— Это как? — смешно захлопала ресницами Галка. — А заканчиваешь когда?
— Поздно ночью, — ответил я как можно серьёзнее, — раньше директор не отпускает. Говорит, вдруг из Москвы позвонят, а как он без моих советов с членами правительства разговаривать будет?
Её коротнуло, она застыла и на лице её отражалась напряжённая работа мысли, которая ни к чему не привела. Встряхнув головой, она решила вернуться к старой теме.
— Я насчёт помощи Чили, — строго сказала Галка. — Все собранные деньги направляются в Москву для оказания централизованной помощи чилийскому народу и компартии Чили в борьбе за победу социализма у них в стране, — выдала она явно заученный текст.
— Угу, в Москву, значит, — изо всех сил стараясь не улыбнуться, ответил я. — Вот мои пятьдесят копеек, как уговаривались. Даю пятьдесят на Чили, с условием, что еще полтинник спустим с тобой на кино и минералку.
— На какую минералку? — потерянно спросил девушка, смотря на полтинник, что я достал из кармана и вертел в пальцах.
— С сиропом, конечно, — с солидным видом ответил я, — дедушка мой говорил, что за бесцветную воду бессмысленно платить, ее можно и так попить, бесплатно. Правда, примерно то же, он говорил и про белое и красное вино.
Галка, сверкнув глазами, поджала губки и вылетела из кабинета.
Я озабоченно вздохнул. Что-то она тяжело приручается. Вторая попытка ее в кино отвести, и снова без толку.
Вспомнив, что одна вчерашняя путёвка требует уточнения, повернулся к «наставнице», которая поглядывала на меня с неодобрением. Видать, радела за компартию Чили. А я вот не очень — помнил прекрасно, что через пару лет кирдык будет чилийской компартии. И собранные нами деньги никак ей не помогут.
— Изольда Марковна, я — в гараж.
Она махнула на меня рукой с таким видом, будто хотела сказать, вали куда хочешь. Я и пошёл, захватив спорную путёвку.
— Смотри, Пашка, довыпендриваешься, — проворчала она мне в спину.
Выйдя на улицу, я осмотрелся по сторонам. Бабушка провела, конечно, для меня небольшую экскурсию в первый день, когда привела меня на работу. Но информации было слишком много, я все не запомнил и сейчас озирался по сторонам в поисках гаража. Все же найти его оказалось нетрудно самому по большим воротам, как в пожарной части. Я туда и направился, по пути пытаясь прочитать фамилию водителя. Решил не идти сразу к механику или завгару, сами с водилой разберёмся.
Войдя через калитку в воротах в огромную ремзону, подождал, пока глаза привыкнут к темноте. Вдоль стен рядами стояли многочисленные разнообразные станки. Я узнал токарный, сверлильный, шлифовальный. С остальными я по жизни ещё не сталкивался. Шёл по гаражу, оглядываясь и осматриваясь как по техническому музею. Ещё бы экскурсовода найти…
В дальнем углу большого помещения с высокими потолками кто-то копошился. При моём приближении всё затихло. Я уже решил, что мне показалось.
— Есть тут кто? — крикнул я.
— Чего орёшь? — выглянул из-за огромного станка мужик в телогрейке. Грязный, как чёрт.
Судя по опилкам на полу, станок этот деревообрабатывающий. Пригодился бы в свете предстоящего ремонта на чердаке. Да и вообще, здесь много чего мне могло бы пригодится. Одна беда — вряд ли меня будут пускать с моими досками внутрь на проходной, и тем более с ними же после обработки на выход.
— Добрый день, — обратился я, подходя к мужику. — Где я могу найти?… Понял, что забыл фамилию водилы. Достал путёвку и вглядываясь в почерк диспетчера, прочёл: — Фисенко А.П.
Я вопросительно посмотрел на мужика и как бы невзначай заглянул за станок. Там сидело ещё трое таких же работяг в грязных робах и телогрейках. Они резались в козла, сидя на деревянных ящиках вокруг деревянной катушки средних размеров от какого-то кабеля. Игра только началась, у мужиков были полные руки доминошек.
— А зачем тебе? — подозрительно глядя на меня, спросил мужик.
— В путевке он с пробегом накосячил, — не стал темнить я. — Уточнить хочу, как должно быть?
— Ну иди на улицу, ищи машину. Если найдёшь, то Петрович где-то здесь. А если не найдёшь, значит в рейсе.
— Где хоть искать? — спросил я.
— Тебе же сказали: на улице! — с раздражением рявкнул один из работяг, сидевших за катушкой.
Какие мы нервные! Ладно, пойду на улицу. Марка машины есть, номер тоже. Вышел из гаража на улицу.
Итак, ищем МАЗ-500 74–20 мел. Что это, интересно, грузовик? Самосвал?
Оказалось, тентованный грузовик. Пробег в путёвке при выезде стоит 754’339 км. При возвращении 376’916 км. Вот, как это?
Обошёл вокруг машины, никого. Рядом тоже.
И что делать? Подёргал ручку водительской двери — она открылась. Заглянул в кабину — никого. Ничего же не случится, если я сам счетчик проверю?
Оставив дверь кабины открытой, я забрался внутрь, сел за руль МАЗа и принялся изучать приборную панель. Механический счетчик, показания совпали с теми, что в путёвке.
Пока я соображал, что делать, кто-то схватил меня сзади за воротник куртки и выволок из кабины.
— Э! Хорош! — закричал я, вырываясь.
