Славка стоял рядом со мной и было видно, что терпение его заканчивается.
— Так о чем это я, сынки? — вновь включился дед, увидев наши потяжелевшие взгляды. — А точно, Жучка, ночью с ней все было в порядке, точно знаю, потому что я плохо спал, вставал пару раз, слышал её. А утром вышел во двор часов в восемь, а она уже окоченевшая была на заборе.
— Раз окоченевшая, значит совсем рано утром с ней все случилось, — сделал вывод я.
— Да, — кивнул дед, — часов в пять или шесть утра, наверное.
— Но кто в такое время ходить будет? — недоуменно сказал Славка.
— Ой, тут рано утром народ всегда ходит, — махнул рукой дед, — на заводе ночная смена как раз заканчивается, а утренняя начинается.
Информация была интересной, но больше спрашивать у деда нам особо было нечего, да и времени беседа с ним отняла немало, поэтому мы со Славкой стали прощаться, поблагодарив его за содействие.
— Вы же мне расскажите, сынки, если что узнаете про того, кто мою Жучку убил? — попросил дед.
Мы пообещали держать его в курсе, а сами пошли по следующему адресу.
Следующий дом находился на Госпитальной улице, совсем недалеко от дома Полянских. Мы подошли к забору из штакетника, за которым виднелся маленький деревянный слегка покосившийся домик. Похоже, фундамент подмыло и один угол просел.
В окнах света не было, что не внушало оптимизма. На улице уже было довольно темно, а значит, хозяева либо уже спят, либо куда-то ушли.
— Рановато еще спать ложиться, — ответил на мои мысли Славка.
Я согласно кивнул и пошел к дому. Постучал сначала в дверь, потом в одно из окошек. На стук никто не вышел, свет в окнах тоже не загорелся. Мы постояли еще немного и, вздохнув, решили идти по третьему адресу. Стоять и ждать хозяев было бессмысленно. Они ведь могли уехать надолго.
— Завтра еще раз забежим, — сказал я Славке. Друг кивнул.
Третий адрес был на Ленина, совсем недалеко от поворота на мою улицу. Подходя к нужному дому, мы поняли, что здесь хозяева явно дома. В окнах большого строения горел свет, во дворе ходили люди. Возле калитки на скамеечке сидели две старушки и о чем-то беседовали.
— Добрый вечер! — поздоровались мы, подходя ближе.
— Здравствуйте, мальчики! — бабульки тоже поздоровались и приветливо кивнули.
— Мы помогаем милиции информацию собирать о правонарушителе, который собак убивает, — начал говорить я, — нам сказали, что по этому адресу один из таких случаев произошел.
— Произошел-произошел! — тут же подскочила одна из бабулек, — моего Полкашу на прошлой неделе утром соседка на заборе повешенным нашла. Окоченевший уж весь был.
— А большой был пес? — спросил я. Полкан — кличка внушительная.
— Средних размеров, — ответила бабулька, — росту невысокого был, но крепкий.
— А не знаете, — продолжил расспрашивать я, — за что его могли невзлюбить? Может лаял много или кусался?
— Сторож он был хороший, — сказала гордо бабулька, — но не злой, специально ни на кого не бросался, а вот если кто во двор хотел зайти, тогда да, мог напасть. Брехал не больше других собак, спокойный был.
— Да какая разница, злой или нет, — встряла в разговор вторая старушка. — Вон у Никитичны, помнишь, Нюрка росту совсем маленького была и добрая, ласковая такая, а тоже убили и на заборе повесили, ироды!
— Что за Нюрка? — спросил Славка удивленно.
В нашем списке больше адресов не значилось.
— Да соседки моей собака, — показала бабулька рукой на другую сторону улицы, — вон там живет, через два дома. Видите, там фонарь еще прямо возле ворот и остановка.
Мы посмотрели в ту сторону, куда показывала бабка и увидели очертания довольно большого дома рядом с остановкой автобуса. Окна в доме не горели.
— А давно это было? — спросил я. — В милиции нам этого адреса не давали.
— Да не заявляла Никитична в милицию, — ответила бабулька, — сказала, что бесполезно это. А собаку ее уже недели три как убили, — вспомнила она, — в самом начале февраля.
Поговорив еще немного со старушками, мы выяснили, что собаку Никитична на заборе обнаружила тоже утром. Узнали также, что поговорить с Никитичной лично получится только недели через две, так как она уехала к дочке в Брянск. Поблагодарив за информацию и клятвенно пообещав найти злодея и все рассказать старушкам лично, мы направились по домам.
Уже подходя к моему дому, заметили Тимура и Диану Полянских, которые как раз входили к нам во двор. Я с удивлением заметил в руках Тимура гитару. Увидев нас, Полянские остановились и стали ждать, когда мы подойдем.
— Привет, Диана, привет, Тимур! — поздоровался я.
Они тоже поздоровались, а потом Тимур сказал, покосившись на Славку:
— Нам бы с тобой один на один перетереть бы!
— А мне уже пора! — проявил понимание Славка. — Мы с Мишкой утром снова тебя заберем! Эмме привет передай от меня!
Славка ушел, и Тимур, явно чувствуя себе не в своей тарелке, заговорил:
— Слушай, нехорошо получилось у нас с тобой раньше. Братьями оказались, да и помогаешь ты мне, как самому себе. Забери обратно свои деньги, ладно? И гитара ведь тоже твоя.
