Дед Арист заранее сделал лекала для деталей подставок и сейчас обводил их карандашом, а Славка выпиливал. Мы с Мишкой, кто во что горазд, выжигали узоры на крышечках. Потом все вместе ошкуривали выпиленные детали. После этого мы с Мишкой выжигали, а дед со Славкой собирали и проклеивали готовые подставки. Мы пилили, шлифовали, выжигали до самого вечера. Лачить сразу дед пацанам, проявившим инициативу, не разрешил, сказал, задохнёмся тут все. Я с ним был полностью согласен. А вот когда всё уже было готово, мы полачили подставки и крышки на улице, вполне обойдясь без противогаза на свежем воздухе, и занесли их в мастерскую, которую дед оставил открытой на ночь.
Осталась ерунда. Полачить нижнюю сторону подставок и вымыть банки. Крышечки изнутри дед посоветовал не лачить.
Договорились прийти завтра к одиннадцати утра и всё закончить.
— Аристарх Тимофеевич, спасибо вам за всё! — искренне благодарили мы деда, прощаясь. — Если бы не ваше руководство и помощь, не успеть бы нам к сроку ни в жизнь!
Аристарх улыбнулся, из-за чего все его лицо покрылось множеством морщинок, и довольно махнул рукой.
Усталые, но довольные мы пошли домой.
— Надо торты ещё купить, — напомнил по дороге Славка. — Не разберут ли все хорошие к понедельнику?
— У матери спрошу, — пообещал Мишка. — Сколько надо?
— Мне два, — сразу ответил Славка.
— И мне четыре, — добавил я. — Давайте, ещё Аристарху купим в благодарность за помощь.
— О! Правильно! — поддержал меня Славка.
— Это значит, сколько? — уточнил Мишка.
— Семь, — посчитал я, загибая пальцы.
— И мне — значит, всего восемь, — подвёл итог Мишка.
— Мимозы ещё надо? — напомнил Славка.
— Завтра воскресенье. Давайте, на рынок с утра метнёмся за цветами, — предложил я.
— Замётано! — обрадовался Славка. — А сколько денег надо?
— Понятия не имею, — честно ответил я.
— Девчонкам по полтиннику за ветку брали, — подсказал Мишка. — Но завтра, наверное, уже дороже будет.
— Копеек по семьдесят? — уточнил я.
— Как бы не по рублю.
— Ну, куда деваться, — развёл я руками.
Дома у нас за столом сидела гостья. Молодая женщина с измученным видом. Она со слезами на глазах возмущалась чему-то. Бабушка внимательно слушала её, одновременно наливая мне вчерашние щи.
Не стал вникать, почему на ужин первое, проглотил всё, что дали с голодухи. И стал прислушиваться к гостье, пока переодевался.
Как я понял, одинокую мать с двумя детьми школьного возраста подвинули в очереди на жильё. Она ютится с детьми в старом бараке без удобств. А вместо неё в очереди вдруг оказалась некая Альбина. А всё потому, что начальник транспортной службы завода завёл молодую любовницу, эту самую Альбину из расчётной части. Завод сейчас новый дом сдаёт, а следующий лет через пять только будет. Если сейчас не заселиться, то следующего дома ждать придётся долго.
— А я с восемнадцати лет на заводе. На литье стою! Дышу этим пластиком плавленым! — плакала гостья. — А она в расчётной части без году неделя! Чулочки, причёсочка, каблуки…
Время поджимало, но я не удержался и влез:
— А что, разве начальник транспортной службы такой человек большой на заводе, что может очередь перетасовать?
— Если он при этом член профкома, то может, — с досадой ответила мне бабушка.
— Бардак… — проворчал я и побежал за Юлькой.
Мы пришли одновременно с Тимуром и Веткой. Купили на всех билеты. Скоро подтянулись Комарцевы. Последними пришли Олег со Светкой.
— Как тебя только батя отпустил? — подколол я Светку.
— Мне пришлось Афанасьева представить, как друга, — ответила она.
Я не смог удержаться и громко хмыкнул, взглянув на Олега. Тот стоял, гордо выпрямив спину, довольный собой, будто он сам всего этого добился.
Смотрели «Новые приключения неуловимых», прекрасный фильм. А то, что я его в десятый раз смотрел, так ничего — девятый был лет тридцать назад, так что многое уже успел позабыть.
Все получили массу удовольствия. Поход в кино, определённо удался. Мы ещё немного постояли у кинотеатра, делясь впечатлениями, и разошлись в разные стороны провожать своих дам.
Мы с Юлькой медленно шли в сторону её дома. Очередной раз убедился в своих чувствах. Юлька прекрасная подруга, умная, честная, верная. Но как девушка она меня совсем не цепляет. Я её очень уважаю, костьми за неё лягу. Но романтических чувств не испытываю. Совсем еще ребенок…Очень, очень жаль… Да и с ее стороны не вижу ни малейших поползновений перевести наши отношения на новый уровень. Тут не то что обжиматься, она панически боится даже поцелуев в щеку. Когда она созреет на большее, годам к двадцати пяти? Я столько ждать не готов.
В то же время она достойная девушка и заслуживает обожания от близкого человека. Возможно, ей просто нужен тот, с кем она будет готова пойти на большее значительно раньше, чем со мной. Я же точно для себя решил, что играть в этот подростковый ребус не буду. К чему, если есть такие девушки, как та же Лиля с проверки? Не будь этих грандиозных открытий во время проверки, которые целиком захватили ее воображение, как знать, у нас что-то могло и получиться. Эта девушка точно знала, для чего существуют парни.