Моя куртка осталась в руках нападавшего. А я развернулся, встав на автомате в стойку, приготовившись отбиваться.
— О! Ёптыть! Ты кто такой? — передо мной стоял мужичок средних лет, приземистый и широкоплечий.
Он вернул мне куртку, настороженно глядя на меня.
— Здравствуйте, — поздоровался я и забрал у него куртку, — я в бухгалтерии работаю. Пришел уточнить цифры в путевке. Что вы тут все такие нервные?
— Будешь тут нервным, — проворчал водила. — А что не так с путевкой?
— Вот, — показал я ему его путёвку. — Тут косяк. Так не бывает.
— Бывает, — раздражённо ответил он. — Тут ещё не такие чудеса бывают.
— Значит, пробег начальный неверно указан, — настаивал я. — Кто его проставляет?
— Механик со своего журнала списывает, — ответил водила, нервно прикуривая.
— Откуда там такой пробег?
— Машина полтора года простояла, пока запчасти какие-то ждали. Думали, небось, что никогда больше в рейс не выйдет. А тут нате, отремонтировали. Мне подсунули, сволочи.
— И?
— Они, суки, липовые рейсы себе на ней рисовали. А мне теперь расхлёбывай!
Водитель зло сплюнул.
— Тут, в таком случае, излишек соляры где-то должен быть на железнодорожную цистерну.
— Да какой излишек? В лес отъехали и слили.
— Что слили? Соляру?! — опешил я. — Зачем? Её же продать можно.
— Да кому она нужна? — водила посмотрел на меня как на идиота.
Во дела. К такому меня жизнь не готовила.
Мужик нервно пнул колесо.
— Колымага чёртова! Свалилась на мою голову!
— Так, хорошо, — попытался я собраться с мыслями. — А если мы исправим в путёвке начальный пробег?
— Бестолку. Механик у себя в журнале свой учёт ведёт. Следующий раз всё то же самое будет.
— А если служебку написать? — предложил я. — Так, мол, и так, учётный пробег не соответствует фактическому.
— Не могу. На меня и так тут косо смотрят. Если ещё и махинации их сдам… — пробормотал водитель.
— А за что косо смотрят?
— Я в нормы времени не укладываюсь, — ответил он. — По нормам я должен четыреста километров в день проезжать, а я опаздываю…
— Почему? — осторожно спросил я. В моё время дальнобои и шестьсот, и восемьсот километров в день проходили.
— К матери заезжаю, — тихо сказал он. — Как на межгород перевёлся, так и заезжаю. Раз в две недели получается. Она одна. Понимаешь? В деревне. Ей всё время помощь нужна. Меня пошлют в Краснокамск, это через Пермь, а мать у меня в ста километрах оттуда, под Берёзовкой, чуть не доезжая.
Водитель опять закурил.
— Так переезжай к ней, — посоветовал я.
— А дети? У меня дети тут, — мрачно сказал он. — С бывшей.
— Тогда мать к себе забери.
— Я в общагу заводскую перебрался. Разводимся. Дом бывшей с детьми оставил. Куда я мать привезу? В общагу?
— Ладно, разберёшься и с матерью, и с бывшей… Главное, не спеши, с плеча не руби и ниоткуда, пока, не выписывайся. Ты мне скажи, как ты раньше с показаниями счетчика выкручивался?
— Никак. Мне колымагу эту только дали, как с больничного вышел.
— Ну, короче. Как мне тебя называть можно, кстати?
— Петровичем зови, чего уж там.
— Хорошо. Петрович, такую путёвку сдавать нельзя. С минусовым пробегом. На что ты рассчитывал, вообще? Тут зарплату если посчитать, так ты ещё и должен заводу будешь!
— Хоть увольняйся! — в сердцах воскликнул Петрович.
— Не надо увольняться. Может, ты будешь каждый рейс по чуть-чуть прибавлять к той цифре, что механик укажет? Например, проехал восемьсот километров, а указал триста. Так фактический пробег и подгонится постепенно.
— Ага. А получать я что буду? Не, я так не согласен.
— Тогда остаётся одно: накрутить пробег, — предложил я. — У вас же делают так?
— Слышал, мужики разбирали и выставляли нужные цифры. Но я не пробовал.
— Можно крутилку самому сделать, — сказал я, вспоминая, как у нас в гаражах в девяностых на машинах перед продажей пробег скручивали. — Только электродрель нужна.
— И что? Ты знаешь, как?
— Не знаю, — честно признался я. — Слушай. А может на трассе где мотают?
— Где на трассе? — не понял меня Петрович.
— Ну, я не знаю, в автомастерских каких-то.
— На трассе? — недоумённо посмотрел на меня Петрович. — На трассе заправки-то изредка встречаются, бочки с солярой с собой возим. А ты про мастерские… Вот, — Петрович показал мне свои натруженные руки, — мастерские.
— Понятно. Короче, Петрович. Ищи, кто тебе пробег намотает. Если сам не хочешь с дрелью экспериментировать. А сейчас, давай прибавим к начальному пробегу, что механик указал, тот, что ты прошёл за этот рейс. Чтоб ты без зарплаты не остался.
— Три тысячи девятьсот километров плюсуй, — согласился Петрович.
Вид у него уже был не такой потерянный, как в начале нашего разговора. Похоже, он придумал, как свою проблему решить.
— Хорошо, договорились. Я исправлю. А ты дальше аккуратно фактический пробег фиксируй и прибавляй к тому, что механик укажет. И думай, как счетчик подкрутить. Давай, — протянул я ему руку. — Работать надо.