— А что за льготы такие? — тут же полюбопытствовала Ветка.
— Льготы, положенные для молодого специалиста. Общежитие, подъёмные, прописка, льготная очередь на жильё или даже обеспечение жильём. Согласись, что все это совсем не лишнее! А то представь, что человек отправится не туда, куда надо, а потом двадцать лет проработает, а жилья своего так и нет. А другой поедет по распределению — и через пять-семь лет уже квартиру получает и в ней живет.
Очень хотелось привести несколько примеров знакомых из собственной прежней жизни, но я сдержался. Не поймут! Особенно жалко было очень умного пацана, который потом, в 90-х, даже и докторскую защитил. Уперся рогом, поехал не туда, куда посылали, все льготы утратил. Целый доктор наук — и квартиру в 90-х снимал, своей не было. Сделал бы как все — еще в восьмидесятых свое жилье бы получил. А после краха СССР — поздно, хорош метаться! Доктор наук, не доктор — никакого бесплатного жилья уже не положено!
— А можно не уезжать? — спросила Эмма.
— Можно. Если нигде не учиться и всю жизнь нянечкой в детском саду проработать, — ответил я, глядя на Эмму в упор. — Сопли чужим детям вытирать и горшки за ними мыть.
Светка хмыкнула, а Эмма заёрзала, поглядывая на Славку.
— Эмма тоже умная девчонка и сможет поступить куда-нибудь, — вступился он за подругу.
— Не сомневаюсь, — быстро поправился я, деланно смутившись. — Я же не говорю, что глупая. Нерешительная — да, глупая — ни в коем случае. Тем более, если вы вместе поедете, то вдвоём не страшно. Да, Слав?
— Конечно, — охотно согласился друг. — Что страшного? Друзья рядом…
— Если не понравится, всегда можно учёбу бросить и домой вернуться, — подсказала Светка.
Ну, это, блин, уже так себе подсказка. Еще Славке не хватало, чтобы Эмка, перепугавшись, через несколько недель из Москвы домой сбежала. Еще рванет за ней сдуру, и отчислят. Выдал сентенцию:
— Человека, который решил в этой жизни чего-то добиться, отличает от других уважение к своим решениям. Если знаешь, что принял правильное решение, то нельзя от него отказываться. Нужно собрать волю в кулак и выполнять. И сам себя уважать сможешь, и другие будут уважать.
— Ну да. Тем более, если уже несколько месяцев отучишься, жалко будет бросать, — поддержала меня Ветка.
Ай, хороша девка! Надеюсь, с Тимуром у них срастётся. Если кто и сможет заставить его от чрезмерно фатальных глупостей отказаться, то только она. Характер у нее, похоже, железный!
— А ты не думала, что Тимуру в училище, может, не пять лет учиться, а четыре? — заспорила с ней Светка. — Тебе ещё последний курс надо будет доучиваться, а его уже распределят куда-то.
— Ну подумаешь! Доучусь год и поеду к нему, тоже мне проблема, — отмахнулась Ветка.
Девчонки переключились на обсуждение академических отпусков, а я наблюдал за Эммой. Она слушала во все уши, изредка задавая уточняющие вопросы. Парни параллельно обсуждали варианты подработки при дневном обучении.
Должен признаться, у девушек планы на будущее были подробно продуманы, включая планы «Б». У парней всё было проще. Главное — в драку ввязаться, а там видно будет.
— Товарищи! Будем решать проблемы по мере их поступления! — подвёл итог я. — Нечего заранее о них думать. Сейчас у нас главная задача — сдать экзамены в школе.
Все рассмеялись, и Эмма тоже. Надо будет ещё как-нибудь собраться, ей полезно будет поучаствовать. До чего же она пугливой оказалась, с места сдвинуться боится.
Никто особо не стал настаивать, когда я отказался брать деньги за угощение, которое сам на всех оплатил в самом начале. Расходились по домам мы в хорошем настроении. И даже Эмма со Славкой были спокойны и улыбались всем на прощанье. Ну что же, тупо продавливать Эмму не буду, сейчас мы ей дали хорошую пищу для размышления. Авось сама созреет. Теперь нужно только не забывать Славку время от времени на разговор об их планах на учебу выводить. И только тогда уже, если его девушка не дозреет к переезду в Москву, снова вмешиваться.
Пошли с Галией, не спеша прошлись по Ленина до её дома, там ещё поболтали у подъезда. Галия заразилась от наших девчонок планированием будущего на ближайшие годы учёбы и фонтанировала идеями. До многих я бы сам не додумался. Всё-таки, у девчонок мозг по-другому устроен, они так детально всё продумывают. Парни на мелочи не обращают внимания, мыслят глобально. В принципе, хороший тандем получается, если мужчина и женщина в одну сторону идти планируют.
Поднялись к ним на этаж, сдал Галию матери и поплёлся домой. Длинный выдался сегодня день. И утомительный.
Зайдя домой, обнаружил панику и суматоху в женских рядах. Бабуля заваривала на плите какие-то травки в кастрюльке, мама бегала с полотенцами. Оказалось, что Аришка снова заболела. Высокая температура поднялась, кашель начался. Похоже, снова простудилась.
— Что за напасть, — пожаловалась мама, — мы же ее бережем, и в садик она еще не ходит. А болеет все равно часто.
