Так что уселся поудобнее, заварил чаек и принялся обрабатывать путёвки. Через пять минут услышал шаги в коридоре. Обрадовался — отлично, Ирина Викторовна или Изольда вернулись, и можно идти к Галие. Упс! Дверь отворилась, и на пороге появилась сама Галия. И, судя по полыхающим огнем глазам, явно не для того, чтобы разделить со мной кружку чая и преломить шоколадную конфету.
— Вот, значит, как! — набросилась она на меня, не дав раскрыть и рта, — значит, после всего, что было вчера, ты тут сидишь, как ни в чем ни бывало, и цифры свои обкашливаешь!
Последний оборот мне понравился, как и вид самой Галии в момент этой пылкой речи — как ей идет, когда она злится! Становится настоящей красоткой!
— Так ты еще и рад, что я злюсь! — воскликнула Галия патетично, — зря я сюда вообще пришла!
И она развернулась, чтобы уйти, но тут мне на помощь пришла неожиданная и совсем мной не запрошенная подмога. По злосчастному совпадению, как оказалось, вернулась Изольда, и что-то да услышала прямо из коридора. Благо Галия особенно не старалась говорить тихо.
— Галия! — укоризненно заявила она, перегородив девушке путь к отступлению своими мощными статями, — зачем же так разговаривать с Павлом Тарасовичем! Вы даже не представляете, как вам повезло, что он обратил на вас свое внимание!
Галия не оценила своего счастья, на которое Изольда призвала ее обратить внимание. Возмущенно фыркнув так, что мои соображения о молодой необъезженной кобылке почти стали реальностью, если закрыть глаза в этот момент, она ловко оттеснила Изольду и юркнула в открывшуюся щель. Благо ей места, чтобы пробраться, требовалось значительно меньше.
— Какая глупая девчонка, не понимает, с кем имеет дело, какой шанс получила! — покачала головой Изольда, говоря намного громче, чем требовалось, чтобы я ее услышал. Несомненно, чтобы Галия, убегая, могла услышать ее слова.
— Спасибо за помощь! — сказал я с совсем другими чувствами, чем прозвучали в словах, — передайте, пожалуйста, Ирине Викторовне, как появится, что я отлучился в комсомольскую организацию!
— Да можете не спешить, Павел Тарасович, ее Шанцев куда-то в город отправил! — жизнерадостно сказала Изольда, эта женщина обожала скандалы, и ее глаза уже блестели от удовольствия, — и не переживайте, если Галька будет и дальше глупости делать, то я вам завтра трех таких же найду, только поуважительней!
Я аж вздрогнул, представив, кого Изольда может мне подогнать для знакомства. Три свои более молодые копии, которые будут называть меня Павлом Тарасовичем и с придыханием заглядывать в рот, пытаясь угадать, чем мне угодить. Но это до появления штампа в паспорте, а вот потом… Потом они проявят свою истинную натуру. Мне хорошо знаком типаж таких Изольд — и то, что они вечно одиноки, о чем-то да говорит.
— Я комсомолец, мне нельзя сразу с тремя! — пошутил я, покидая кабинет, пока Изольда не приступила к поискам кандидаток. Чувства юмора у нее нет, правда, главное должна понять, что в свахе я не нуждаюсь.
Галия, конечно, уже стремительно умчалась, когда я оказался в коридоре. И это хорошо — ни к чему ей было слышать про трех новых девок для Павла Тарасовича. Нам бы пока решить проблему одной театральной актриски, Аннушки.
— Станьте в очередь! — пробормотал я, двигаясь в сторону комсомольских помещений.
Галия была там — сидела у себя за столом, и, когда я вошёл, тут же попыталась заморозить меня взглядом. Не вышло, конечно. Я взял свободный стул и присел рядом с ней, чтобы не общаться через стол.
— Итак, милая, давай разберем эту ситуацию серьезно — без криков и демонстративных поз, — сказал я, — ты понимаешь, что периодически я буду встречать красивых молодых людей, с которыми знакома ты, а ты — красивых девушек, которые знают меня?
Галия молчала, демонстративно на меня не глядя, но главное, что слушала.
— И если каждый раз в такой ситуации один из нас будет взбрыкивать и убегать куда-то, делая вид, что мы не знакомы, долго наши отношения не продлятся, — продолжил я, — а я лично бы хотел, чтобы мы жили вместе долго и счастливо, и умерли в один день!
Про умерли в один день — я сказал ради красного словца, но тут же сообразил и о практической стороне такой ситуации, исходя из собственного опыта — мало ли, если вместе с женой помрем, сможем вместе попасть в новые тела? Но дальше мне эту мысль развить не дали. Галия пренебрежительно фыркнула и начала ворочать какие-то бумаги на столе. Словно меня и нет рядом.
— Ладно, подумай над этим, — сказал я и вышел. Ну а что — виноватым себя я за вчерашнее совсем не чувствовал, чтобы оправдываться. Я из-за этой Аннушки уже и раньше пострадал. Можно сказать, дважды контуженный во время боевых действий. За это медаль надо давать или нашивку на рукаве делать, смотря какая традиция в той или иной армии, а не ругать меня.
Вернувшись, принялся за работу. Изольда, к счастью, на мою шутку совсем не обиделась — видимо, выдающийся детский психолог Павел Тарасович имел в ее глазах право на некоторую экстравагантность. Через полчаса услышал в коридоре стремительно приближающиеся женские шаги. Обрадовался, что Галия. Но это оказалась Ирина Викторовна. Тоже женщина темпераментная, бегает быстро.
