Вахтерша скрылась за одной из тех закрытых дверей, мимо которых мы только что прошли. Вскоре к нам вышел полноватый мужчина, напомнивший мне актёра Евгения Леонова, за ним семенила враждебно настроенная вахтёрша.
— Приветствую, комсомол, — приветливо поздоровался с нами он и пожал нам с Кирюхой и Лёхой руки. — Откуда будете?
— МГУ, экономический факультет, — вышел вперед Борщевский, протягивая руку. — Я глава группы комсомольского Прожектора, Кирилл Борщевский.
Василий Филиппович Кузнецов, — директор пожал протянутую руку.
Кирилл с важным видом быстренько представил каждого из нас.
— Вы вот спросите их, Василий Филиппович, как они сюда попали?! — науськивала начальника бабка.
— Да как, как? Через чёрный ход? — показал он в сторону тёмного подъезда, через который мы и прошли. — Шли бы по тропе от остановки, зачем вы вокруг-то потащились?
— Не видели мы никакой тропы, — буркнул Борщевский.
— Сумерки. Поздно приехали, — объяснил я. — Уже не важно… Главное, что нашли вас в итоге. Давайте приступим. И так много времени потеряли.
— Да-да, — поспешно согласился Василий Филиппович. — Уже четыре часа, а я до пяти работаю. Хотите экскурсию по типографии? — он с надеждой переводил взгляд с меня на Борщевского.
— Конечно, — подмигнул я Кирюхе и начал расстёгивать пальто, направляясь к гардеробу.
— Не раздевайтесь! — остановил меня директор. — У нас совсем не жарко.
— А что так? — заинтересовался я. — У вас тут своя котельная?
— Нет, от соседнего предприятия. Всё старое, наверное, с трубами что-то… — Василий Филиппович с досадой махнул рукой.
Оглянувшись на Борщевского, показал ему жестом, типа, записывай. Он держал в руках свою шапку-ушанку. Вынужден был рассовать свои вещи, чтобы руки освободить. Мне свой портфель отдал, а Лёхе шапку и папку с какими-то своими бумагами.
Директор привёл нас к огромному металлическому чуду-юду, которое гремело, пыхтело, тарахтело и щёлкало.
— Вот эта махина называется линотипная машина, — с гордостью рассказывал он нам, — чтобы её сюда затащить, пришлось оконный проём расширять, а потом опять закладывать кирпичом. Вот, Мариночка Карловна наш наборщик, умеет читать зеркальные строки.
— Жизнь заставит, ещё не тому научишься, — отозвалась, усмехаясь, женщина, сидящая за клавиатурой линотипа.
— Здесь отливаются строки в металле. Горячие строки — это буквально, чтоб вы понимали, — продолжал директор.
— Это ж сколько металла надо, чтобы отлить каждую страницу? — удивился я. — А потом его куда? После печати тиража.
— На переплавку, — пожал плечами Василий Филиппович. — Гарт, это специальный сплав, вредный, кстати. У нас плавильня есть. Там из использованных строк чушки выплавляют и опять в линотип заправляют. Круговорот гарта в природе, — поднял он вверх указательный палец и сам рассмеялся своей шутке.
— Вредность, — шепнул я Борщевскому и подпихнул его в бок локтем, чтобы не зевал. А то пялится, как ребёнок, на работу линотипа. — Узнай подробнее. У нас же повод: охрана труда.
— А насколько вреден этот сплав? — сразу начал Кирилл протискиваться к директору.
— Настолько, что молоко дают и на пенсию на пять лет раньше отправляют, — важно ответил тот.
Обратил внимание, что линотипистка сидела в овчинном жилете на рабочем месте. И на ногах короткие сапоги «прощай молодость». У них тут, и правда, не жарко. И это, мягко говоря. Рядом с ней стоял удручающего вида обогреватель с открытой ярко-алой спиралью. Не дай бог о такой споткнуться или ногой в него в запаре ткнуть…
Потянул Борщевского за рукав пальто и одними глазами показал на это безобразие.
Когда директор повел нас в печатный цех, он пошутил насчет тяжелой артиллерии. Я подумал, что это из-за шума, который он издаёт. Оказалось, что и сами машины очень тяжелые и весят тонны.
Потом мы были в переплетном и брошюровочном цехах. Везде люди были очень тепло одеты. Повсюду стояли разномастные, и похоже, самодельные электрические нагреватели. По полу переплетного и брошюровочного цехов провода к нагревателям были хаотично набросаны на полу. Вдобавок освещение тоже оставляло желать лучшего. На улице было уже темно, а лампы в помещении со своими функциями справлялись не очень эффективно.
Только я подумал, что это всё чревато, как наш тоскующий Пьеро, зазевавшись, зацепился за один из таких проводов и чуть не упал, выпустив из рук всё, что нёс. Собирали потом бумаги Борщевского с пола.
— Лёх! — в сердцах воскликнул я, испугавшись, что он на раскалённый нагреватель упадёт. — Смотри под ноги. Ну ты чего?
— Что-то задумался, — оправдывался Лёха.
Знаем мы, о чём он задумался. Всё Дианку забыть не может. Сколько можно, право слово. Уже столько времени прошло…
На этом экскурсия как-то сама собой завершилась. Василий Филиппович пригласил нас к себе в кабинет.
— Пойдёмте, погреетесь, чайку попьете, — благодушно пригласил нас он.