Закалять малышку надо, а не от каждого ветерка беречь, — мрачно подумал я, но вслух ничего говорить не стал. Сейчас мать с бабушкой расстроены из-за ребенка. Ничего, кроме скандала, не добьюсь, если жизни их учить начну.
Взял деньги на доски, предупредил бабулю и помчался к Аристарху, чтобы отдать долг. Обещал, надо занести. Заодно со ступени будущей мерки снял и записал на листочек, чтобы сразу деду показать.
Застал Аристарха в мастерской, что было вполне ожидаемо. Тот дорвался до экзотической древесины и увлеченно изучал ее.
— Отличное дерево, скажу я тебе, — провозгласил Аристарх, увидев, что я зашел в мастерскую. — Я тут от одной доски уже отпилил краюшек, он все равно неровный был и с трещиной, так что на ступени не пошел бы. И сейчас над ним колдую. Прочное дерево, волокна плотные, но при этом обрабатывается очень хорошо.
— Замечательно, — кивнул я, давая понять, что не против его экспериментов. — Я деньги принес и мерку снял со ступени. Так что завтра вечером уже хочу приступить к работе, если можно.
Я положил деньки и листок с замерами на верстак.
— Конечно, приходи в любое время, — с энтузиазмом согласился Аристарх. — И я подсоблю с удовольствием. Можем вообще прямо сейчас разметить ступени, чтобы завтра уже сразу резать начать.
— Было бы отлично, — вздохнул с сожалением я, — но сейчас мне домой бежать надо срочно. Аришка у нас заболела снова сильно. Помочь надо по хозяйству. Воды натаскать.
Попрощавшись с Аристархом, побежал обратно домой.
А там все завертелось как обычно, когда малая болеет — стирки выше крыши, воды нужно много — но в этот раз таскал воду уже при помощи коромысла. И, надо сказать, даже не имея в виду бандитов, давно нужно было так сделать! Совсем другой уровень комфорта при переноске — предки наши дураками не были!
Спали плохо — вставал ночью, бегал за водой. Малой плохо, орет. Утром снова притащил воды, и впервые больше чем за месяц проспал зарядку. Мне вчерашний день-то тяжело дался, а тут и ночь почти не спал — не решился спортом заниматься, еще покалечусь на стадионе, заснув на брусьях.
В школе меня жестко тянуло в сон часа три, еле держался, а потом раз — и прошло. Словно организм махнул рукой и сказал — ладно, понял я, что не можешь ты сейчас спать! Так и быть, открою на время второе дыхание, пользуйся!
Со школы, конечно, домой забежал — надо новой воды натаскать, иначе женщины сами за ней пойдут, а я буду чувствовать себя неудобно. И с огромным удивлением обнаружил в сенях одетую маму с Аришкой на руках.
— Что, совсем все плохо? — испугался я, — в больницу тащишь?
— Да в какую больницу? — раздраженно выскочила в сени бабушка, — к бабке она ее тащит! Которая шепотом сглаз отводит!
— Да не сглаз, а от болезней заговаривает! — не менее раздражённо огрызнулась мама.
— Ну да, это полностью все меняет! — язвительно сказала бабушка, уперев руки в боки, — сглаз — это суеверие, а заговаривание от болезней — нормальный метод работы советской медицины, видимо!
— Да ты чего, мам? — удивился и я, — у малой температура, ей плохо, а ты будешь ее по чужим бабкам на сквозняки таскать? Так ребенка и добить можно, но уж точно не подлечить!
Мама молча развернулась, села одетая с ребенком на руках за стол в гостиной и разревелась.
Ни фига, слезами меня не пробьешь. Сделал знак бабушке, чтобы не лезла и не говорила ничего и спокойно занялся своими делами. Положил портфель, переоделся на работу, сделал себе чаю на кухне. Бабушка тоже взяла себе чашку и села со мной за стол. Мама пробыла в гостиной буквально минут пять, после чего выскочила к нам на кухню с возмущенным криком:
— Вам вообще ребенок без разницы! Сидите, чаи гоняете. Мне одной все это надо, что ли! Вожусь с ней с утра до ночи, из сил выбиваюсь, а от вас одни упреки и претензии.
Так, похоже в ход пошли стандартные манипуляции.
— Мама, ты бы присела и успокоилась, — ровным голосом сказал я, — если устала, попроси помощи, но не надо на других срываться и глупые решения всякие принимать.
— Я об Аришке забочусь, — возмущенно сказала мама, снова начиная плакать.
— Мы все о ней заботимся, — ответил я, — делаем каждый, кто что может. Ты ведь не одна с ней возишься. Бабушка с малышкой каждый день сидит, я помогаю, чем могу. Не надо пытаться делать нас в чем-то виноватыми. И, если мы оба говорим тебе, что ты ошибаешься, когда тащишь больного ребенка к какой-то неизвестной бабке, это не повод считать нас врагами, а основание хорошо подумать. Ты устала, нервничаешь и можешь принять неправильное решение. Все ошибаются.
Мама насупилась и молчала. Плакать вроде перестала, но не факт, что надолго. Из комнаты раздался плач малышки. Мама подхватилась и пошла к ней. Вернулась минут через пять, неся в руках одежки малой.
— Тебе же на работу пора, — сказала мама, показывая на часы, — опоздаешь ведь.
На работу действительно было нужно уже выходить, но интуиция подсказывала, что, если я сейчас уйду, мама тут же снова оденет малую и свой план нетрадиционного лечения реализует.