постановка вопроса сразу же вернула Славку на грешную землю, и он согласился, что на базу стоит поторопиться, пока Никифоровна не ушла. Надо же не только деньги получить за сегодня, но и узнать, завтра нужно выходить или нет? Милицейского начальства понаехало столько, что могли появиться какие-то новые указания.
Мишка уже ушел домой, но Никифоровна оказалась на месте, и сразу же поняла, зачем мы пришли:
— Учитывая, что Мишка ваш тут со всем справился, пока вас возили на обыск, то сегодня, раз уже так поздно, дам вам, ребята, по пять рублей.
Славка расцвел, я тоже приободрился.
— Завтра вас тоже с утра жду, будем дальше проверять, — сказала Никифоровна.
Получив деньги, мы попрощались, и Славка спросил меня, когда выходили с базы:
— По домам?
— Ты иди, а у меня дела еще, — сказал я.
— Что за дела? — удивился друг.
Я понял, что играть в таинственность нет смысла. Вся эта моя детективная история может всплыть в любой момент, и Славка тогда обидится по-настоящему.
— Помнишь, как мою собаку мертвой нашел? — сказал я, — так сейчас много таких случаев. Вот я и вызвался помочь милиции в расследовании. Адреса потерпевших мне дали, иду беседовать с владельцами несчастных животин.
— Ух ты! — ожидаемо загорелся интересом Славка, — какой хороший день! Понятыми поработали, теперь пойдем искать убийцу!
Другой реакции, уже изучив Славку, я и не ожидал. Тем более, сегодня мы не так и устали — сидеть при обыске на диване не слишком утомительно, не весь день же тяжелые ящики таскали, как вчера.
Глава 23
— С кого начнем? — спросил Славка, беря у меня из рук листок с адресами хозяев погибших собак. — Смотри, тут один адрес недалеко за автовокзалом, а два других в нашу сторону.
— Так давай с ближайшего и начнем, — предложил я, — и будем постепенно в сторону дома перемещаться.
По первому адресу мы пошли напрямую через пустырь. Славка сказал, что знает, как через него быстро выйти на Школьную. Действительно, сразу за базой началась тропинка, которая довольно быстро вывела нас почти к проходной механического завода. Тропинка была основательно нахожена, видно было, что ею часто пользуются.
Повернув налево, прошли немного по Школьной в сторону от завода и нашли первый адрес. Нужный нам дом оказался ухоженным кирпичным одноэтажным строением на две семьи. Двор был общим. Мы со Славкой заглянули через забор. Собак нигде видно не было. Рискнув, зашли в калитку, подошли к той стороне дома, на которой висел нужный нам номер и постучали в дверь.
На стук открыл хозяин. Это оказался старичок бодрого вида, который узнав, по какому поводу мы пришли, всплеснул руками и начал эмоционально и очень живо описывать своё возмущение тем, что произошло с его собакой. Он рассказал, что у него была совсем небольшая по размеру собака, которая практически не гавкала, и он не понимает, кому могло помешать такое спокойное и дружелюбное создание.
— Жучка была совсем безобидная, — повторял он, — она никогда никого не трогала, разозлить её было очень сложно, дети соседские её очень любили, все время играли с ней. Кому могло прийти в голову сотворить такое? Что я теперь Лялечке скажу! Она к бабушке приедет, к нам в гости придет, а Жучки нет. Как я объясню ребенку! У нее же своей собачки нет, родители не разрешают, в квартире собаку тяжело держать, сами понимаете. Не то, что здесь у нас, простор…
Дед совсем отвлекся и начал рассказывать нам то про соседей, то про двор, то снова про свою собаку. Я посочувствовал ему и начал аккуратно возвращать его в нужное нам русло, иначе мы рисковали здесь зависнуть до утра.
— А вы можете сказать, в какое время с Жучкой несчастье случилось? — спросил его я. — Может вы видели кого-нибудь?
— Да нет, сынки, не видел, — расстроенно ответил дед, — Жучка на ночь во дворе осталась, она любила на улице ночевать, у нее на крыльце лежанка своя есть, — показал он на небольшое ватное одеяльце под лавкой, — бабка моя сделала из одеяльца старого Лялечкиного, она нам его для Жучки подарила…, — дед снова отвлекся и начал рассказываться, какая Лялечка была маленькая.