Точно! Сергей же, как раз, с механического завода.
— Олега Афанасьева со Светкой Герасимович… — предложил Мишка.
— Годится! — одобрительно взглянул на него Тимур, удивляясь, что сам о них не подумал.
— Короче, парни! Вы вводите в курс дела Диану, Свету и Олега. А я на заводе найду Сергея и предупрежу, что он сегодня вечером домой не идёт.
После школы пришлось проводить Юльку до дома и напроситься в гости. Надеялся переговорить с Юлькиной семьёй и уговорить их встать на её сторону.
— Здравствуйте. — настороженно вошёл я к ним в хату и достал из портфеля бинокль. — Спасибо, дед Терентий, куда его положить?
Настасья даже не повернулась в нашу с Юлькой сторону. А дед Терентий, похоже, уже принявший на грудь, с тоской посмотрел на меня и широким жестом пригласил за стол.
— Положи на тумбочку вон там. И садись, Пашка. Настасья! Водки дай!
— Хватит тебе уже! — отрезала мать Юльки и со злостью стукнула полотенцем по столу.
Юлька прошмыгнула в соседнюю комнату и затаилась там.
— Не даёт, — смешно развёл руками дед.
— Тёть Насть, присядьте, пожалуйста, — попросил я.
Она села и с вызовом уставилась на меня.
— У нас в школе проблемы, — спокойно, никого ни в чём не обвиняя, сказал я. — Вся школа в курсе Юлькиного интересного положения.
— Ой! Позор какой!.. — завыла на всю хату, схватившись за голову Настасья.
— Потише можно? — спросил я. — Зачем так орать?
— Ты мне указывать будешь, сопляк? — вскочила она.
— Ша! — стукнул по столу кулаком дед.
Молодец какой. Эта дура тут же заткнулась.
— Зачем вы себя так ведете, словно у Юли нет матери, — с неприязнью взглянул я на Настасью, — она в вас, между прочим, сейчас очень нуждается.
Настасья стукнула опять по столу полотенцем и ушла демонстративно с гордо поднятой головой в другую комнату.
— Юльку затравили в школе. И учителя и ученики… — выложил я всё как есть деду, расписав в красках.
Он мрачнел с каждым моим словом. А Настасья из соседней комнаты прекрасно всё услышав, прокричала:
— Так ей и надо!
— Дура-баба! — рявкнул протрезвевший дед. — Твоего ребёнка гнобят, а ты радуешься!
— Нечего было мать позорить на весь белый свет! — продолжала причитать Настасья.
— Кто тебя позорил?! — привстал со стула дед. — Сама себя опозорила! На всю округу раззвонила! Дура!
— А что, это не позор? Без мужа понесла!.. — начала реветь Настасья.
— Да выйдет она замуж! — не выдержал я.
— Беременная замуж?! — выскочила она к нам и завыла опять: — Какой позор!
— Замолчи! Позор… — рявкнул на неё дед. — Сама беременная замуж выходила, тебя никто не позорил! Родила и родила…
Настасья оскорблённо вздёрнула нос и скрылась в своей комнате.
Такого поворота я не ожидал. И Юлька тоже. Она вышла с огромными от удивления, полными слёз глазами и подошла к двери в материну спальню.
— Мама!? — только и смогла произнести она.
А затем открыла дверь и вошла. И в этот раз мать орать не стала.
Юлька закрыла за собой дверь, и вскоре мы услышали дружные женские рыдания.
Дед потрепал меня за плечо, типа, всё нормально, не переживай.
Вот, Настасья, даёт!.. Стране угля…Так дочь подставила!.. А сама!..
— С учителями надо что-то делать… — намекнул я Терентию. — Они сами берегов не видят и учеников поощряют.
Дед, задумчиво глядя в стол, кивнул головой несколько раз.
— Тут ещё это… — решил я предупредить. — РОНО требует от директора школы, чтобы на работу родителям сообщили… Настасья где работает?
— В прачечной на хлебозаводе.
— Ну, вы предупредите её, чтоб проставилась на работе завтра же, — подсказал я. — Типа, радость в доме: дочка замуж собралась, скоро бабушкой стану. Чтоб коллеги от неё всё узнали в лучшем виде, а не как из школы сообщат.
Терентий одобрительно кивнул.
— И еще — вы же участник войны, верно?
— Это да, — подтвердил дед, — повоевал с немчурой, все четыре года!
— Было бы очень неплохо, если бы вы при всех орденах сходили в школу к директору. Девятого мая на носу, требует особого отношения к ветеранам. Потребуйте прекратить травлю внучки и пригрозите, что в прокуратуру заявление подадите на школу, если учителя не угомонятся. Он в целом мужик хороший, против Юльки ничего не имеет, ясно, что она не первая школьница, что забеременела. Нужно ему дать хороший повод на некоторых ошалевших от вседозволенности училок гаркнуть, чтобы свои поганые рты заткнули. Будет чем припугнуть!
— Дело говоришь! — кивнул Терентий, — завтра с самого утра и пойду!
Я встал, собираясь уходить. Дел протянул мне руку, я попрощался с ним и поспешил на завод.
Отметившись на рабочем месте, попил чайку минут тридцать, разбирая путёвки, и отпросился в комитет комсомола. Идея с башней не сработала. Теперь вся надежда на «комсомольскую инициативу».
Решил первым делом сбегать во второй цех, предупредить Серёгу. Наткнулся на Игната. Весь какой-то взъерошенный, неприветливый. Ну так понятно почему…
— Ну, как ты? — участливо спросил я.
