Марфа снова что-то переложила с места на место, вздохнула и наконец подняла глаза на посетительницу.
— Вижу, что это неплохой человек, — задумчиво произнесла она, — сильный, честный.
Оксана облегченно перевела дух.
— Но что-то с ним не так, — продолжила вещать Марфа, — неправильно что-то, травы не складываются как надо. Может, на распутье он, дух его в смятении, а может — мешает ему кто-то сильный и могущественный. Не могу разглядеть.
— И что делать? — в растерянности спросила Оксана. Ей совсем не нравились слова ведуньи. Обычно та всегда говорила определенно и без сомнений.
— Не надо твоей дочери с ним судьбу свою связывать, — подумав, ответила Марфа. — Неясно его будущее. Словно пеленой закрыто. Может в беду твоя дочь попасть, если с ним пойдет.
Оксана кивнула и, поблагодарив Марфу, пошла домой. Надо срочно поговорить с Галией, — билась в ее голове мысль.
Вечером снова забежать к Мишке не получилось. Мои замотали меня со всякими «подай-принеси». С Аришкой возни хватало, да и подготовка к завтрашнему визиту родителей моей девушки уже потихоньку набирала обороты. Так что припахали меня по полной.
Мама вдобавок занималась еще и переездом к Ахмаду. Паковала свои и Аришкины вещи и что-то уже даже начала перевозить: Ахмад дважды за вечер приезжал, набивал полную машину клунками и ящиками и увозил к себе. Казалось бы, что там перевозить, а вещей у мамы с малой очень много оказалось. Так что вечер у нас прошел очень суматошно, и спать мы легли поздно.
Зато утром на пробежке меня ждала радостная новость. Мишка, едва увидев меня, подбегающего к стадиону, кинулся навстречу и сообщил радостно:
— Ты вчера зайти не смог, но я с матерью сам поговорил, — начал он рассказывать с важным видом, аж светясь от своей значимости, — она сказала, что сметану достать будет очень сложно, обещать не может, но постарается. Тебе надо будет зайти к ней в гастроном в пятницу в обед сразу после уроков. Если получится, то литр сметаны она тебе отложит.
— Ну, друг, спасибо! — пожал я Мишке руку. — С меня причитается. Тетю Нину я сам поблагодарю, когда в гастроном забегу. Надеюсь, что все получится.
— Не за что, — сказал довольный Мишка. — Мы же друзья, какие счеты!
После школы по дороге домой забежал в гастроном, купил бутылку водки для бати Галии и бутылку красного вина женщинам. Даже если мои бабоньки выпивкой озаботились, эти две бутылки не помешают и не пропадут. В хату заносить их не стал, оставил в сенях, пусть охлаждаются. Холодильник был бы лучше, но утром он точно был забит доверху продуктами. Кстати, несмотря на то, что он уже не совсем новичок в нашей хате, периодически посмеиваюсь беззвучно, когда вижу, как бабушка или мама останавливаются перед ним в восхищении. И спереди посмотрят, и сбоку глянут, разве что только руками не гладят!
Дома опять изумился преображению нашей избы во вполне себе респектабельное жилище. Как и для генерала Балдина бабушка с мамой вынесли из нашей кухни всё лишнее, поснимали и бельё, и верёвки, на котором оно сушилось. Стол был застелен белой льняной скатертью, по центру красовалось блюдо с нарезанной тонкими кусочками копчёной колбасой двух видов.
Пахнет жареной курицей. Всё готово, приборы на столе, фиолетовые бокалы блестят, салат из варёной свеклы с майонезом и чесноком, маринованные огурчики… С глубоким удовлетворением я оглядывал это великолепие.
— Бутылки охладили? — спросил я продолжающих суетиться вокруг стола женщин.
— Ой, нет. — всплеснула руками бабуля и выставила на стол бутылку водки. — Вынеси в сени, пожалуйста.
В сени…смысл в сени. Раз блюда уже на столе, то холодильник должен освободиться!
Так и есть. Поймал себя на мысли, что тоже очень рад появлению в хате этого пузатого чуда. Раньше пришлось бы бегать по двору, сугроб какой искать, не растаявший по весне. Или в ведро с ледяной водой бутылки опускать. Да еще волноваться о том, что бутылки в ведре или сугробе намокнут, этикетки отклеятся, товарный вид потеряют. А теперь — просто кладешь на бочок на полку в холодильнике — лепота!
Вернувшись в хату, уселся за стол, но мне тут же всучили проснувшуюся Аришку. Мама с бабушкой пошли наряжаться.
Что делать? Придётся развлекать племяшку.
Мама притащила к бабушке в комнату шкатулку со своими «драгоценностями» и принялась подбирать бусы к платью. Делала она это с таким удовольствием, что я не удержал улыбку. Аришка, увидев ее сокровища, начала скандалить, вырываясь у меня из рук, требовала, чтобы я отпустил её немедленно. Она уже научилась косолапить вдоль стенки, и я поставил её к стулу, рассчитывая, что она попробует сделать хотя бы несколько шагов. Не успел я и глазом моргнуть, как она плюхнулась на четвереньки и лихо почесала ползком к маме. Пока я её догнал и поднял, она уже успела запачкать коленки своего нарядного костюмчика. Мама с укоризной посмотрела на меня и забрала Аришку.
— Вот и обновили костюмчик, — посмеялся я. — Спасибо маме, есть что запачкать.
Бабушка вытолкала меня из своей спальни. Тоже хочет к приходу гостей переодеться.
