— Работа у нас такая, — возразила ей доктор Марина Карпова, но присела на кушетку в приёмном, раздумывая лечь или не лечь.
— Помогите! — вдруг раздался из коридора хриплый крик, разнёсшийся гулким эхом по пустым коридорам больницы.
Марина и медсестра выскочили в коридор. В полумраке увидели дедка из хирургии в больничной пижаме. Поспешили к нему.
— Я по нужде встал… — причитал дед. — А она тут лежит…
Приблизившись, они увидели тело. Девчонка с переломами после аварии лежала бездыханная на холодном кафельном полу. Марина на автомате перевернула её, пощупала пульс. Пульса не было, и Марина принялась делать сердечно-лёгочную реанимацию.
— Ах ты ж боже мой, — воскликнула Валентина. — И давно она тут? — спросила она испуганного деда.
Тот только пожал плечами.
— Позовите Юрия Васильевича, он в ординаторской.
Но Юрий Васильевич с заспанным лицом и сам уже вышел в коридор на шум.
— Что тут у вас? — спросил он.
— Девчонка, что после аварии, загрузилась! — доложила Валентина, подкатывая каталку.
— Давайте её в реанимацию, — распорядился доктор и в одиночку поднял девчонку на каталку.
Марина Карпова забралась туда же и продолжала делать Эмме искусственное дыхание до самого отделения интенсивной терапии.
Глава 18
Часы показали одиннадцать, и Ветка ушла спать. Мы остались втроём. Нам разрешили пользоваться кухней, и мы решили попить чаю. Пока суть да дело, пока разобрались с чужим примусом, чуть хозяев не разбудили. Боялись свет включать, чтобы вора не спугнуть, в темноте ковырялись, опрокинули стул… Мишка должен был дежурить у окна, но всё время лез к нам с советами.
— Не отходи от окна! — шипел на него Тимур. — Пропустишь всё!
Наконец мы справились и налили каждому по чашке чая.
Только сели за стол, вглядываясь в ночную улицу, как раздался стук. Мы притихли. Стук повторился. Кто-то настойчиво стучал во входную дверь. В тишине Тимур подошёл к двери и прислушался. Стук повторился ещё раз. Мы с Мишкой встали у него за спиной.
— Кто там? — спросил брат.
— Открывайте, — услышали мы из-за двери голос, показавшийся мне до боли знакомым.
На пороге стоял Иван Николаев.
— С вами подежурю, — буркнул он. — А то опять упустите, дилетанты.
Оказывается, бабушка, пока я гулял с собакой и детьми, успела сгонять к Николаевым и сдать меня с потрохами.
Если подумать, то в общем-то, правильно сделала.
Иван по-хозяйски отодвинул Тимура и прошёл в кухню к окну.
— Где люк? — спросил он.
— Вон под деревом, что фонарь на Огарёва закрывает, — озадаченно ответил я.
Он же отказался что-либо предпринимать, когда я на честном расследовании настаивал. Почему он здесь? Что изменилось?
Иван молчал. И мы молчали. Беспокойство нарастало.
— Вань, в чём дело? — не выдержал я.
— Плохо всё, — не отрываясь от окна, ответил Иван. — Герман приходил только что, Эмма в коме.
— Как?! — воскликнул я. — С какого!?.. Всё ж нормально было! Мы же только сегодня к ней приходили!
— Врачи считают, тромб, так бывает… После таких травм…
Мишка, Тимур и я ошарашенно переглядывались. Иван всё смотрел в окно.
— И что? Какой прогноз? — подошёл я к нему.
— Никакого. Никто не знает, сколько она… пролежала на полу. В нашей больнице из оборудования только энцефалограф. Вроде, мозг жив.
— И это всё? — отказывался верить я. — Вроде мозг жив?
— Врачи посоветовали её в Брянск перевести. Герман будет завтра этим заниматься, договариваться со всеми, чтобы быстрей перевели.
— А Клара Васильевна как? — не отставал я от него. — А Славке сказали?
— Не знаю, — буркнул Иван. — Смотрите лучше в оба!
Он молчал, отвернувшись к окну, но желваки играли. Я хорошо его понимал, эти дети выросли на его глазах, он прекрасно знал их семьи.
Но с другой стороны, все виноваты в том, что произошло. И косвенная вина Ивана тоже в этом есть. Нельзя было спускать на тормозах дело о краже люков! Надо было бить в набат, поднимать общественность! Надо было противостоять городскому начальству. Это же не урны с городских улиц украли. Это люки с проезжей части!
Но у нас всегда так. Пока жареный петух не клюнет, все думают, что само рассосется.
Всю ночь до утра мы просидели, не сомкнув глаз. Адреналин вытекал из ушей, даже просто посидеть или постоять на одном месте не получалось. Если бы сейчас появился похититель люков, мы бы убили его, тупо разорвав на сувениры. Но никто так и не появился. Рассвело.
— Всё, расходимся, — скомандовал Иван. — Больше нет смысла засады устраивать.
— Это ещё почему? — обиженно спросил Мишка.
— Если сегодня не появился, то уже и не появится. Утром разнесётся весть, что состояние девчонки резко ухудшилось, что она между жизнью и смертью. Этот урод заляжет теперь надолго. А если Эмма не выкарабкается, он вообще не будет больше этим заниматься. Одно дело кража, другое непреднамеренное убийство.
Возразить было нечего.
