— Да что, собственно, рассказывать. Там жил завбазой Цушко Богдан Адамович.
Аркадий резким движением развернул два стула возле небольшого стола у окна.
— Присаживайтесь! — велел он.
Жена его тут же уселась рядом с нами и с любопытством приготовилась слушать.
Славка растерянно взглянул на меня, предоставив отдуваться самому.
— Что там Цушко жил, это мы и без тебя знаем, — заявил Аркадий, наливая чай и расставляя чашки на столе. — Сколько лет на одной улице живём. Жили…
Евгения, не вставая, протянула руку к буфету и вытащила вазочку с цветными карамельными подушечками.
— Нате вам дунькину радость вместо сахара, — сказала она, ставя вазочку на стол.
— Что у него милиция-то делала? — спросил, еле скрывая любопытство, Аркадий, усаживаясь с нами за стол.
— Он умер, — пояснил я. — На базе назначили его зама исполняющей обязанности. Она настояла на полной ревизии перед тем, как дела принимать. Выявились нарушения.
— А дома-то что делали? — опять спросил Аркадий.
— Обыск, — буднично ответил я, пожав плечами. А сам размышлял, что можно сказать, а что не стоит, чтобы не огрести проблем с милицией.
Я бросил две конфетки в чашку и размешал. Чай приобрёл приятный кисловато-сладковатый фруктовый вкус. Очень душевно. И да — в детстве я так тоже делал.
— Обыск, значит, — произнёс Аркадий. — Зачем?
— Так нарушения же выявлены, — включил я дурака.
— И что? — подозрительно глядя на меня, спросил Аркадий. — Сразу обыск устраивать?
— Большие нарушения, — уточнил я, для убедительности разведя руки в сторону и смотря доверчиво на хозяев. Мол, а что кроме этого может знать лопоухий школьник?
Аркадий откинулся на спинку стула, и скрестил руки на груди, глядя в упор на жену.
Та заёрзала на своём стуле.
— Ну, я ж не знала! — вдруг обескураженно заявила она.
— А я тебе говорил, не связывайся с этим спекулянтом! — припомнил ей Аркадий.
— Да я брала-то у него всего несколько раз, — оправдывалась супруга. — Дрожжей пачку мне достал, горошка пяток баночек и сгущёнки…
— А гречка? — строго напомнил ей Аркадий.
— Гречка… — кивнула супруга. — И мыло немецкое…
— Я думаю, там о другом речь, — робко встрял я, решив, что все же надо навести их на более полезную для меня тему. — Не о гречке с мылом.
— Вот как?.. — Аркадий с интересом посмотрел на меня. — А о чём?
— О более серьёзных нарушениях, — подсказал я. — Из-за пяти баночек, и даже ящика баночек, никто шум поднимать не стал бы. Списали бы как естественную убыль и всё.
— Может быть, — задумчиво глядя на меня, проговорил Аркадий.
После чего хозяева замолчали. Что-то пока не получается вывести Аркадия с супругой на разговор о Цушко в нужном направлении. Спрашивать в открытую стрёмно, ещё заметят мой интерес. Но и молчать не стоит, есть возможность узнать что-то полезное.
— Милиция дом Адамыча опечатала, — начал я издалека. — У него же, вроде, дети есть?
— Есть сын. В Брянске, — ответил Аркадий.
— Откуда у него дети? — хмыкнула Евгения. — Он свинкой в детстве переболел.
Аркадий зыркнул на неё.
— Ну что ты мелешь?
— Я знаю! — обиженно возразила Евгения. — Ритка не от него родила. И Ирма ни разу от него не залетела.
— Откуда вы такие подробности знаете? — удивился я.
— Знаю! — Евгения уязвлённо скрестила руки на груди.
Потрясающе. Много слышал о деревенском сарафанном радио. Но вот так сталкиваюсь впервые, когда все обо всех знают всё, вплоть до интимных подробностей.
Мне много раз высказывали, что мы, москвичи, не то что соседей по дому не знаем, с соседями по площадке не знакомы.
Сейчас я подумал: И слава Богу! Плохо, конечно, не знать соседей. Но гораздо хуже, если они все о тебе будут знать.
Мы допили чай. Евгения перестала обижаться.
— А что же Ирма уехала так… поспешно? — пытался я нащупать интересующую меня информацию. У меня про эту женщину вообще никакой информации, надо это исправлять. — Даже сорок дней не прошло.
— Так у неё давно отец болеет, — рассказывала Евгения. — Он один живёт, как они мать похоронили. Ирма хотела его сюда привезти. У неё уже и билеты куплены были. Но раз Богдан умер, она его похоронила, да к отцу уехала.
— А дом как же? — не понял я, как можно бросить вот так хозяйство.
— Ну, будет договариваться как-то с его роднёй. Может, они денег ей дадут, чтобы она к отцу выписалась. Не знаю…
— А чей же это дом? — заинтересовался я. — Разве не Адамыча с женой?
— О! Там целый колхоз прописан! — воскликнула Евгения. — Сестра Богдана Ларка с тремя детьми. Это же их родительский дом. Общий.
— А где сейчас сестра?
— У мужа живёт. С его родителями. Тут недалеко, — оживившись, принялась она рассказывать. — Ларка у Ирмы под окнами грядок накопала, и ходила туда-сюда, когда вздумается. То в дом войдёт и хозяйничает. То всю воду из колодца на свои грядки выльет. А Ирме умыться нечем. Ой!.. Тут такие летом скандалы были!..
— На всю улицу, — подтвердил Аркадий.