Я попрощался с Юлей, доведя внешне взрослого ребенка до калитки её дома, пожелал спокойной ночи и протянул руку на прощанье. Она послушно пожала её, улыбнувшись. На том мы и расстались.
Дома всё было тихо. Аришка уже спала. Мама с бабушкой сидели за столом на кухне и говорили о чём-то своём.
— Куда ты так стремительно убежал? — спросила меня бабушка. — Не успела опомниться, тебя уже след простыл.
— Ну, ты же гостьей занята была. А мы девчонок в кино водили.
— Понятно. Гостья, да, озадачила… И чем помочь, не знаю. Комиссия Альбинку нуждающейся признала? Признала. В очереди она стоит? Стоит… Если б очевидный подлог какой-то, а то всё красиво обстряпали…
— А причём тут ты, вообще? — сначала в недоумении спросил я. — А! Ты ж депутат…
— И член комиссии к тому же.
— Какой? Что жильё распределяет? — не поверил я своим ушам. — А почему же мы в этой избушке на курьих ножках до сих пор живём?!
— Павел! — возмутилась бабушка. — Что ты говоришь?! Причём здесь мы? Людям реально жить негде. А у нас свой отдельный дом с участком!
— Свой отдельный дом… — проворчал я. — Ещё туалет на свежем воздухе, и колонка в конце улицы…
— Поля! Что ты молчишь? — воскликнула бабушка.
— А что я скажу? — спокойно и уверенно посмотрела она на бабушку. — Если бы у нас хоть баня была… А так… В чём он не прав? У нас никаких условий!
Опа! Мамуля зубки начала показывать. Утомилась совсем, похоже, с малым дитём.
— Ты забыла, как вы с бабушкой в эвакуации жили? — изумлённо уставилась на неё бабуля. — Вот там не было условий!
— Мам, война давно закончилась! Сколько можно на неё оглядываться? — ответила мама. Я услышал раздражение в её голосе и понял, что пора вмешаться. Блин, затронул больную тему не подумавши. Не только москвичей испортил жилищный вопрос!
— Дамы! Не ссорьтесь! В войну воевали ради того, в том числе, чтобы каждое поколение жило лучше, чем их родители. Ба, ну что плохого в том, чтобы вода и канализация были в доме? И стиральная машина?
Бабушка насупившись молчала. Объективно, возразить ей было нечего, но всё её нутро сопротивлялось нашим с мамой словам.
— Скажите спасибо, что хоть это есть, — буркнула она.
— Бабуль, никто не говорит, что ты мало сделала для нас! — дошла, наконец, до меня причина её сопротивления. — Наоборот! Ты маму вырастила, образование дала, крышу над головой, на работе у нее тёплое местечко в кабинете, а не литейный цех. Детей, внуков растить помогаешь. Ты вообще героиня, если так разобраться!
Бабушка с недоверием взглянула на меня.
— Спасибо тебе за всё, — искренне сказал я. — Теперь пришла наша очередь добавить в семейную копилку. Да, мам? Улучшение наших условий жизни теперь наша с тобой забота. Бабушка и так уже слишком много для семьи сделала.
Мама сначала взглянула на меня удивлённо, но подумав, немного неохотно кивнула головой.
— Но у бабушки возможностей гораздо больше… — все же возразила она.
Заплакала Аришка в маминой спальне, и эта дискуссия завершилась сама собой. Мама умчалась к ней, мы остались вдвоем.
Я выждал немного и вернулся к прежнему разговору.
— Ба, так в какую комиссию ты входишь?
— В разные, — ответила она.
— Расскажи!.. — заныл я, изображая противного подростка. Надо же попытаться нащупать полезное зерно в её общественной деятельности!
— Комиссия у нас на заводе есть, которая рассматривает документы и ставит работников в очередь на жильё, — сдалась бабушка.
— Так, эта женщина, что приходила, с нашего завода?
— Да, — кивнула бабушка. — Кроме того, есть в садах комиссия.
— Каких садах? — не понял я.
— Садовые участки от завода.
О! Пошла пруха! Так, так, так!
— У нас тоже есть участок?
— Конечно. Картошку мы где сажаем? — взглянула она на меня недовольно. — Вот скоро опять по садам с комиссией ходить…
— Зачем?
— Проверять этажность садовых строений.
— А что там с этажностью?
— Одноэтажные строения только разрешается строить.
А, ну да, про это я уже почти и успел позабыть! Советская власть всячески пыталась ограничить собственнические инстинкты у народа. Множество ограничений для граждан, чтобы не обуржуазились. С моей точки зрения, не шибко это помогло, но это все же местные реалии, в которых я еще долго буду жить.
— И когда это надо будет ходить?
— Так снег сойдёт и опять пойдём… — обречённо ответила бабушка, видно было, что энтузиазма у нее это явно не вызывало. — Каждый год одно и тоже.
— Хочешь, я помогу? — предложил я в надежде сесть на хвост этой комиссии. Садовый участок Цушко надо же как-то искать. От Ивана что-то устал хоть каких-то подвижек ждать.
Понятно, что у торговой базы не могло быть своего садового товарищества. Его сотрудников должны были присоединить к какому-то заводу. А куда присоседился бы такой проныра, как Цушко? Естественно, к самому богатому коллективу города, к механическому заводу. Не к хлебозаводу же.