Мы поначалу поплелись за ним по коридору, но, дойдя до вахтерши, остановились. Мы увидели сегодня достаточно нарушений элементарной техники безопасности. Понятно, что он будет нас сейчас уговаривать, что иначе план не сделать. Стоит ли терять на это время, если мы все равно напишем в отчете все, как есть? Поймав вопросительный взгляд Борщевского, едва заметно отрицательно покачал головой.
— Здесь же ещё ниже этаж есть в подвале, — показал я на поднимающегося по лестнице рабочего. — Там же тоже что-то есть? — спросил я.
Ответить директор не успел.
— Я замерзла, Паша, не хочу в подвал, там точно еще холоднее, — пожаловалась Маша.
Ну, жалко ее, конечно. Придется сворачиваться на сегодня.
— Нам, всё равно, ещё раз приехать придется. Может, сегодня давайте уже по домам, — сказал я директору. — Приедем завтра пораньше…
— Завтра не надо! — торопливо перебил меня директор. — Тираж сдаём, с вами некому заниматься будет. Может, лучше в четверг?
— Ну, давайте в четверг, — переглянулись мы с Борщевским.
— А что за тираж? — зачем-то спросил я.
— Прописи, — ответил Василий Филиппович. — Мы для школ продукцию выпускаем. Учебники, прописи, атласы, контурные карты, грамоты и прочее. У меня целый шкаф образцов нашей продукции в кабинете.
Идти смотреть сейчас всю эту полиграфическую продукцию не было никакого желания. На том мы и распрощались. Пока ждали автобус, обсуждали увиденное.
— Конечно, эти кустарные обогреватели и провода на полу — это просто криминал. Тем более, что вокруг бумажная продукция, горючие материалы, — высказал своё мнение я. — Чего он себе день выторговал? Может, он к четвергу с отоплением планирует разобраться и навести порядок с этим?
— Посмотрим, — пожал плечами Кирилл.
* * *
Военная часть неподалеку от Святославля
Славка нервничал, сидя за рулем машины полковника. Да, они здорово помотались с адъютантом по окрестностям, и к машине он неплохо привык, но все же опасался, что его вождение Виктору Филипповичу не понравится. А это для него уже было важно. Набравшись смелости, он расспросил адъютанта, в чем заключаются обязанности личного шофера, и услышанное ему очень понравилось. Как выяснилось, полковник очень часто посещает Святославль, обсуждая с начальством всякие военные дела, и на совещаниях застревает по несколько часов. Все это время водитель свободен, ему нужно лишь вернуться в нужное время, чтобы забрать полковника в часть. А это означает…
Наконец, полковник вышел, сел на заднее сиденье и велел трогаться. Вначале перенервничавший Славка рванул машину с места резко и расстроился, увидев в зеркало заднего вида скривившееся лицо начальника. Но потом одернул себя, обозвал тряпкой и сосредоточился на дороге. В результате до Святославля доехали без новых рывков, и Славке показалось, когда подъехали к нужному месту, что полковник им доволен.
— Жду тебе здесь через три часа, — велел ему полковник, выходя из машины.
— Есть, быть через три часа! — отрапортовал Славка. — Фух, вроде пока все нормально! — удовлетворенно подумал он и тут же отъехал от тротуара. Через две минуты он был уже около дома Эммы. Естественно, что он никак не мог ее предупредить, что приедет, поэтому был приятно ошеломлен, когда она выскочила из двери, едва он дотронулся до калитки.
Покружив повисшую на шее Эмму в воздухе, он поспешно понес ее в дом. Девушка выскочила из дома прямо в школьной форме, а на улице уже было холодно.
Глава 24
Москва
Вечером за ужином сообщил Петру:
— Завтра свободен. Можем начинать.
— К сведению принял, — обрадованно ответил зять, — буду в оговоренное время.
Галия и Инна удивленно посмотрели на нас.
— Это что за шифровка? Вы о чем сейчас говорите? — немного озабоченно поинтересовалась Галия.
— О ремонте, — усмехнулся я. — Решили поработать и в будни, чтоб быстрее все сделать, а то пока выходных дождемся, пока краска высохнет, да обои поклеим… Рискуем до Нового года не успеть.
Галия одобрительно кивнула, а Инна нахмурилась.
— Может и я приеду помочь? — спросила жена.
— Не надо, — я покачал головой. — Работы грязные, а краска еще и воняет вдобавок. К тому же тебе готовиться надо.
— Как и тебе, — возразила жена.
— Мне следующий зачет автоматом поставят из-за того, что он с расследованием нашим прожекторским совпал. А доклад я уже сделал на конференцию. Так что могу себе позволить денек пофилонить, — я ухмыльнулся прозвучавшей иронии. — А вот тебе готовиться надо. Сама говорила, что зачет письменный и препод строгий.
Галия нахмурилась, но потом со вздохом кивнула, соглашаясь. Нервничала она и правда по поводу грядущего зачета изрядно.
Договорились с Петром, что подъедем в Мытищи, кто во сколько сможет, постаравшись не задерживаться. Мне нужно было после пар еще ехать лекцию читать в «Дары природы», так что прибыть к месту назначения мы должны были примерно в одно время. На всякий случай Петр вручил мне второй ключ от их хоромов и написал на бумажке адрес. Вот это правильный подход. Я хоть и был там уже дважды, а все равно не поручусь, что найду все легко и сразу.