– А с чего ты взял, что холодная война закончится? – опять влез с вопросом подсобник.
– А вот, международные отношения – это уже тема другой лекции. – усмехнулся я. – По сегодняшней есть ещё вопросы?
Заведующая захлопала в ладоши, подсказывая своим примером коллективу, что лектора пора отпускать.
Слушали они с интересом, а вот аплодировали вяло. Ну да я не в обиде. По такой теме бурных аплодисментов ожидать решительно невозможно. Благодарная заведующая вручила мне целую коробку с логотипом венгерской фирмы Глобус. Интересно, что там, горошек или лечо?
Поблагодарил её от всей души и распрощался.
А газету я зажал. Вот что-что, а этот выпуск с удовольствием буду хранить.
Из «Даров природы» сразу поехал в КГБ. Как раз по времени удачно вышло, исходя из маршрута. Метро – великое дело для огромного мегаполиса.
Мимо этого огромного здания в той жизни проходил десятки раз, если не больше. Как и положено по шею загруженному работой человеку, даже и не думая над тем, что это за строение. Ну вот и пришла пора заглянуть внутрь.
Надавил на кнопку звонка. Тут же дверь отворилась, и я протянул повестку молодому лейтенанту КГБ вместе с паспортом. Он даже и спрашивать не стал у меня, чего я хочу. Просто, изучив бумаги, молча разрешил пройти внутрь и запустил в небольшую комнату с тремя стульями у стены. Там я и поскучал минут пять, пока за мной не пришел уже капитан. Лет тридцати-тридцати пяти, невысокий, но жилистый. Двигался так, враскачку, характерно для хорошего бойца-рукопашника. Глаза пронзительные, чувствуется, что с характером и силой воли у этого человека все очень хорошо.
Представился:
– Капитан Румянцев Олег Петрович.
– Товарищ капитан, можно ящик здесь оставить, чтобы по зданию не таскать? – спросил я, тыкая пальцем в свою добычу в «Дарах природы».
Немного странно на меня посмотрев, он кивнул и повел меня к лестнице.
Ну да, наверное, я должен потеть и дрожать от страха, а не с ящиком зеленого горошка в КГБ приходить.
Кабинет у него оказался на третьем этаже. Меня он усадил с одной стороны стола, сам пристроился с другой, у окна, раскрыв лежащую перед ним папку.
Видимо, задумывалось, что я должен нервничать, ведь в папке должно было лежать мое дело. Но я спокойно осматривался, изучая обстановку в кабинете и нарушать тишину первым не спешил. Портрет Дзержинского на стене, вымпел красного цвета с какой-то надписью на столе, небольшой двустворчатый шкаф в одном углу, сейф в другом углу. Много времени это не заняло, и я принялся изучать художественные достоинства портрета Феликса Эдмундовича. На этом занятии был прерван:
– Кому-то еще о своих подозрениях в адрес американской компартии, Павел Тарасович, говорили?
– Нет, конечно. К счастью, в кругу моих собеседников эта тема никому и не интересна. Знают, что в США есть компартия, и все на этом.
– А во время поездки в ГДР не собираетесь ее обсуждать?
– Вообще об этом не думал. А что, надо?
– Нет, не надо! – с нажимом сказал капитан.
– Ну и хорошо! – удовлетворенно сказал я.
Капитан нахмурился. Видимо, я первый пацан в этом кабинете, которого вызвали и который при этом никак не желает волноваться. Наконец, он спросил:
– Вы понимаете, что на территории ГДР значительно больше различных подозрительных лиц, чем в Москве? В том числе пытающихся организовать провокации против советских граждан или и вовсе, завербовать их?
– Не осведомлён об этом, но, в принципе, звучит логично. – ответил я.
– Почему логично? – спросил он.
– Ну, чем ближе к границе с западными странами, тем больше можно такого ожидать, – пожал плечами я.
– И как вы собираетесь реагировать, если столкнетесь с подобным?
– Ну, как советский комсомолец, конечно, – сказал я, – на провокации не поддамся, шпионов пошлю к черту.
Капитан снова замолчал, что-то задумчиво листая.
– Тут написано, что вы отказываетесь сотрудничать с нами. Это верно?
– Нет. – безмятежно ответил я.
– Почему нет?
– Так я вот прямо сейчас сотрудничаю. Честно отвечаю на вопросы. Сообщаю, что пошлю к черту вражеских шпионов, если попадутся под руку. Не молчу, не отказываюсь прийти и поговорить.
Офицер КГБ запыхтел. Понятное дело, ответил я на грани фола. Кто-то с болезненным самолюбием мог бы принять мой ответ за издевку. Но у него с самолюбием все было, похоже, в порядке. Так что он задал следующий вопрос:
– Здесь сказано, что вы на регулярной основе обучаетесь стрельбе из снайперской винтовки. С какой целью?
– Восхищен подвигом советских снайперов во время войны с гитлеровцами. В случае новой войны хочу быть наиболее эффективной единицей на войне. Не рядовым винтиком в окопе.
Показалось, или капитан одобрительно кивнул? Голова дрогнула совсем незаметно.
Снова повозился в бумагах.
– Хорошо, разрешение на выезд вы получили.
На этом наш диалог закончился. Он молча проводил меня к выходу из знаменитого здания.