— Понятно… А у сестры, что же, ключи от дома есть?
— Конечно, это же и её дом тоже.
После смерти брата золовка Ирме, точно, житья в этом доме не дала бы. Правильно сделала, что к отцу рванула. Н-да… Одно ясно, почему обыск не задался. Не стал бы Цушко держать «нажитое непосильным трудом» в таком проходном дворе.
Глава 8
04.03.1971 г. Дома у Аркадия Наумовича.
— А поминки где были? — как бы между делом спросил я.
— Так в доме и были, — ответил Аркадий. — Все соседи приходили попрощаться. Он последние двое суток перед похоронами в доме стоял.
— Кто стоял? — не понял Славка в силу возраста.
— Так, гроб с покойником. Все приходили, прощались, традиция такая.
Ну, если такая толпа тут была, то, что при обыске нашли сберкнижку на предъявителя и заначку Адамыча в книгах, уже хороший результат. Хотя, если люди всё время ходили туда-сюда, то на глазах же у всех не станешь хату шмонать.
— А кто похороны устраивал, с работы помогли? — пытался я собрать как можно больше информации.
— Что-то собрали сослуживцы, но их там три калеки. Что-то мы, соседи, собрали, — ответил Аркадий.
— А из области, из главка?
— Не знаю. Слышала, Ирма с Ларкой ругались, кто из них будет похоронные получать, — сказала Евгения.
— А сколько похоронные сейчас?
— Не знаю, рублей тридцать, — отмахнулся Аркадий.
— Ларка орала, — добавила Евгения, — что ей нужнее, у неё детей трое. Похороны, всё равно, уже оплачены. А Ирма орала, что без штанов из-за этих похорон осталась и ей компенсация положена.
Ругаться с многодетной родственницей из — за тридцатки, когда полные карманы золота-брильянтов? Ерунда какая-то… Кстати, это надо уточнить.
— А жена Цушко любила всякое там золото на пальцах, на шее таскать? — спросил я.
— Да нет, все как у людей — обручальное кольцо на пальце, — сощурив глаза, припомнила Евгения, — однажды на ней цепочку золотую видела, но меленькую, с янтарным кулончиком. Ничего особенного.
— Что же Ирма из-за тридцати рублей шум подняла? — заинтересовался уже и Аркадий.
— Ну, не прямо шум, — поправилась Евгения, — но высказалась. Что, мол, и так пока жила с Богданом, каждую копейку выпрашивала, дрова в дом на свои покупала. Так ещё похороны эти её без штанов оставили.
Или Ирма родня Скруджа Макдака. Или не видела она от Цушко никаких богатств. И Скрудж Макдак, получается, сам Адамыч был, а не его жена.
Так что, похоже, мои подозрения верны — у Цушко, наверняка, должна быть где-то основная заначка. Грандиозного размера. Правда, её уже кто-то мог найти и присвоить. Хотя, чтобы целенаправленно искать заначку, надо о ней знать. А жил Цушко очень скромно. И о масштабах его махинаций только недавно стало известно. Да и не похож он на человека, который спрячет заначку так, что до нее сторонний человек легко сможет добраться. Вон он, как искусно, годами воровал. Боялся, но воровал, и следы скрывал умело.
Так что есть очень большая вероятность, что до основной заначки Цушко ещё никто не добрался.
И где её искать? Думай, Паша, думай!
— Кстати, а зачем грядки под окнами? — спросил я. — Что, дачи нет?
— Есть. Сады. И у Ларки, и у Богдана. Но до них же идти надо минут тридцать. А тут всё рядом. Они там только картошку сажают. Сажали…
— Что за сады? — спросил я, ухватившись за единственную пока ниточку.
— Шесть соток.
— И что там у Адамыча есть, кроме картошки? — допытывался я.
— Да что там есть? — презрительно махнул рукой Аркадий. — Туалет и такой же сарайчик для мотыг.
Блин! А какая версия была. Хотя, закопать же кубышку, самое то.
— Ну, а зачем ему там что-то строить? Было, — возразила мужу Евгения. — На нём ещё бабкин дом в Шамордино. Был. Кому он теперь достанется?
Так, так! Что за дом? С этого места, пожалуйста, поподробнее!
— Сыну достанется, — ответил ей Аркадий. — Он к бабке правнука ещё сто лет назад прописал, чтобы дом государству не ушёл.
— Сорок соток колхозных отберут теперь, наверное? — обеспокоенно спросила Евгения.
— С какого? — возразил ей муж. — Бабка когда ещё померла, а до сих пор не отняли же. Небось, Богдан сына в колхоз пристроил.
— Ну да, — пробормотал я. — Как и на базу.
Супруги удивлённо уставились на меня.
УПС! Ну кто меня за язык тянет?
Надо, пожалуй, уходить, пока ещё чего-нибудь не взболтнул.
— Нам пора, пожалуй, — сказал я, вставая из-за стола. — Спасибо вам за чай.
Славка поднялся за мной.
— Уже уходите? — спросила Евгения.
— А ты же не сказал! Что обыск? — вспомнил Аркадий.
— Да так, нашли ерунду какую-то, — ответил я. — Фигня, короче.
Евгения хмыкнула, а вот у Аркадия на лице была видна напряжённая работа мысли.
И, вот, о чём он сейчас думает? Где Цушко клад зарыл?
Супруги проводили нас до двери.
— Противогаз! — дёргая меня за рукав, напомнил Славка. Ну да, официально мы за ним пришли. И реально пригодится, как до лака дело дойдет.