И не сказать, что он не понравился Эмме Эдуардовне… Не будь в купе меня, ее студента, может, что-то бы у них и срослось. Обручальных колечек не было на руках ни у майора, ни у доцента. Но ясное дело, в моем присутствии рисковать заводить отношения она не могла. Мало ли, я болтун, и потом весь факультет по возвращении узнает, что она крутила амуры с первым же случайным попутчиком? Так что крепость стойко держала оборону, и сдаваться не собиралась, заставив через некоторое время майора закручиниться.
Загрустив, он обратил внимание на книгу в моих руках. Попросил посмотреть, увидел сразу же посвящение от Жукова, после чего вначале замер, а потом немедленно прекратил свои заигрывания с Эммой Эдуардовной. К ее тщательно скрываемому разочарованию – что бы она там себе ни думала, что на чары не поддастся, сам факт интереса к ней ее бодрил.
Но майор, как я понял, сделал правильный вывод – обычные советские люди с книжкой с посвящением от легендарного маршала в вагонах поездов не ездят. Мало ли, я какой племянник советского генерала, которому он подчиняется в Германии, и расскажу по приезду о недостойном советского офицера поведении в поезде?
Бедолага быстро доел свою курицу, с сожалением глянул в свою сумку, в которой что-то приятно звякало, пока он извлекал птицу, и лег на свою полку трезвым. Даже водочки не рискнул тяпнуть после такого…
Глава 17
г. Москва.
В Брест приехали глубокой ночью, началось лязганье в рамках замены колёсных пар. Вначале зашли пограничники, я свой паспорт еще в Москве Эмме Эдуардовне передал, она его и предъявляла вместе со своим, и на все вопросы, зачем мы в ГДР едем, тоже сама отвечала. Легче всего досмотр документов прошел майор, с ним и поздоровались так, что я понял, что пограничники не в первый раз его в этом вагоне видят.
А через полчаса нас и таможня посетила. Я к этому времени мемуары уже в чемодан пристроил, поверх своих вещей, и спустил его с верхней, багажной полки, вниз. Все равно попросят его показать, смысл потом корячиться? Да это и более подозрительно для таможенников выглядит, когда чемодан далеко прячут пассажиры.
Сам в это время пробавлялся изучением русско-немецкого разговорника. Хотел хоть бытовые самые фразы вспомнить, пригодится. В любой стране любят, когда иностранцы хоть что-то могут сказать по-местному. Реанимировать старый словарный запас помогало то, что в Германии бывал в прошлой жизни часто, то на отдыхе, то по делам, когда лет пять работал в имевшей тесные связи с немцами конторе. Ну и то, что куча немецких слов имеет много общего с английскими, а английский у меня был вполне себе рабочий. Так что на слух даже многое смогу понять, хоть сказать способен не так чтобы больше, чем поздороваться или извиниться. Это если не брать во внимание стандартный набор советского школьника: «хенде хох», «Гитлер капут» и «айн, цвай, драй». Но, думается мне, что все это, кроме последнего варианта, лучше не озвучивать.
Таможенник тут же потребовал показать, что у нас под нижней полкой. Помог Эмме Эдуардовне вытащить ее вещи из-под полки. С ее чемодана и начали, как я и думал – то, что подальше от таможенника, то и подозрительно. Пришлось мне в сторону отворачиваться, когда ее белье замелькало в руках проверяющего, вряд ли она обрадуется, если я буду пялиться на него в этот момент. Но успел заметить, что товарами для продажи замдекана тоже запаслась – блеснули стеклянные баночки с икрой, увидел еще коробочку, явно с часами. Это только то, что стало видно при первичных раскопках.
Перерыв все полностью, таможенник скривился, но претензий выдвигать не стал. Выдал нам на заполнение декларации и потребовал от майора спустить сверху его чемодан, мой, стоящий около него, по-прежнему игнорируя. Майор тоже оказался нашим человеком – запасся дефицитами неплохо. Благо отворачиваться мне не нужно было, вряд ли он смутится, если я увижу его запасные труселя. Опять икра, коробочки то ли с часами, то ли с секундомерами, то ли еще с чем, что хорошо в ГДР пойдет, блеснули бока водочных бутылок. О, а вот и новенький, как у меня, костюм из натуральной ткани – сразу видно, опытный человек.
Тоже обошлось без претензий, хотя запасы у майора оказались явно посерьезней, чем у замдекана. Но, полагаю, свою роль сыграл тот факт, что военный едет, а не обычный гражданский. Таможенник заглянул еще во все сумки с едой, и, наконец, добрался до моего чемодана.
Я его открыл, положив на нижнюю полку, и проверяющий сразу же схватил толстый том мемуаров Жукова, лежавший сверху. Не потому, что рвался прочитать, нет, вначале он взял его за обложку и интенсивно потряс. Видимо, надеялся, что посыпятся спрятанные между страницами купюры, или микрофильмы с советскими военными тайнами, ну, или что еще там положено особенно тщательно искать. Фокус не удался, тогда он бегло пролистнул страницы. Опять ничего не нашел, стал пролистывать более тщательно. Уткнулся неизбежно тут же в посвящение от Жукова. Очень внимательно прочитал. Потом, подняв голову, спросил меня:
– Ну вы же не оставите эту книгу за рубежом, с таким-то автографом, молодой человек?