— Расходимся парни. Иван прав, — подтвердил я.
Вернувшись домой, застал бабушку уже на ногах. Рассказал ей печальную новость про Эмму. Она опешила буквально на мгновение, потом моментально собралась с духом.
— Ничего, она выкарабкается! — уверенно заявила она. — Сейчас такая медицина! На фронте голыми руками людей спасали и выживали ведь!
Бабушка упрямо продолжила готовить завтрак, как ни в чём не бывало. Она не успела ещё доварить кашу, как зашёл Герман. Он был очень взволнован, говорил сбивчиво. Мы поняли, что он собирается сейчас в Брянск договариваться насчёт Эммы. И Шанцева подключил, и Демьяна, и горисполком.
Его переклинило на том, что нам трудно за младшими братьями смотреть, и он обещал их сегодня забрать, как вернётся. На что мы с бабушкой хором послали его и велели заниматься только Эммой, а о младших мы и без него позаботимся.
Герман уехал. А мы с бабушкой переглянулись осуждающе, ишь чего удумал, тяжело нам ближним помогать!
Но глядя на то, как бабушка устало садится за стол, я подумал, что слишком много на неё свалилось.
— Ты чего? — подлетел я к ней.
— Представила себя на месте Клары… — пробормотала она.
Да. Клара Васильевна. Как с ней быть? Говорить? Не говорить? А Славка? Он же ещё ничего не знает!
— Я, наверное, сейчас в больницу пойду вместо школы, — решил я. — Напиши записку, пожалуйста. Всё равно мимо Кузнецовых идти буду, попрошу Мишку записку в школу отнести.
К девяти был уже в больнице. Первым делом пошёл к Славке, он ничего не знал, ему никто не сказал и, похоже, не собирался. Он беззаботно болтал… И что? Это должен сделать я?
— Слав, — набрал я побольше воздуха. — Состояние Эммы резко ухудшилась ночью.
Славка на мгновение замер, а потом посмотрел на меня немного недоуменно:
— Что значит ухудшилось? Почему?
— Врачи говорят, что скорее всего тромб образовался. Такое бывает после переломов и операции. Эмма в коме.
Славка смотрел на меня неверящим взглядом. Потом хотел что-то сказать, но вместо слов из горла послышался стон. В глазах блеснули слёзы.
— Держись, Слав, — пробормотал я. — Её в Брянск переводят. Там медицина лучше.
Руки в гипсе… Он уткнулся лицом себе в плечо.
Я сидел с ним минут пятнадцать, пока он, наконец, не сказал, что хотел бы её увидеть перед тем, как её увезут в Брянск.
Молча кивнул головой и пошёл искать Демьяна или Юрия Васильевича. Эмма, наверняка, в реанимации, надо разрешения спросить. Вряд ли Славку пустят, но попытаться все равно надо. Время, конечно, сейчас самое неподходящее, у врачей как раз обход шёл. Заметив их в коридоре, переходящих из палаты в палату, припустил туда. Пока добежал, беседа Демьяна с больными полным ходом уже шла, неудобно было отвлекать. Пришлось ждать у входа в палату, пока врачи освободятся.
— Что ты? — спросила меня доктор Марина, направившаяся к выходу из палаты первой.
— Славка просится с Эммой попрощаться, пока её в Брянск не увезли, — тихо сказал я ей.
Врач сначала посмотрела на меня довольно категорично. Понятно, что не положено. Но потом, видимо, что-то в голове сложила. Поняла, что ситуация не та, чтобы отказывать.
— Иди к нему в палату и жди там, — велела она.
Вернувшись в палату к другу, застал его смотрящим в потолок стеклянным взглядом. Положил ему руку на плечо, не зная, чем его ещё утешить.
Мы просидели так молча ещё минут тридцать, пока кончился обход.
В палату заглянула Марина Карпова.
— До реанимации дойдёшь? — спросила она Славку.
— Дойду, — уверенно пообещал он, сразу очнувшись.
Помог ему встать, придерживая за бёдра, на туловище у него живого места не было.
Он шёл сам. До самой интенсивной терапии. Перед дверью в отделение Славка замер и не мог решиться пройти внутрь.
Марина по-деловому распахнула перед ним дверь, типа, проходи уже. Навстречу нам вышла из отделения медсестра и с удивлением уставилась на нашу процессию.
Я вошел первым, пытаясь определить, куда вести Славку. Клару Васильевну узнал сразу. Она сидела рядом с койкой внучки и держала ее за руку, тихонько ей что-то наговаривая. Я с изумлением посмотрел на врача.
— Бабушка, когда узнала, что с внучкой случилось, практически сразу встала, — начала рассказывать мне Марина, — перепугала медсестер. Она ведь совсем плоха была. Уже думали, что счет на часы пошел и не выкарабкается.
— И вы ей про внучку рассказали?! — опешив, спросил врача.
— Да, — Марина кивнула, — мы обязаны были, она же ближайшая родственница пострадавшей. Дядю ее тоже вызвали, сообщили.
— И Клара Васильевна после этого очнулась? — я не мог поверить тому, что слышу.
Марина кивнула.
— Минут через десять после разговора она встала с койки и потребовала у медсестер, чтобы катетер ей убрали из вены. Потом сказала выписывать ее, что внуки дома ждут, о них заботиться надо. Еле уговорили до утра подождать. Пообещали выписать после обхода. Сейчас Демьян Герасимович придет, будем решать.