Утро провёл у Никифоровны, копаясь в старых вещах. Отложил только старую, ещё прошлого века Зингеровскую ножную швейную машинку.
— А что ж вы её на выброс? — удивился я.
— Да что я, шить что ли буду? Глаза уже не видят. Да и её ремонтировать надо.
— Я её забираю. Пригодится.
Ещё забрал несколько книг дореволюционных, которые Никифоровна собралась с домом новым хозяевам оставить. А больше там и брать нечего было. А по книгам, придет время, справки наведу.
Попробовал приподнять Зингер, чугунная станина, деревянный стол и сама машинка оказались неподъёмные. Я только от пола оторвал ножки станины с одной стороны. Килограмм пятьдесят, если не больше. Тут машина нужна.
Пошёл к Ахмаду договариваться. К обеду кое-как, отделив стол и машинку от станины, перевезли всё к нему. Обещал забрать, когда сами переезжать будем.
Остался вопрос с иконами. Залез на чердак, вскрыл тайник. Как перенести все аккуратно, чтобы не светить? По авоськам и мешкам не получится. Авоськи маленькие, в мешке книги повредиться могут. Подумав, взял все, завернул тщательно в мешковину, положил в тачку. Сверху накидал дощечек и инструментов пару. И так повез.
Пришел к Аристарху. Дед как обычно копошился в мастерской. Увидев меня с тачкой, удивился, но встрече обрадовался. Честно всё рассказал ему, показал. Объяснил, что хочу просто оставить все у него на хранение до лучших времен.
— Да, оставляй, конечно, что мне будет? — согласился Аристарх. — Пусть лежат себе. Иконы нельзя обижать, плохо это. Правильно сделал, что не выбросил.
Ну вот ни секунды я в Аристархе не сомневался. Очень основательный он дед. Какие бы там ни были веяния и предрассудки в моде, такие, как он, живут по своим правилам, игнорируя все мимолетное и изменчивое. А что касается рисков, то, если вспомнить про его наган, иконы покажутся просто детской забавой.
Ну, вот вроде и всё. Все срочные вопросы порешал. Надо собираться в дорогу. Бабуля мне выделила небольшой коричневый фибровый чемодан. Сложил туда две смены белья и носков, две рубашки, тапки, костюм, свитер. В туфлях и брюках поеду. Домашние брюки ещё надо будет взять. Проверил документы, справку. Паркер, записная книжка. Деньги. Зубная щётка, расчёска.
Бритву брать или нет? Сейчас ещё один раз побрился — на месяц хватает. Все же возьму, пожалуй. Места много не занимает. Готов! Возвращение в родной в прошлой жизни город вызывало легкий мандраж. Невероятный факт проживания мной второй по счету жизни стал вдруг особенно четким и осязаемым.
Глава 10
Пока я собирал чемодан, проснулась Аришка в маминой спальне. Теперь её занимала Инна по выходным. Они обе, оказывается, спали после обеда.
— Привет… — вышла в кухню заспанная сестра с таким же заспанным ребёнком на руках и чмокнула меня походя в щёку.
— Здорово! Я и не знал, что вы дома. Славка заходил? Я посоветовал ему с тобой обсудить посещение Эммы.
— Заходил… утром ещё. — ответила Инна. — Отговорила его, пока, к Эмме ездить…
— Почему? — удивился я.
— Мне бы не хотелось, чтобы меня кто-то в таком виде видел, тем более мой парень. — ответила сестра. — Лежишь в отключке голышом под простынкой, вся в проводах и капельницах, мочеприёмник висит… Слюни текут…
— Почему они текут?.. — ошарашено спросил я, представив описанную сестрой картину.
— Потому, что больной в коме их не сглатывает! — раздражённо ответила Инна.
— Ну, тогда правильно, наверное, отговорила… — согласился я.
— Договорились, что, как только состояние Эммы улучшится, я сразу позвоню ему на работу, — сказала сестра.
— Телефон взяла?
— Я номер бухгалтерии завода наизусть знаю. Бабушка ж там работала.
— Точно-точно… — сказал я, наливая себе чаю. — Ну, тогда я за всех вас спокоен. Могу с чистой совестью вас тут оставить и спокойно везти завтра в Москву девчонок!..
Но спокойствия не было. А было стойкое чувство беспокойства, что что-то я ещё не сделал… Вспоминал-вспоминал… Так ничего и не вспомнил.
Мысли вернулись к завтрашней поездке в Москву. Город, в котором мне сейчас шесть лет, и я живу с папой и мамой. Будет здорово посмотреть на молодых родителей, живых и здоровых. Сестра только родилась, ей ещё и года нет, меньше чем Аришке нашей. Брат ещё не родился, он семьдесят четвёртого года.
Хорошо было бы с моей первой семьёй подружиться. Самому себе и родителям советы давать. Может, удастся смерть младшего брата в 2004 году предотвратить. Но, блин, пока нельзя. Влезу в их жизнь — изменю многое, и мой брат не родится в 1974 году. Спасать будет некого. Так что остается только наблюдать со стороны вплоть до его рождения. А вот потом и можно, и нужно будет задружиться. Я потому раньше и избегал в Москву ездить. Боялся сорваться, и, увидев, родителей, броситься к ним, невзирая ни на что. Конечно, приняли бы меня за городского сумасшедшего…
А теперь я уже прижился в теле Пашки. Уже не совсем и прежний человек. Теперь, уверен, сдержусь и глупостей не наделаю.
