— Только уж больно представительная компания собирается, — продолжил я.
— Кто будет? — сразу спросила главбух.
— Делегация три человека, возможно, с переводчиком, Шанцев, главный инженер, глава профсоюза, начальник инструментального цеха, секретарь парткома, заведующая клубом и мы с Галией. Будем рады, если и вы подтянетесь. Мы договорились также через профсоюз привлечь артистов с хлебозавода, было бы неплохо их покормить после выступления, и может денежку какую дать, чтобы и в следующий раз были готовы выручать.
— Это каждый день таким же составом?
— Если бы получилось и по артистам, то неплохо бы было. Ну а если нет, то их только на первый день.
— На первый день, иначе товарищи из комиссии партконтроля нас не поймут, — решительно сказала главбух, — дам Изольде все обсчитать, и она потом отнесет Шанцеву на подпись.
На этом мы и завершили переговоры к обоюдному удовлетворению. В культурную программу я включил всех важных людей на заводе, так что никто обиженным не останется. Хорошо ходить все согласовывать, когда директор уже дал предварительное добро!
Вернулся к работе. Закончив, поучил обществоведение — все же достаточно скоро уже ехать. Вскоре заглянула Галия, я вышел с ней в коридор. Лицо у неё лучилось радостью.
Она с восторгом рассказывала, какое меню они придумали с Маргаритой. Одобрил, похвалил, энергичная комсомолка убежала по делам.
Немного покопаться в ведомостях Изольды в целях помощи ОБХСС удалось только после пяти часов вечера, когда она уже ушла.
Стальной лист «двойняшка», как здесь его зовут, в основной своей массе проходил через производственный цех № 2, там и исчезал. Из второго цеха выходили уже готовые окрашенные корпуса, которые поступали в производственный цех № 3, там доукомплектовывались и поступали на участок тары и упаковки.
Следовательно, надо искать спецификации корпусов с нормами расхода (списания) материала. Только там может быть засада. В остальные цеха поступает меньше двух процентов всей закупаемой «двойняшки», там искать бесполезно, отбросим эти два процента как погрешность вычислений.
Задумался, стоит ли обращаться к маминому Ахмаду. Даже если у него в отделе нет этой информации, он знает, где она есть, и как её получить, не привлекая к себе внимания. Но надо решить, стоит ли к нему вообще подходить, и если идти, то в открытую или с переподвыподвертом.
Если в открытую, тогда надо объяснить, зачем мне эти нормы нужны. Придумать что-то правдоподобное на моём рабочем месте практически невозможно. Не та должность. Значит, придётся открыться и сказать, что ищу схему хищения на общественных началах. Бред? Бред.
Остаётся с переподвыподвертом. Какую-то многоходовку придумывать? Ни времени нет, ни желания. Тридцать-сорок процентов только от ежемесячного оборота, который обнаружился в ведомостях Изольды, это очень приличные деньги. А если считать по рыночной цене, а не по официальной? Ещё башку оторвут, если опасность почувствуют.
Кроме того, была опасность, что Ахмад тоже может быть участником преступной аферы. Ну и что, что он нормальным мужиком кажется и маме моей нравится? Это разве гарантия, что он не участвует в хищениях заводского имущества? А деньги там такие вертятся, что я могу пропасть без вести, как только узнают, под что я копаю. Или ему в тюрьму лет на пятнадцать с конфискацией, или своим подельникам про одного слишком любопытного пацана рассказать — выбор очевиден. Может, у него даже будут муки совести после этого — но что мне с того будет, если я в трясине какой буду уже лежать?
На обратном пути с завода, чтобы не наломать дров своей самодеятельностью, решил зайти прямо к Терентьевым. Рассудил, что Васю опять не скоро увижу, а они с ним, наверняка, на связи.
Собачка их меня совсем забыла, лаяла, как будто первый раз увидела. На крыльцо вышла мама братьев.
— Тёть Вась! — крикнул я. — Добрый вечер! А Николай дома?
Она скрылась в хате, помахав мне рукой и вскоре вышел младший из братьев Александр.
— Здорово. Какими судьбами? — удивлённо спросил он, протягивая мне руку.
— Привет. Передай, пожалуйста, Васе, что проверять надо второй производственный цех. Там двойняшка, как в чёрной дыре пропадает.
У Александра приподнялись на мгновение брови, но он быстро взял себя в руки.
— Передам, — пообещал он. — А ты как на заводе оказался?
— Работаю там в бухгалтерии, бабулю подменяю.
— Угу… — он внимательно разглядывал меня. — Может, ещё скажешь, как проверить цех?
— Скажу, что ж не сказать. Раз у них там по бухгалтерии всё сходится, надо проверять нормы расхода, если они завышены, значит утвердившее их руководство среднего звена, стопроцентно, в теме. А может, и высшее руководство.
— Не, как раз высшее и инициировало проверку… — пробормотал Александр.
— Шанцев? — удивился я. — Так это же всё упрощает! Он же к любой документации может доступ организовать!
— Стоп! Никуда не лезть! — угрожающе сказал Александр. — Поговорю с братом сначала.
— Ну, поговори, конечно. В любом случае, всегда можете на меня рассчитывать. Если что, я в бухгалтерии, — небрежно сказал я и протянул ему руку прощаясь.