Она была на взводе — пока бегала по поручению Шанцева, работу ее, естественно, никто не делал. Сразу сообразив, что она не в духе, я с ней просто поздоровался и занялся своими делами. И вот когда я снова увлекся работой, в коридоре снова застучали женские каблуки. Неужто? — подумал я. И в этот раз не ошибся — в дверях появилась Галия. Тихая и какая-то робкая.
Покосившись на Изольду, встретившую ее появление с явным неодобрением — как же, она посмела орать на Павла Тарасовича — она поманила меня пальчиком. Мол, выйди в коридор.
Я ломаться не стал и вышел. Почуял уже, что ситуация налаживается.
— Паш, прости меня! Что-то я и правда, погорячилась вчера. Ты ни в чем не виноват, я поняла, — сказала девушка, премило потупив взгляд и шаркая туфелькой по полу.
— Да я и не злюсь, что ты! — чмокнул ее в щеку, и приобнял, — но хочу предложить на будущее одну важную вещь!
Тут в коридоре раздались чьи-то шаги, и мы отпрянули друг от друга. Пришлось прерваться, пока мимо неспешно не прошел кладовщик.
Снова оказались одни, и Галия тут же спросила меня с любопытством:
— Какую важную вещь?
— Давай договоримся, что, если поссоримся снова вдруг, то после вот такого вот жеста перестанем ругаться и мирно поговорим!
— Да я вообще больше не хочу ссориться и ругаться! — очень эмоционально сказала Галия, — это… слишком неприятно!
Обратил внимание, что глаза у нее припухшие. Похоже, плакала. То ли вчера, то ли уже сегодня.
— И все же — нам нужен такой жест!
Я согнул мизинец и дотронулся им до мизинца Галии.
— Выглядит глупо, я знаю, но это будет только наш жест, и только мы будем понимать его значение!
Галия, увидев, что я не злюсь, обрадовалась. А я собирался вести себя дальше, как ни в чем ни бывало. Пусть видит, что можно легко прощать другого, даже если он совсем не прав. Если не ошибаюсь, есть в ней какое-то внутреннее благородство, и его надо всемерно развивать. Буду вести себя по-взрослому и по-честному, и она будет мне подражать.
Как и собирался раньше, наладив отношения с Галией, зашёл также к Шанцеву, поговорить о рабочем месте для Никифоровны. Но тут коса нашла на камень — как оказалось, директор ее хорошо знал. И, похоже, что-то у них не срослось. Не, так-то он не отказал, но я же умею немного читать по лицам.
Что там между ними такого произошло? Неужто Шанцев хотел от нее, как от сотрудника базы, чего-то большего, чем она могла дать? А что он тогда к Цушко не обратился, у того же явно принципов в наличии никаких не имелось, в отличие от Никифоровны? Хотя, скорее всего, после отказа Никифоровны и обратился к Цушко, решив с ним все свои вопросы.
Мой житейский опыт подсказал мне, что мой нынешний поход теперь и мне боком может выйти в отношениях с Шанцевым. Он может подумать, что я знаю то, из-за чего он с Никифоровной поссорился, а это может быть компроматом на него. М-да, не хватало мне того, что ОБХСС меня раскрыло как своего помощника директору, теперь еще и это! Как хорошо, что я принял решение идти учиться на стационар, и вскоре от Шанцева уже ничего в моей жизни зависеть не будет.
По дороге с завода вспомнил, что мне нужна разъёмная форма для выпечки. Лучше заранее озаботиться ее поиском! Решил зайти к Никифоровне — мало ли успела уже вернуться с базы.
Успела, и форма для меня у нее нашлась. Какая-то импортная. А узнав, для чего я ее прошу, она сказала:
— Ну ты Пашка и затейник! Ты хоть понимаешь, что торты печь дело не такое простое, как тебе кажется? Люди годами учатся. А ты где-то рецепт прочитал, да и решил, что справишься. Маме наобещаешь, а пшик выйдет!
— Анна Никифоровна, во-первых, это сюрприз, маме и бабушке ничего не говорите, а во-вторых, хоть что-то из того, что я начинал делать, пшиком заканчивалось? — серьезно спросил я завбазой.
Посерьёзнев, она сказала:
— И верно, Пашка, в последние месяцы ты сильно повзрослел! Деньги большие взял и вернул, да еще и с подарком, мамке помог решиться замуж выйти. Ну, раз такое дело, то буду верить, что и с тортом справишься. Но если будут сомнения, меня все же зови, помогу чем могу! И не волнуйся, не скажу никому.
Вспомнив про Шанцева, сказал:
— Я сегодня еще к директору завода ходил, просил место для вас подыскать! Но что-то он…
Услышав это, Никифоровна скорчила рожицу, как школьница:
— Ну, это ты зря! У нас с ним свои отношения. На завод он меня точно не возьмет. Но что старался — спасибо.
Замолчала с очень задумчивым лицом. Я ничего говорить не стал, когда люди смотрят с таким видом, обязательно будет какое-то продолжение. Не ошибся.
— Да и ладно, не нужна мне эта работа! — решительно махнула рукой завбазой, — как ты тогда предложил, — махнем с Эльвиркой под Москву, поближе к тебе и моим родственникам! Все не могу забыть твоих слов, уже и письма брату и сестре написала и отправила. А то тут в последние дни… как узнали все, что меня с базы увольняют, так совсем другое отношение стало. Раньше сюсюкали и здоровались, а теперь в упор не замечают пенсионерку. Тьфу на них! Одни вы у меня нормальные остались, стало быть, надо вас мне и держаться в будущем!