И Тимур протянул мне пачку пятерок и трешек. Там были и новые банкноты, и помятые, но главное — их было много. Похоже, те самые восемьдесят рублей, о которых я тогда от них же случайно и узнал. Жизнь меня так в оборот взяла в последние дни, что я и подзабыл уже про них. Ну и информация о том, что мы родственники тоже выбила из меня решимость требовать деньги обратно.
Так-то все понятно — Диана, пользуясь тем, что слабохарактерный Пашка в нее втюрился, деньги из него тянула по полной программе. Остается только удивляться, где он столько взял, чтобы ей принести. Небось, придумала что-то жалостливое — что ей на подарок мамке не хватает на юбилей, или еще что, на что этот доверчивый теленок купился. Видимо, таким же образом и подаренная отцом гитара у Тимура оказалась — Диана у Пашки и ее выклянчила. Даже интересно, что она тогда придумала. Небось, что хочет научиться играть, а своей нет? Да неважно — главное, что теперь их, похоже, совесть замучила. Тимура, считай, я из тюрьмы вытащил за уши, вот они и решили проявить благородство. А я что — дурак отказываться от денег, моих же денег, если их сами приносят?
Поэтому я небрежно взял пачку банкнот и сунул себе в карман, а гитару повесил на плечо.
— Конечно, брат, какие проблемы! Кстати, расскажи, как все в больнице прошло. Удалось доктора умиротворить?
— Да вроде все срослось! — попытался изобразить работу мысли на лице Тимур, но потом бросил это дело, и просто махнул рукой, — сказал, чтобы больше я не пил, раз не держу градус, и что он лично даст мне часть той работы по больнице, что нужно будет выполнить. И проследит, стараюсь я или нет.
— Ну и хорошо, братан! — хлопнул его по плечу я, — спасибо, что осознали и пришли сегодня. Мы родственники, и должны всегда помнить об этом.
В дом я их не позвал — видно было, что они чувствуют себя неловко из-за всей этой ситуации и будут рады побыстрее уйти. Быстро попрощались, и я с облегчением, что тяжелый и суетливый день подходит к концу, открыл дверь в дом. И с немалым удовлетворением тоже — восемьдесят рублей плюс десятка за эти два дня на базе, это уже девяносто. Тысяча чертей, да я богач! Париж еще узнает Д’Артаньяна! Кстати, надо разузнать, сняли ли уже этот фильм. Что-то появилось настроение его пересмотреть.
Я вошёл в сени и сразу услышал женский смех, доносившийся из хаты.
Войдя, увидел гостью. Незнакомка за пятьдесят, невысокая, седеющая с короткой стрижкой, шумная. Взгляд цепкий, но не злой. Это её смех я слышал.
— О, Паша пришёл, — сказала мама.
— Добрый день, — поздоровался я.
— Так, значит, это ты помогал Герману сожителя моей непутевой дочки отвадить? — серьёзно сказала незнакомка, подходя ко мне.
Ага. Это мать Елены, Эммина бабушка. Вот те на. Такая женщина… похоже, что полная противоположность дочери.
— Судя по вашему тону, вас этот исход полностью устраивает, — сказал я ей, усмехнувшись.
— Не то слово! — экспрессивно воскликнула гостья. — Я этого мерзавца на дух не переношу! Спасибо тебе огромное!
— Пожалуйста, — ответил я вежливо, — надеюсь, что все теперь наладится в вашей семье. Очень приятно с вами познакомиться.
— Я тоже рада с вами познакомиться, молодой человек, — ответила Эммина бабушка, улыбаясь.
Бабуля поставила на стол миску с супом и выразительно посмотрела на меня. Я быстренько помыл руки и сел за стол.
Эмма одевала братика. Бабушка присоединилась к ней. Эта эпопея, похоже, закончилась. Мигранты съезжают, и я снова смогу занять свой диван.
— Куда вы теперь? — спросил я.
— Да, тут и будем мать дожидаться, в их доме, — ответила Эммина бабушка, кивнув на детей. — Ко мне-то некуда. Да и нехорошо это, когда хата пустая зимой стоит.
Они собрались и ушли, попрощавшись и сто раз нас всех поблагодарив.
— Какая у Эммы бабушка, — сказал я, когда за гостями закрылась дверь.
— Какая? — с усмешкой глядя на меня, спросила бабушка.
— Энергичная, неунывающая, яркая, мне показалось, не глупая, — анализировал я свои впечатления от этой женщины. — Полагаю, что дочь на неё совсем не похожа.
— Правильно полагаешь, — улыбнулась бабуля.
— А откуда ты ее знаешь? — спросил я.
— Она у нас в расчётной части на заводе одно время работала, потом в Брянск переехала, — сказала бабуля. — Сейчас на пенсии, за дедом своим ухаживает.
— А что за ним ухаживать? — не понял я.
— Да после инсульта он так и не оправился полностью. Ходит сам, с большего все делает, но правая сторона тела плохо слушается.
— Ох, Ё-моё, — вырвалось у меня. — Как же она разрываться на два дома будет, да еще и на два города?
— Как-то будет… — пробормотала бабушка. — Доля бабская такая…
Поужинав, я налил себе чаю и расслабился. Сразу почувствовал, как сильно устал за день. Побегать пришлось основательно, впечатлений набрался новых. Новые знакомства в милиции завел, да повыше, чем Иван с Николаем, майор и капитан — очень неплохо. Правда, отчет себе отдавал полностью, что таких же отношений, как с Иваном с ними вряд ли выстроишь. Их от меня надежно отделяют мой юный возраст и их высокие по местным меркам звания.