Во вторник прямо из дома, едва дождавшись одиннадцати, я пошёл в НИИ силикатов.
Позвонил с проходной Ираиде Германовне. Она снова пришла за мной с огромной связкой ключей на поясе. Проделав сложные манипуляции с двойной дверью в свой рабочий кабинет, она опять открыла два окошка, в двери и в решётке, и выдала мне пропуск. А также дала расписаться в приказе по институту о моём зачислении на работу на полставки лаборанта с зарплатой, ни много, ни мало, пятьдесят рублей в месяц! Больше тридцати пяти я, даже, и не мечтал. Как их припекло, однако. К чему бы это? И мне же ещё Кубу в будущем году обещали… А Румянцев, до сих пор, тему и дату следующего выступления мне не дал. Если сегодня не позвонит, придётся завтра к нему самому ехать.
Из НИИ поехал на приборостроительный завод. Сначала зашёл к Василию Карнабеде, забрал у него второй комплект регулируемой ручки.
– Ещё что придумаешь, звони, – протянул он мне руку на прощанье.
Потом пошёл в БРИЗ, сказал Максиму Леонтьевичу, что повременю пока оформлять заявку. Он был удивлён, сказал, что уверен был в моих серьёзных намерениях и, даже, начал уже заполнять форму заявки. Объяснил, что хочу еще подумать, как следует, над образцом, совесть не позволяет регистрировать что-то, что не совсем продумано. Забрал у него промышленный образец и чертежи, заплатив ему чирик с искренними словами благодарности. Взял бланк заявки, что он начал оформлять, под предлогом посмотреть и сунул его к чертежам, типа, на автомате.
Ну, вот и всё. Можно отдавать всё это богатство Фирдаусу с надеждой, что он всё сделает по-честному и не оформит этот патент на себя. Ну, с этим до конца никогда не угадаешь, чужая душа – потемки. Успокаивает то, что подобных «изобретений», хорошо подумав, я смогу найти еще десятки, так что не так и страшно.
Глава 10
г. Москва. Приборостроительный завод.
Второй регулируемый комплект засунул в чемодан. Все необходимые отверстия Василий уже насверлил, по образу и подобию нашего первого чемодана, мне останется только всё скрутить.
Не успел я подойти к дому, как увидел у нашего подъезда знакомую «Волгу». Фирдаус уже ждёт меня. Во как у него предпринимательские инстинкты правильно работают!
Галия настояла, чтобы мы сначала пообедали, а уже потом второй чемодан собирали. Ей хотелось поскорее накормить нас и сбежать в гости. Оказывается, художники с пленэра вернулись. И Галия мучается от любопытства, что же они там за картины за такой длинный срок нарисовали? Отправили ее туда, сверкнула счастливо на прощание взглядом. Надо будет зайти к художникам попозже, как Фирдауса провожу. Всё-таки, люди деньги мне свои доверили, надо отметиться, узнать, всё ли в порядке. И вообще, давно не виделись. Удивился, что с нетерпением жду этой встречи. Эти соседи у нас, конечно, очень интересные люди.
Пообедали, Галия нас оставила, и мы с Фирдаусом собрали второй чемодан. Вернее, Фирдаус сам собирал под моим чутким руководством. Я специально на этом настоял. Чтобы, если в дороге, не дай бог, что-то случится, чтобы быстро сам смог всё исправить. Объяснил ему мотивы, он серьезно и уважительно закивал:
– Павел, тебе нужно самому бизнесом заниматься. Ты был бы успешным бизнесменом. Наперёд очень много вещей продумываешь.
Сам сказал, сам тут же вздохнул, признавая реалии СССР. А я только саркастически улыбнулся. Мой единственный бизнес в СССР – помогать людям наподобие Сатчана. Но об этом Фирдаусу я точно говорить не буду.
Правда, пришлось отвлечься на телефон. Позвонил-таки Румянцев.
– Мне доложили, что ты уже устроился на новое место работы, – сказал он. – Готов приступать к новым обязанностям?
– Всегда готов, – ответил я.
– Ну, тогда слушай. К следующему понедельнику нужна будет первая твоя официальная аналитическая записка. Прочувствовал торжественность момента? – хохотнул он.
– Прочувствовал. На какую тему?
– На твой взгляд, какая сейчас тема была бы самой актуальной?
– Внешнеэкономическая стратегия СССР, – выдал я, что первое в голову придёт. Нефть в цене поднимется, СССР на нефтегазовую трубу подсядет, вместо того, чтобы промышленность и технологии развивать. Уже мельком говорил об этом, надо усилить посыл. Может, Комитет кому мозги и вставит в правительстве…
– Почему бы и нет? – после небольшой паузы сказал Румянцев. По этой паузе я понял, что то ли тема, то ли ее формулировка его удивила.
– В понедельник записку до которого часа можно привезти? – начал я записывать себе в тетрадь-ежедневник.
– До конца рабочего дня. Она будет нужна с утра во вторник. Мы вечером просмотрим, а с самого утра по ней и выступишь.
– Хорошо, – ответил я, – Олег Петрович, а можно ваш номер телефона на всякий случай?
Он завис на несколько мгновений, но потом продиктовал. Видимо, решил, что никакого вреда в этом не будет. Мы попрощались.