А как познакомиться, когда придет время, в 1974? Зная всю историю нашей семьи, найти подходящий предлог несложно. Я много думал на эту тему и нашел уже несколько вариантов. Но это только через три года…
Интересно, где именно на проспекте Мира Тарас нам квартиру снял? Я неплохо знал этот район по прошлой жизни, мы жили, как раз, в той стороне на Бабушкинской. Единственное, мои родители переехали туда с Домодедовской в восьмидесятом году.
И тут, наконец, меня осенило!
— Вот, что я забыл! — воскликнул я, шлёпнув себя по лбу. — Дианку предупредить забыл, что завтра в два часа на вокзале быть!
Вскочил и побежал к Полянским. Вот, голова моя дырявая! Как я мог забыть?
Диана была дома одна. Настроение у неё было прекрасное.
— Привет. Билеты взял на завтра. Едем с нашего вокзала. Поезд в два-пятнадцать. — выложил я ей с ходу.
— Я ещё вчера собралась. — счастливо заявила она мне.
— К часу завтра будь готова. Я через тебя пройду, вместе зайдём за Галиёй, это, как раз, по дороге на вокзал.
— Угу. — сестра крутанулась на одной ноге вокруг своей оси, как балерина.
Ох, заполошная. Чувствую, глаз за ней, да глаз в Москве нужен будет.
— Я Славку Комарцева вместо себя на завод пристроил. И в бухгалтерию, и в комитет комсомола. Договорился насчёт Тимура, его на заводе в комсомол обратно примут и характеристику для училища нарисуют. Передай Тимуру, чтобы к Славке подошёл.
— Если не забуду! — игриво заявила сестра.
— Диан! — строго сказал я ей. — Это важно. Уж не забудь, пожалуйста. И документы все проверь ещё раз.
Вернувшись домой, сел за стол и взглянул на штопающую что-то бабушку.
— Ба, Тузик на тебе. — виновато проговорил я.
— Ясно дело. — отозвалась она, не отрываясь от работы.
Откинулся на стуле и оглядел нашу хату. Вернусь теперь сюда только, чтобы вещи вывезти во время переезда. Жаль, конечно, лестницу и ремонт на чердаке. С другой стороны, дом наверняка удастся подороже продать, с такой-то диковиной, как винтовая лестница.
Было странное ощущение, что я всю жизнь в этом доме прожил, а не несколько месяцев. Интересно, это связано как-то с памятью моего тела? Или с остатками прежней личности?
Спать ещё рано ложиться. Решил зайти к Алироевым.
Инна с Аришкой тоже были у них. Что интересно, с ребёнком возился Ахмад во дворе. А женщин видно не было.
— Здорово. — подал я руку Ахмаду. — Какую ты площадку детскую сделал! — сказал я, с любопытством разглядывая детские качели, песочницу с четырёхугольным грибом-крышей и маленькую веранду, где стояли детский стол и стульчик, расписанные под хохлому.
Всё-таки, Ахмад молодец, руки откуда надо растут.
— Красиво! — похвалил я. — И функционально.
— Подрастёт, я ей домик на дереве сделаю. — небрежно показал на старую липу у забора довольный моей похвалой Ахмад.
Ну да, это я ему рассказал месяца полтора-два назад. Сам собирался делать, пока еще не решил, что в Москву уеду. Ахмад очень заинтересовался, и не забыл. Ну, будет в Святославле еще одна диковина из будущего, помимо моей винтовой лестницы. Учитывая, как плотно я погулял по местному частному сектору, дома на деревьях для детей тут отсутствуют, как класс. Самое близко похожее, что попалось — пару досок, прибитых между ветвей и верёвка с узлами, по которой до них можно добраться.
— А я уезжаю завтра в Москву поступать.
— Удачи. — серьёзно сказал он, стаскивая с качелей Аришку. — Пошли в дом.
В кухне мама с Инной колдовали у плиты. Только мы с Ахмадом вошли, нас сразу усадили за стол и накормили салатом с рисом и шпротами.
— Очень вкусно! — похвалил я обеих.
Компенсирует мама пробелы в воспитании кровиночки, молодец.
— Я завтра в Москву еду поступать. — сказал им уже за чаем с домашним печеньем.
Сразу разохались, разахались, собрались меня завтра провожать.
— Оркестр не забудьте организовать с «Прощанием славянки». — пошутил я.
Посидели ещё немного. Малая начала кукситься и мама выпроводила нас с Инной домой ребёнка укладывать.
Пришли домой, положили спать мелкую. Она, нагулявшись на свежем воздухе, почти сразу вырубилась. А мы с Инной проболтали полночи.
Начали с обсуждения состояния Эммы и прогнозов по ее выздоровлению, а закончили взаимоотношениями сестры и её новых коллег. По Эмме все было непонятно, тут сестре доктора ничего толком не сказали. С коллегами не всё было гладко, но Инна гораздо позитивнее стала на всё смотреть с тех пор, как перевелась поближе к семье и дочке. Бывали, конечно, и дежурства по субботам и ей не удавалось приехать в Святославль, но это уже не так удручало, как раньше, когда она месяцами не виделась с близкими.
Пошли спать мы с сестрой поздно. Ещё уснуть не мог долго, всё думал о своей первой семье в Москве.
Но это не помешало мне проснуться вовремя, чтобы успеть на зарядку. Марат очень старался с самбо, и я потихоньку восстанавливал навыки, которые когда-то были во время службы в армии. Ни разу после армии в прежней жизни не пришлось по-настоящему драться, вот все и подзабылось. Не то чтобы я ожидал, что при учебе в МГУ мне это пригодится, но лучше уметь, чем не уметь.