– Что вы, конечно. Взял почитать в поезде, а то дома все время дела. – ответил я, стараясь стоять так, чтобы коробочки с четырьмя лишними секундомерами не выпячивали из моих карманов.
Аккуратно закрытая книга легла обратно в чемодан, чемодан был захлопнут без дальнейшего обыска. Таможня дала добро!
А я мысленно изумился, запихивая чемодан обратно на багажную полку. Ведь думал столько дома над этим фолиантом, все сомневался, брать или не брать. Тяжелый, зараза. А тут такой неожиданный и приятный результат. Эффект автографа великого маршала был сродни действию визитной карточки с личной подписью какого-нибудь генерала МВД, вложенной в водительские права.
Вот уж не ожидал! Я теперь точно знаю, что будет лежать у меня сверху в чемодане с самыми рискованными покупками на обратном пути. Держись, таможня. Этот «универсальный пропуск» я использую по полной.
После ухода таможенника спать никто ложиться не спешил. Лязганье меняемых колес засыпанию не способствовало, да и досмотр нервирует. Неприятно, когда кто-то в твоих вещах роется. Вроде бы обычная процедура, а осадочек остается неприятный.
– Интересно, а долго это лязганье еще будет продолжаться? – поинтересовалась Эмма Эдуардовна, судя по интонации, не столько в надежде на ответ, сколько чтобы поддержать разговор.
– Часа полтора-два обычно колеса меняют, – охотно отозвался майор. – В Европе железнодорожная колея другой ширины, поэтому приходится ждать каждый раз, пока вагоны переобуют.
– Как интересно, – кивнула замдекана, морщась от очередного лязганья. – Не представляю, как уснуть в такой обстановке. Давайте, может, чаю попьем? – предложила она.
Предложение было встречено с энтузиазмом, но чаю пришлось подождать. Проводник не могла нас обслуживать, пока не закончился досмотр в вагоне. К счастью, много времени он не занял, и уже минут через двадцать мы пили чай с конфетами и слушали рассказы майора о жизни в Германии. Гарнизонная жизнь за рубежом была интересной, да и рассказчик из майора был отличный, так что спать мы в итоге легли ближе к утру. Хотя я отмечал, что ни одного географического пункта, позволяющего привязать его часть, офицер так и не назвал, как и ни слова не сказал о том, чем в ней занимаются, или в чем заключается его работа. Осторожничает с непонятными попутчиками.
Выспались хорошо. После бессонной ночи спали отлично до самого Берлина. Всю Польшу проспали, но жалко не было даже Эмме Эдуардовне. Как говорится в народе – курица не птица, а Польша не заграница.
***
Квартира Ивлевых.
В семь утра Галию разбудил отчаянный лай Тузика. Прислушавшись, она встала и, накинув халат, пошла смотреть, на кого так реагирует за дверью собака.
На пороге стоял Родька с радостной улыбкой, а за ним отец. Пёс сразу умолк и стал радостно петлять между ног, предвкушая прогулку.
– Что, уже семь? – спросонья спросила Галия, читавшая художественную книгу полночи. Загнать спать было некому, а своей силы воли оторваться от «Анжелики» не хватило.
– Доброе утро. – поздоровался Григорий.
Галия подала им поводок, поблагодарила, и все трое рванули вниз по лестнице. Пока они пса не вернут, ложиться обратно спать нет смысла. – подумала Галия и пошла на кухню чего-нибудь попить.
В десять придёт Костя. Надо составить список, – думала Галия. – Что и где купить, чтобы не задерживать его слишком долго. А то неудобно. У человека, может, другие планы.
Пока минут через сорок отец и сын вернули ей Тузика, она успела совсем проснуться. Провела ревизию своих закромов и продумала очередность покупок.
Когда явился Брагин, она уже была готова и, даже, почти одета.
Специально не повела его на рынок, купила только самое тяжёлое. А на рынок за кусочком мяса она и сама сходит не спеша. Вдруг, захочется посмотреть что-то, задержаться у прилавков. А при Косте неудобно будет время тянуть.
Завершив, в этот раз, покупки быстрее обычного, Галия, в сопровождении навьюченного двумя сумками Брагина, подходила уже к дому, как навстречу ей со двора вышла соседка Лина и сначала с удивлением, а потом с гаденькой ухмылочкой посмотрела на Галию, как будто на горячем её поймала. Очень довольная, гордо подняв голову, пошла дальше.
Представляю, что она соседкам теперь расскажет. – подумала Галия. – Вот же ей как теперь хорошо – решила, что она не одна шалава в подъезде. Себя будет этим успокаивать – мол, не одна я с разными мужиками гуляю.
И в который раз оценила, что Паша у нее не ревнивый. А то ведь так потом ему перескажут, что и не понять будет, что она с Костей в подъезд заходила. Наивной Галия не была, работа на заводах из людей быстро наивность выбивает. Люди добрые типа Лины так все расскажут, что вместо Кости окажется, что провожал ее какой-то кавказец, причем прямо на ходу тискал за задницу, а она радостно гоготала, поощряя его.