Выходил из офиса КГБ довольный тем, что в этот раз не пытались снова сделать из меня стукача. Я так понимаю, что капитан в ходе разговора со мной понял, что не прокатит такая попытка, и не стал заниматься фигней. Приятно иметь дело с умным человеком!
Придя домой, первым делом, позвонил бате, рассказал про статью, зачитал самые острые и злые моменты. Посмеялись с отцом, что Карина браться не хотела, сомневалась, что такое может быть. А потом, похоже, как огребла сама люлей от заведующей, и как взяло ее за ретивое!
Просил передать от меня Карине искренние поздравления и восхищение. Она молодец!
– Газету с этой статьёй в рамку вставлю и над рабочим столом повешу. – пообещал я. – Ибо нефиг!
Похвастался и перед Галией. Она с интересом прочитала статью, одобрительно кивая головой.
Утром сразу после первой пары меня выловила помощница Самедова и велела подойти к нему. Подумал, что он насчёт «Прожектора» меня вызывает, не знает, что ли, что я на конференцию уезжаю?
Постучавшись в кабинет Фархатыча, вошёл, не дожидаясь разрешения.
– Можно? – спросил я. – Добрый день.
– Проходи, Павел. – встал со своего места Самедов. Это насторожило, обычно, он так не делал. – Садись. – положил он мне руку на плечо.
– Что-то случилось? – сел я на ближайший стул.
– Ничего не случилось. Пока. – сказал он вкрадчиво, то ли угрожая, то ли на что-то намекая. Становилось всё более и более неуютно. Опять попросит следить за кем-то? – К тебе есть комсомольское поручение. – наконец, продолжил он и подошёл к своему столу, достал толстую пачку фотографий и показал мне. – Это надо изучить. Но так, чтобы никто не видел и не знал. Докладывать только лично мне. В руки никому документы не давать.
– Почему? Что за секретность? – забеспокоился я.
– Этот материал собран в результате оперативной разработки. – многозначительно посмотрел на меня Самедов. Нашёл какую-то газету и стал заворачивать в неё снимки. – Никто не должен знать об этом, так как дело ведется прямо сейчас.
– А почему оперативники сами не изучат? – пытался вникнуть в ситуацию я.
– Много вопросов задаёшь. – пододвинул он ко мне газетный свёрток с фотографиями и демонстративно положил сверху пятьдесят рублей одной бумажкой.
– Понял. Посмотрю. – взял я деньги и фотки.
Это что, плата за молчание?
– Как срочно это надо? У меня конференция…
– Чем быстрее, тем лучше.
– До отъезда времени мало. Не тащить же это, – показал я ему свёрток. – через границу.
– Разумеется.
– Тогда, после конференции. – подвёл итог я. – Все проанализирую и принесу вам отчет.
– Ладно. Иди. – согласился он со мной.
Вот и кто со мной спорил? Зуб даю, это фотки с меховой фабрики! Руки чесались посмотреть, что там удалось наснимать. Пошёл в туалет, не раскладывать же их у всех на виду.
Сразу узнал эти характерные рукописные бумажки. У мастеров с наборки что почерк, что сокращения очень специфичные, записи для случайного человека совершенно не читабельны, как медкарты для обывателей. Когда-то я уже работал с ними.
Сомнений не было. На фабрике кто-то работает против нас. Пролистал все фотографии в поисках документа с крайней датой. И это не оперативники ОБХСС. В понедельник их на фабрике уже не было.
Надо ехать к Сатчану. Очень мне хочется на него посмотреть, когда я перед ним эти фотки выложу.
Сбежал с пар и рванул в Пролетарский райком.
У Сатчана был посетитель, новая помощница мне даже заглянуть в дверь к нему не дала. Она спросила у меня, как ей меня представить Павлу Игоревичу, позвонила ему и важно доложила о моём прибытии.
Этого было достаточно, чтобы Павел Игоревич быстренько отделался от посетителя и лично вышел за мной в приёмную.
Понимая, что вот так, без звонка, я просто так не явился бы, он тут же предположил, что у меня возникли проблемы с закупкой деликатесов по его наводке.
– Подожди. – прикрыл я за собой дверь. – На фабрике всё нормально?
– Да… – недоумённо пожал он плечами. – Почему ты спрашиваешь?
– Вот. Полюбуйся. – вытащил я из портфеля газетный свёрток с фотками и положил перед ним.
Глава 15
г. Москва. Кабинет второго секретаря Пролетарского райкома ВЛКСМ.
Сатчан, побледнев, поскольку сразу сообразил по моему виду, что я принес что-то, что разрушит его заблуждения о меховой фабрике, развернул фотографии и разложил перед собой.
– Это то, что я думаю?
– Да, это документы с меховой фабрики. Некоторые совсем свежие, за двадцатое число.
– Откуда?
– А вот это самый интересный вопрос! Мне их Самедов дал.
– Не может быть…
– Вот и не может быть… Уже есть. Мне велено их проанализировать. Поскольку я уезжаю в ГДР, то взял отсрочку до возвращения. У вас есть неделя форы.
– Что надо делать? – пришёл в себя Сатчан.
– Документы эти пустышка. Я уже посмотрел. Накладные на передачу наборов в скорняжно-пошивочный цех. Там всё чисто, если вы не запустили раньше времени параллельный процесс.