Он молча пожал её.
Дома меня ждал празднично накрытый стол. Чего на столе только не было! Сразу появилась уверенность, что тут не обошлось без Никифоровны — много что из ассортимента на столе в магазинах я не видел, а вот на базе это точно было. Сам таскал все эти ящики при переучете. И, ясное дело, что весь дефицит Цушко своровать до своей кончины не успел. Старался, конечно, но не сложилось. Ну да, явно от Никифоровны — а для чего еще в СССР друзья, все логично!
Но только я плюхнулся с разбегу на стул собираясь покусочничать, как едва не получил полотенцем по руке. Сказывался богатый опыт общения с бабушкой — руку я успел отдернуть. Иногда мне казалось, что я попал в какой-то китайский фильм, и на самом деле моя бабушка мастер кунфу, который всеми этими неожиданными ударами тренирует реакцию своего ученика. Ясно, что это не так, но это работало — я стал гораздо ловчее за эти недели.
Глава 22
— Это для гостей! — остановила меня бабушка.
— А мне? — поднял брови я.
— Иди, вон, супа куриного налью. — махнула бабушка полотенцем в сторону рабочего стола у окна.
Пошёл есть куриный суп. Объеденье!
В кухню вышла нарядно одетая мама.
— Не переодевайся, Паш. — велела она. — Балдин уедет, потом переоденешься.
Ну да, в этом есть смысл. Принимать важного гостя, так при всем параде.
Балдин приехал в одиннадцатом часу вечера. В ожидании важного гостя я и с малышнёй погулял, и второй раз куриный суп поел, даже подремал сидя на своём собранном диване.
Наконец, меня вывела из дрёмы какая-то суета. Хлопали двери, раздались всхлипы.
— Здравия желаю! — услышал я совершенно молодой незнакомый голос.
Я подорвался спросонья и бросился в кухню, которая сейчас превратилась в самую настоящую гостиную. Ни верёвок с бельём, ни дров, наваленных у печки, ни тазов и корыт на табуретках со стиркой. Я и не знал, что наша кухня может так выглядеть.
Сразу наткнулся на бабулю, стоявшую посередине кухни в обнимку с пожилым, но очень подтянутым офицером.
Это бабушка всхлипывала.
Через открытую входную дверь увидел молоденького солдатика, стягивающего сапоги, сидя на нашем сундуке. Он, наверное, в портянках, подумал я, пошёл и подставил ему свои тапки. Не босиком же ему ходить. Сам вернулся в гостиную и достал из портфеля кеды.
Переобувшись и окончательно проснувшись, вышел в кухню.
Бабушка и генерал никак не могли оторваться друг от друга. Представляю себе, что они сейчас переживали! Вспомнили все бомбёжки, под которые вместе попадали, может, окружение, перестрелки, рукопашные. Ранения… Она же не рассказывает ничего! А там, наверное, такое пережить бок о бок пришлось!
У меня аж слёзы на глазах навернулись. Фронтовики… Такие сильные эмоции им пришлось испытать, что и через десятки лет рядом с ними их чувствуешь. Аж искрит!
Мама тоже шмыгала носом украдкой.
Заплакала Аришка и вывела всех из ступора. Мама метнулась в свою спальню и вышла с обиженно щурящейся на всех малышкой на руках.
Наконец, все успокоились и сели за стол. Генерал был той породы, которого показал всей стране Василий Лановой в фильме «Офицеры». Он даже фигурой был похож на него. Наконец, я узнал и его имя с отчеством — Эдуард Тимофеевич.
Проникся к генералу безмерным уважением. И за то, что бабушка с фронта вернулась. И за то, как он трепетно хранит их дружбу все эти послевоенные годы.
И за то, что водитель-срочник с нами за одним столом сидит. Мог и на морозе в машине оставить.
Этот вечер закончился поздно. Только в два часа ночи они поехали дальше.
Встреча для двоих, я так охарактеризовал бы это застолье. Бабушка и генерал смеялись только им одним известным фактам. Причём, им было достаточно одного слова, чтобы вспомнить целую историю.
Но я, всё-таки успел выяснить о нём кое-какую информацию.
От водилы, само собой.
Он выходил курить, я за ним каждый раз. Становился в сторонке, чтобы дымом не дышать, и собирал информацию. Сначала солдатик настороженно отнесся к моей компании, но пара рассказанных анекдотов сломали лед в отношениях, и вскоре мы уже непринужденно болтали. Он вполне нормально отнесся к тому, что я сказал — мол, хочу побольше об армии узнать, скоро же самому идти.
К концу вечера я уже знал, что служит генерал при штабе ВВС в Москве, живёт в Химках. Жена чуть младше него. Дочка их выучилась в Ленинграде, замуж вышла и там осталась. Уже много лет там живёт, дети есть. Кто у генерала точно, внуки или внучки, водила не знал, но это для меня непринципиальная информация.
Едут они сейчас в Москву. К утру должны быть, чтобы присутствовать на каком-то совещании.
Болтун — находка для шпиона.
Вернувшись очередной раз за стол, я, наконец, узнал, почему у бабули такие теплые отношения с генералом.