Я опять сел за стол. Ну, расстарались! Селёдка под шубой, шпроты, яйца под майонезом, грибочки маринованные. Наверняка, картошки наварили… Запах чую, но на столе еще нет. Небось, где-то укрыли, чтобы не остыла, да в той же печи оставили, вполне может быть.
В сенях послышался шум.
— Хозяева! Гости пришли! — услышали мы уверенный мужской голос. И я этот рык хорошо уже узнавал — папаня Галии звучал уж очень характерно!
Я тут же вскочил и открыл входную дверь. На полу в сенях предусмотрительно были выставлены три пары домашних тапок, две женские пары, и одна мужская. Тапки новёхонькие, вот, мама с бабушкой заморочились, новые тапки купили для приёма гостей. А жизнь-то налаживается! Вот что значит деньги в семье появились…
Тут же предложил гостям переобуться. Мы с Галией улыбнулись друг другу, а вот мать и отец ее выглядели странно. Словно по дороге к нам вовсю ругались, а сейчас вынужденно замолчали. И что это может значить? Один из них не хотел идти к нам в гости?
Из раздумий меня вывел резко поднявшийся с сундука Загит.
— Готов, — известил он всех присутствующих и сделал шаг в хату.
Мама с бабушкой в нарядных платьях, в туфлях выстроились в одну линию и ждали официального представления.
— Эльвира Эдуардовна, Апполинария, — представил я сначала своих женщин бравому пожарнику. — Загит Джиганович.
Мама и бабушка, мило улыбаясь, пожали по очереди ему руку и переключились на вошедшую следом матушку Галии.
— Оксана Евгеньевна, — представил я её своим. Далее они сами на неё накинулись, представились, потащили за стол и её и Галию, которую и так шапочно знали по работе.
Я так понял, что здоровенного татарина они оставили мне. Вспомнив про охлаждающуюся в холодильнике водку, я сделал ему жест рукой типа, сейчас всё будет, сходил за бутылкой и сел напротив него.
К моему огромному удивлению сегодня главной в семье была Оксана Евгеньевна. Ни тени робости или смущения. Классическая хохлушка из анекдота, которой плевать, на какой стороне тюбетейка у мужа.
Сказать, что я был поражён, ничего не сказать.
Поймав хитрый взгляд Загита, с нескрываемым любопытством наблюдавшим за мной, я понял, что это спектакль для меня. Они проверяют меня и так, и этак. Вот, чудные!.. Догадавшись обо всём, я успокоился и стал просто наслаждаться вечером в приятной компании.
Бутылки водки хватило на шестерых и даже осталось. Загит пил немного, в отличие от прошлого раза. Он оказался приятным и интересным собеседником, когда перестал изображать из себя домашнего тирана. Я отпивал из стопарика чисто для вида. Раз мне тут экзамены устраивают, то пусть видят, что парень у Галии не алкоголик и близко. Пью чисто символически ради компании.
Оксана Евгеньевна часа полтора старательно ломала комедию, но, когда мы с Загитом, не сдержавшись, одновременно расхохотались на какую-то её выходку, понимающе улыбнулась и перестала валять дурака.
Дальше все женщины, включая Галию и Аришку перешли в гостиную. Я так понял, гостьи уговорили моих показать мои детские фотографии. Они шушукались, усевшись тесным кругом, периодически взрываясь смехом. У них там сложилась своя атмосфера.
Мы с Загитом остались за столом и допили бутылку. Когда он в очередной раз пошёл на крыльцо покурить, я вышел с ним, достал из заначки в сенях успевшую охладиться вторую бутылку водки и показал её Загиту, вопросительно глядя на него.
Он в ответ пожал плечами, типа, ну давай.
Вернулись за стол. Загит её цедил по чуть-чуть до конца вечера и, когда пришло время десерта, ему и без сладкого было уже очень хорошо. К тому, что пил он серьезно, я претензий не имел. Для этого времени и для его профессии это абсолютно нормально. Мужик жизнью рискует, пусть и не каждый день, но достаточно регулярно. В двадцать первом веке смотрел сериалы про пожарных в Америке. Так там такое оборудование у них было, и такие средства защиты… просто сказка! А что сейчас — почитай ни в чем мужики в самый огонь идут. И спасают же людей! Так что я его уважал реально, и сказал ему это и лично, и тост поднял за людей его героической профессии. И он понял, что я искренне это говорю, от всего сердца. А не пытаюсь понравиться во что бы то ни стало, как будущий зять.
Я пока ему это говорил, даже задумался серьезно — а не податься ли мне самому в пожарные? Крепкий мужской коллектив, где тебя уважают, если ты способен смотреть храбро смерти в лицо. Смогу ли я так? Вполне. Вот даже взять встречу с зэками — разыграл с ними свой сценарий до конца, не убежал испуганно, когда появилась возможность. Чем еще хороша эта работа? Предельно понятный смысл жизни — спасаешь людей, спасаешь от разрушения их дома, в которых они живут. Может быть, та сущность, что дала мне второй шанс, именно чего-то такого от меня хотела?
Но затем подумал разумно. Наверное, если бы было такое пожелание по поводу моей судьбы, то был бы я больше на Тимура похож по телосложению, а не на Пашку. Вот же генетика — мы братья, но он амбал, а я щупленький интеллигент. Я постараюсь, конечно, сделать это тело сильным, но никогда не будет в нем той силы, что есть у Загита или у Тимура просто от рождения. Вот в беге они меня не догонят, это верно, но если понадобится быстро стену проломить топором, или человека на плечах по пожарной лестнице стащить вниз…