Я вернулся к работе над чемоданом с Фирдаусом. По ходу сборки мы с ним обсудили, как можно ее упростить на поточном производстве. Ещё я ему посоветовал всю внутреннюю часть конструкции спрятать под подкладку чемодана. Сошлись на том, что ручку тоже надо как-то облагородить. Обсудили также, что третье колесо я ставлю, просто, для устойчивости, а можно было бы поставить две пластмассовых ножки по краям, будет устойчивее, дешевле и легче.
Потом мне пришла в голову мысль.
– А что, если разбить это изобретение на два патента? – предложил я. – Смотри, сделает кто-то хитрый одно колесо складное или выдвижное и нашу ручку и всё, у него совершенно другое изделие. Есть смысл, наверное, патентовать отдельно ручку и колёса с опорами. Короче, этот вариант тоже рассмотрите. Нужен совет кого-то, кто собаку на этих патентах съел.
– Поговорю с отцом, у него, наверняка, найдется такой человек, – заверил меня Фирдаус.
Передал ему чертежи. Убрали нашу выдвижную ручку, он взял чемодан как обычно, за штатную и понёс в машину. Смотрел за ним в окно и думал, выгорит у нас это дело или нет? Столько нюансов, конечно, с первого раза всё точно не предусмотрим.
Он уехал, а я поспешил на первый этаж вслед за Галией поздороваться с художниками.
Они привезли множество работ, больших и маленьких и устроили для нас настоящую выставку. Первым делом поинтересовался у них, как добрались, нашли ли деньги за рамой. Они заверили меня, что всё прекрасно и я позволил себе переключиться на картины.
У Михаила Андреевича во всех пейзажах чувствовался размах, широта, простор. Только небо, только ветер, – вспомнились мне слова песни из детского кинофильма. Небо он пишет, конечно, невероятно реалистично.
А у Елены Яковлевны все работы домашние, с вниманием к деталям, если дерево, то одиночное и очень причудливое, если вид из окна, то в маленький уютный дворик. Просто, завис перед одной её небольшой работой. Вид из открытого окна, цветущая сирень с ещё непросохшими каплями после дождя. Мне показалось, что я чувствую запах сирени, настолько реалистично выписаны были ближние лепестки цветков и постепенно, по мере удаления, чёткость терялась в мазках, создавая иллюзию объёма.
Заметив мой интерес, Михаил Андреевич подошёл ко мне и, переглянувшись с женой, взял чёрный фломастер, эту работу и протянул жене. Елена Яковлевна с добрейшей улыбкой на лице подписала сзади что-то и протянула мне со словами:
– Это вам от нас подарок.
Взял картину и прочёл сзади: «Сирень. Куйбышев. Май 1972 год. Любимым соседям и друзьям на долгую память» и подпись художницы с сегодняшней датой.
Блин, неудобно-то как! Словно я выцыганил эту картину. Так на нее смотрел, как голодный на корочку хлеба, что они не выдержали и подарили ее. Но опыт уже научил, что предлагать деньги бесполезно. Только поссоримся.
– Спасибо, – только и смог сказать я. – Любимым соседям… Так приятно.
Передал «Сирень» Галие полюбоваться. Она радостно разахалась.
Потом женщины принесли чашки и мы пили чай с конфетами из Куйбышева. Художники делились впечатлениями о поездке. А мы им рассказали про новых соседей с восьмого этажа и про их новоселье на весь подъезд. Художники очень жалели, что пропустили такое событие.
– Хотела бы танец цыганки нарисовать, – сказала задумчиво Елена Яковлевна, – в «Ромэн» идти не очень удобно, вряд ли удастся раздобыть билет так близко к сцене. Нарисовать хочу в настоящей, кочевой одежде, как в таборе у них было. Но только на фоне природы. Чтобы одежда и дух не противоречили окружению. Ну какая страсть на фоне бетона и плитки?
Я запомнил про первый ряд на «Ромэн». Надо продумать, как добыть туда билетик и хоть как-то расплатиться за щедрый подарок…
Вернулись домой, а у нас телефон звонит, как межгород. Едва успел трубку схватить. Соединили со Святославлем. Оказалось, это Марат всё дозванивался.
Галия тут же отобрала у меня трубку и болтала с ним минут пять. Потом, положила, наконец, трубку и вышла ко мне в кухню, с довольным лицом.
– Марат в Москву едет! – обрадованно заявила она.
– Когда?
– У них в выходные соревнования, – ответила она. – Приедут в пятницу. А-аа, как здорово! Я остаюсь в Москве.
– Ну, подожди, дорогая, обещали же бабушкам и маме, что в деревню приедем сразу, как последний экзамен сдам. Давай, как и планировали, в четверг в деревню, ну, а в пятницу, тогда, вернёмся.
– Эх, не спросила Марата, когда он приедет, – расстроилась Галия.
– Ничего страшного, у соседей оставим ключ и предупредим, что твой брат приедет. А ему в дверях записку оставим, что вечером будем, ключ там-то.
– А если кто другой записку прочитает и ключ возьмет? Соседи же не знают, как мой брат выглядит.
Понял, что Галия все еще переживает из-за того, что соседей ограбили.
– Фотографию поищи брата в альбоме, там точно было несколько. Оставь соседям вместе с ключом.
– А, ну да! – обрадовалась Галия.
В среду с самого утра писал записки к изобретениям. Часам к четырём привёз их столько, чтобы общий объ