лого места работы ещё не забрал. Не удивлюсь, если там знать никто не знает, что он ещё куда-то устраивается. Вот так-то.
Вот так… И дальше что?
Румянцев решил опять посоветоваться со штатным психологом.
Тот долго смеялся, выслушав результаты совместно разработанной операции.
– Это же надо! – наконец, проговорил он. – Говоришь, без трудовой устраиваться пришёл? Значит, хотел знать наверняка, что устроится в Верховный Совет прежде, чем на старом месте увольняться. Как матерый жук себя ведет, но он же совсем пацан... Вот так, значит… Ивлев, Ивлев… И где мы просчитались?
– Понятия не имею, – раздражённо сел рядом на соседний стул Румянцев. – Денис Дмитриевич, и что всё это значит?
– Что это значит? Ну, хотя бы то, что он точно не из ЦРУ. В противном случае он уцепился бы за это предложение, повыделывавшись немного для отвода глаз, но он, ни в коем случае, не упустил бы такой шанс интегрироваться в КГБ. Мы бы считали, что руки ему выкрутили, вот он и подписал согласие, расслабились бы и начали ему доверять.
– И что дальше?
– Это вам с Ворониным решать. Я, похоже, тут бессилен. Вынужденно умываю руки. Он уникум, я не могу его просчитать. Он мне очень интересен как клинический случай для изучения, но для этого надо постоянно с ним общаться. А это, как я понимаю, никак невозможно. Верно?
***
Только задремал, позвонил Сатчан. Решил подъехать по фабрике поговорить. И мне надо насчёт увольнения с ЗИЛа с ним поговорить, так что откладывать встречу не с руки.
Через сорок минут я уже сидел у него в машине.
– Ну, что скажешь? Какое у тебя впечатление о фабрике?
– Савостюк уже успел отчёт подготовить? – поинтересовался я.
– Да, уже читал.
– Ну, значит, знаешь уже, что импортное оборудование для новых очистных там уже два года под открытым небом гниёт.
– Это есть в отчёте, – согласно кивнул головой Сатчан.
– Это я к тому, что их главный инженер не показался мне неспособным организовать монтаж и запуск очистных, когда уже всё закуплено. Боюсь, как бы не оказалось, что там есть объективные препятствия, которые и вам придётся преодолевать.
– Это какие?
– Ну, может помнишь, были мы на каком-то заводе по линии Прожектора, нашли оборудование новое, так же на улице валялось. А оказалось, что его подключить не к чему, электросетей таких на всем заводе нет.
– Хочешь сказать, увязнем мы там по самую шею? – спросил Сатчан.
– Есть вероятность, – кивнул я.
– Ну а по продукции что?
– Продукция так себе. При повсеместном дефиците, конечно, и рак рыба. Но, сразу предупреждаю, это не меха из высокосортной норки. На фабрике, на том, что есть, трудно будет хорошо заработать. Или перепрофилировать эту фабрику с нейлона на вискозу, если это возможно, конечно, я не химик. Или на ходовые технические искусственные ткани, которые не требуют красоты и особого качества, но востребованы в больших количествах. Гнать, к примеру, одну стеклоткань для изоляции воздушных теплотрасс вагонами. Кто там её считать будет, сто вагонов отгрузили или сто пять?
– Ну, я понял твою мысль, – кивнул Сатчан. – Брать не качеством, а количеством. Ясно. Обсудим с товарищами.
– Меня в Кремль сегодня вызывали, – перешёл я к интересующему меня вопросу.
– Ну? – оживился он.
– Дело движется, наконец. Медосмотр прохожу. Трудовую надо с ЗИЛа забрать.
– Так. Переведём тебя на работу по совместительству, – начал соображать он, ни слова не говоря о моём увольнении с завода. – Когда тебе трудовая нужна?
– Чем быстрее, тем лучше.
– Подъедешь завтра к Варданяну, он всё устроит. Я ему сейчас позвоню из дома. Надеюсь, работа там не отразится на твоей работе здесь, – внимательно посмотрел он на меня.
– На какой работе? – окончательно перестал понимать что-либо я.
– Как на какой? А агитбригада? – с недоумением произнёс он.
– Ах это, конечно. О чём речь? – поспешил заверить я его. – Не волнуйся, агитбригада будет выступать в любом случае.
Мы попрощались, и он уехал. Похоже, наличие агитбригады с его авторским текстом здорово помогает ему на службе. Получается, никто никогда не забывал, что я до сих пор на ЗИЛе числюсь? Значит, зарплата за полставки на ЗИЛе сохраняется. Просто великолепно!
Как, оказывается, важно правильно построить фразу: не «мне надо уволиться», а «мне надо забрать трудовую» – усмехнулся я про себя, возвращаясь домой.
Свернув во двор, обратил внимание на колоритного персонажа у четвёртого подъезда. Молодой ещё мужчина, бритый, покрытый татуировками совершенно однозначного назначения. Курил, сидя на лавке, низко наклонившись вперёд, опираясь на локти. Он проводил меня цепким взглядом прищуренных глаз.
Ну, вот и как у нас, в кооперативном доме, оказалось такое чудо?
А у нас на кухне, оказывается, собрание по этому поводу шло. Ирина Леонидовна и Ольга Владимировна со второго этажа возмущались появлением нового жильца в соседнем подъезде.
– У меня внук в первый класс пошёл, – говорила Ольга Владимировна, – а тут такое! Мы для чего такие деньги за кооператив платили?