— А ты не знаешь!?.. — отрезал он.
— То, что о беременности Юльки известно стало, это неприятно, но не смертельно, — примирительно сказал я.
— Она прибежала ко мне вчера вся в слезах! Мать её до нервного срыва доведёт! — зыркнул он на меня, как будто я всю эту кашу заварил.
— Мать уже нейтрализована. Лично этим сегодня занимался. У тебя есть сильный аргумент, если начнет кобениться, она тоже по залету замуж вышла, — попытался успокоить его я, понимая, что он про школу ещё не знает. — Тут есть проблема посерьёзнее: РОНО.
— И до РОНО уже дошло? — поразился парень.
— А что ты хочешь? Школьница в положении! Для советской системы образования это ЧП городского масштаба. Ты подожди, они ещё до тебя доберутся. Будут на завод сообщать, я в коридоре подслушал, когда около кабинета директора был. И к ментам потянут, однозначно. Она же несовершеннолетняя.
Игнат раздосадовано уставился на меня, весь сжался как пружина, словно готов кинуться в драку в любую секунду. Опасный момент. Да он, похоже, уже на грани, если на своих готов кидаться.
— Если ты вот так будешь на всё реагировать, — встал я намеренно в расслабленной позе, — только интерес нашей жадной до трагедий публики к вам обоим подогреешь.
— И что делать? — с отчаянием в голосе спросил он. И сразу весь как-то обмяк.
— Будь мужиком! — жестко сказал я, — и действуй на опережение. Преврати всю эту историю из повода для сплетен в повод для зависти. Чужое счастье никому не интересно.
— И как это сделать?
— Подайте с Юлькой заявление в ЗАГС. Чем быстрее, тем лучше. Теперь шифроваться смысла нет. На работе прямо сейчас сообщи, что завтра проставишься: Мужики! Женюсь! Скоро ребёнок будет! Даже в комитет комсомола, когда вызовут, песочить начнут, а ты дурака включай. Они тебе: у тебя малолетка залетела. А ты им гордо: да, юную красотку в жёны урвал, спасибо за поздравление! Сломай им всем систему! Радуйся там, где трястись от страха надо.
Игнат ухмыльнулся, посмотрел на меня, как на идиота. Но успокоился. Начал думать, наконец, а не беситься от бессильной злобы.
— И тебе хорошо бы отпуск взять, — продолжал я, — сопровождать везде Юльку, пока она экзамены не сдаст. Счастливую женщину дразнить неинтересно. Это тоже систему многим сломает, от вас отстанут, потому что нельзя обидеть того, кто не обижается. А бегать и орать дразнилки впустую… так себе удовольствие. К тому же одно дело дразнить растерянную девчонку, другое взрослого мужика.
Игнат злорадно ухмыльнулся, видимо, представив, что он сделает с тем, кто посмеет в его присутствии рот открыть на Юльку.
— Я вообще-то, Серёгу ищу. — вспомнил я про цель своего визита.
— Пойдём, отведу, — предложил Игнат. Моя речь на него явно подействовала, — он сразу как-то собрался. Что конкретно из всего этого сделает, неясно, но реакция на проблему у него пошла уже другая.
Сергея нашли курящим во дворе. Рассказал ему всё как на духу, про аварию, про открытый колодец, про Эмку в коме, про Славку с нервным срывом. Про воровство люков в городе, про позицию милиции. И про операцию, назначенную на сегодняшний вечер.
Серёга выслушал всё с мрачным видом и молча кивнул головой.
— А я? — вдруг спросил Игнат. — Меня что не зовёшь?
— Думал, тебе не до этого сейчас, — оправдываясь, ответил я.
— Ну вот ещё! Ты нашел время с матерью моей невесты переговорить, чтобы дурость из нее вытравить, а я для твоей проблемы время не найду? — вскинулся Игнат. — Мы с Юлькой тоже в деле!
— А вдруг попросят по хозяйству помочь в каком из дворов? — возразил ему я. — Ей нельзя нагрузки сейчас…
— А я на что? Сам не справлюсь?
— Ну смотри, — согласился я. — Пойдёмте тогда в комитет комсомола, запишем вас.
Пока шли, размышлял, уместно ли Юльку к этому мероприятию подключать? Пришёл к выводу, что идея Игнату пришла хорошая и своевременная. Даже обидно, что не сам до нее дошел. Пусть Юлька отвлечётся, занимаясь таким делом, будет больше про трагедию Эммы и Славки думать, а на этом фоне ее проблемы меркнут. Опять же, Сатчан Игната и Юльку сегодня вместе увидит у проходной, надо постараться их так представить, чтобы он их запомнил: оба активные комсомольцы, всегда везде приходят на помощь заводскому комсомолу. Может, вместо того, чтобы обрушиться на Игната, когда сигнал на него из РОНО придёт, хотя бы нейтральную позицию займет. Ну и я через Галию отслеживать ситуацию буду, если не сработает, подойду к Сатчану в порядке личной просьбы Игната не прессовать. У нас с ним как бы очень интересные для него деловые отношения складываются, должен будет пойти навстречу.
Галия очень по-деловому суетилась у своего стола, занятого несколькими стопками листовок. С серьёзным видом она чмокнула меня в щёку, не стесняясь посторонних, и продолжила заниматься агитматериалами.
— Скоро из брянской газеты приедут. — сообщила она между делом, — Сатчан решил, что надо и этой инициативе заводского комсомола придать побольше размаха. Твою листовку еще и в газете опубликуют, больно там все по делу сказано, и ему понравилось.