– Думали, хоть тут спокойно жить будем, – недовольно добавила Ирина Леонидовна.– Без всякого ворья.
– Это он сейчас еще и начнёт друзей своих уголовников водить, – начала причитать Ольга Владимировна. – По двору пройти нельзя будет.
– Откуда он, вообще, взялся? – спросила испуганная Галия.
– Будем выяснять, – пообещал я и прошёл в спальню.
Так, и с чего начать? Первое, что можно сделать, это узнать, прописан он тут или нет. Если не прописан, один разговор, а если прописан, то все намного сложнее. И потом, насколько я знаю, только освободившись в Москве прописаться нельзя. Сначала надо за сто первым километром пожить, поработать, хорошую характеристику с места работы заработать. И только потом уже в Москву возвращаться. Но познакомиться с этим чудом надо. Пока я думал, соседки ушли, но, как выяснилось, недалеко. Они пошли Ивана этим зеком донимать.
– Хорошо, хорошо, – услышал я его недовольный голос за дверью и почти сразу к нам постучали.
Это был Иван.
– Пойдём, посмотрим, что там за мужик в наколках, – предложил он. – А то наши же не успокоятся, – показал он глазами на свою квартиру, где по всей видимости, остались его матушка с соседкой.
– Ну, пошли, – согласился я. – Познакомимся.
– Здорово, сосед, – подходя к соседнему подъезду, проговорил я.
– Здоров, коли не шутишь, – напряжённо выпрямил он спину, но с лавки не поднялся.
– Павел, – протянул я ему руку.
– Малина, – встал он и осторожно пожал мою руку. Он оказался невысоким, во всяком случае, ниже нас с Иваном.
– А звать как? – улыбнулся я.
– Рома.
– Иван, – протянул ему руку сосед.
– Какими судьбами к нам? – поинтересовался я.
– Тебе-то что?
– Зря вы так, Роман. Мы по-хорошему пришли познакомиться, поговорить. Дом этот кооперативный, народ сильно напрягся, увидев вас у себя во дворе такого расписного. Им позвонить и милицию вызвать ничего не стоит. И узнать, имеете вы право тут жить или нет?
– Имею! – с вызовом ответил он. – У меня прописка есть.
– Вот, – примирительно сказал, – значит, уже как минимум год как откинулся. Раньше в Москве не прописали бы. Так?
– Полтора, – ответил он.
– Что?
– Полтора года назад откинулся.
– А, понял. А во дворе всё время чего сидишь? – решил перейти я на «ты», раз уж у нас пошёл более-менее откровенный разговор.
– У матери аллергия на всё, нельзя в доме курить.
– Ой, а не той ли тётушки ты сын, что половики всё время выбивает? – осенило вдруг меня.
– Может быть, – согласился Роман. – Аллергия у неё, говорю же.
– Так ей же вообще половики дома иметь не стоит тогда, – посоветовал я. – Как же я сам не догадался про аллергию? Выброси их все к чёртовой матери.
– Правда?
Тут к нам подошёл Пётр и поздоровался молча со всеми за руку. Я взглянул на часы, всего девять часов, можно не спешить.
– Конечно! – продолжил я. – Мало того, что она пылью дышит, когда их выбивает, так ещё и дома они пыль собирают. А так протёрла полы влажной тряпкой на швабре, и никакой пыли.
– Спасибо, – протянул он мне руку, – за подсказку.
– А вообще, какие планы? – спросил я.
– Да какие планы? – махнул рукой Роман. – Работу бы найти.
– Какую?
– Да хоть какую…
– В смысле? Кто ты по профессии?
– Повар, вообще-то…
– А опыт работы есть? – поинтересовался я.
– Не сподобился… другим был занят по молодости лет, – сел он опять на лавку в свою позу полуэмбриона.– И по дурости лет.
– Сторожем куда-нибудь иди, – посоветовал Пётр.
– Ага, с судимостью в сторожа, – хмыкнул Иван. – Кто ж его возьмёт?
– На стройку, тогда, – не отставал зять, – судимость же как-то гасится со временем, потом нормальную работу найдёшь. Только наколки свои прикрой, а то люди бояться будут тебя на работу брать.
Блин, Пётр, прямолинейный аки рельс. Я тут стою, слова подбираю, выбираю удобный момент… А этот пришёл, раз-раз и в дамки.
– Поваром, кстати, можно, наверное, и с судимостью устроиться, – вдруг сказал Иван. – Сначала подсобником каким-нибудь, а опыта наберёшься, и в повара можно перейти.
– И продукты дома всегда будут, – подсказал я.
– Точно. Будем знать, к кому за хлебушком можно в любое время по-соседски забежать, – хохотнул Иван.
– Так я не против, приходите, – улыбнулся в кои веки Роман.
– Ты в какой квартире живёшь? – уточнил я.
– Да вот, на первом этаже вторая квартира слева, – показал Роман куда-то в подъезд.
Мы все попрощались с ним и пошли к себе. Так-то нормальный, вроде, мужик. С виду, не агрессивный. На работу планирует устроиться. Но, всё равно, надо будет пробить его через Васю. Важно знать, что у него за прошлое. Одно дело за кражу человек отсидел, другое – за убийство или изнасилование.
Взял ключи от машины и пошли с Петром в гараж. Оттуда сразу рванули в Шереметьево. За руль сел сам.