– В Смоленской области, – ответила Ида. – От Вязьмы ещё на автобусе ехать часа полтора.
– Вот видишь? – поспешил я округлить глаза, типа, это офигеть как далеко.
Глава 22
***
г. Москва. Дом Ивлевых, однокомнатная квартира на шестом этаже.
– Миша! Как ты меня напугал! – воскликнула возмущённо Лина. – Я думала, ты на работе. Что ты дома делаешь? Опять… Ты, вообще, когда работать умудряешься? Двадцатого был аванс. Где деньги? – кричала Лина. Всё, что незаметно копилось все эти дни, с тех пор как Михаил остался у неё после новоселья на восьмом этаже, неожиданно прорвалось.
– Любимая, послушай, – подошёл Михаил к мойке и сполоснул лицо. – Не всё так просто. У меня нет московской прописки, а без прописки, как ты сама прекрасно понимаешь, на работу я устроиться не могу.
– Как нет прописки? – ошарашенно смотрела на него Лина. – Разве ты не работаешь в театре?
– В театре служат, – на автомате поправил её Михаил. – Нет, я не работаю. Пока! Вот, мы поженимся, ты пропишешь меня и тогда…
– Куда пропишу? – прошептала Лина, находясь уже в полуобморочном состоянии.
– Сюда, куда же ещё? Вот, будет у меня московская прописка и я смогу устроиться куда-нибудь на работу. Может, даже, и в театр, тётка с мужем меня устроят.
– Почему ты сразу не сказал? – растерянно спросила Лина.
– Ну, ты сама подумала, что я артист. А я боялся, что как колхозник тебя не заинтересую, – смущённо ответил ей Михаил, ласково улыбаясь.
– Я не смогу тебя сюда прописать, – откровенно сказала Лина, немного помолчав и пытаясь свыкнуться с новой реальностью, которая сильно отличалась от того, что она нарисовала себе в своём воображении.
– Почему? – насторожился он.
– Потому что это квартира не моя, а мамина, – ответила Лина и грустно взглянула на него.
– И что же делать? – растерялся Михаил. Видно было, что для него такая новость стала неприятной неожиданностью.
– Что делать? Откуда я знаю?
– Разве ты меня больше не любишь, зайка? – Михаил подошел сзади, обхватил ее крепко руками, начал целовать шею, ласкать грудь, и Лина поплыла.
– Надо ехать в Быково, говорить с матерью. Ой, крику будет… – прошептала она, сразу представив себе этот разговор.
***
– Так что получается – Миша не артист!? – шёпотом спросила меня жена, округлив глаза, как только мы вошли в лифт, покинув художников.
Данченки ещё прощались с ними в квартире, окончательно договорившись перед этим всем вместе ехать на цыганскую свадьбу в колхоз в Смоленскую область.
– Как видишь, – ответил я. – Но мы и так с тобой подозревали, что с ним что-то не то.
***
Святославль. Квартира Якубовых.
Оксана выбрала момент, когда муж был в хорошем настроении, отдохнув за время первого выходного за две тяжелые недели, чтобы поднять давно волновавший её вопрос.
– Как жаль, что ты не можешь отпуск взять, – печально проговорила она, ложась с ним рядом.
– Да какой отпуск, сама видишь, за троих работаю. В период отпусков всегда так. А в августе меня отпустят.
– Жаль. А я с третьего июля уже в отпуске.
– Вот, ты счастливая.
– Я тут с дочкой общалась, – проговорила она, ласкаясь. – Пашка её в Палангу отправляет, это в Прибалтике, на два месяца. Сам будет приезжать ненадолго. А комнату снял на всё время. Считай, его койка будет пустовать. Я подумала, может, мне с ней пожить? Всё помогу чем-нибудь. Первая беременность, и срок уже поздний. Тяжело моей девочке без меня…
– А Галия что думает по этому поводу? – напрягся Загит.
– Её очень беспокоит, как ты тут один останешься? Не будешь ли против? А то и я уеду, и Марат.
– Да что я, один не проживу месяц? – сказал Загит, решив, что Галия, наконец, помирилась с матерью.
– Так ты не против?
– Нет, конечно, – недоуменно взглянул на жену, а она радостно прижалась к нему.
– Поможешь с билетом? – с надеждой спросила она.
***
Вернулись домой. Галия была откровенно озадачена и расстроена. Оказавшись в декретном отпуске, свою кипучую энергию она не могла привычно потратить на работе или на учебе, и ей было не просто противно, что Миша обманывает Лину, но и хотелось что-то немедленно предпринять. Еле уговорил её не переживать, спокойно лечь спать и не думать о плохом.
А сам в тишине до ночи разбирал документы типографии на кухне. Выложил на стол бумаги из обеих коробок. Потом в одну коробку откладывал то, что к обязательной документации не относится, вроде рабочих записей мастеров участков, промежуточных итогов выполнения плана, и прочей лабуды, передавать это новому руководству вообще не надо.
Успел проверить расчётные ведомости, табеля, ведомости на выплату авансов и зарплаты. Там всё было в порядке. Система оплаты труда окладная, там всё просто и прозрачно. Первичка и ведомости учёта по материалам делились на две части, официальную и неофициальную. Очень удобно. Отложил лишнее в соответствующую коробку и все дела.
В целом, в типографии оказалось не так много документов, мало, конечно, новым составом успели поработать. По-хорошему бы, проверить итоги в официальных ведомостях, но дома нет ни счётов, ни счётной машины. А с другой стороны, бухгалтер в типографии очень аккуратный, это по документам видно. Все итоги сначала карандашом написаны, а потом ручкой обведены. Так обычно бывает, когда бухгалтер два раза ведомость просчитывает, сам себя проверяет.
И расчётные зарплатные ведомости чётко оформлены, чувствуется рука опытного специалиста. Одно удовольствие с такими документами работать.
Спать пошёл за полночь. До конца документы перебрать не успел. Сложил остатки аккуратно в стопки на столе, решил, что завтра досмотрю.
С утра в четверг после завтрака опять сел за документы типографии. Галия, тем временем, заканчивала сборы на курорт. До двенадцати закончил, подписал коробки, обозначая, где что лежит, и позвонил Сатчану на работу.
– Ну, что там? В двух словах, – спросил он.
– Закончил. Всё хорошо, – ответил я, – готов вернуть то, что одолжил.
– Отлично! Я тогда заеду сегодня, – пообещал он и попрощался до вечера.
Потом я позвонил бабушке на работу. Уточнил, собрались ли они уже и когда мне за ними приезжать? Бабуля сказала, что они давно готовы, на завтра она уже отпросилась и можно их забирать хоть сегодня.
– Ну и отлично, – обрадовался я. – Спокойно вас сегодня привезу, ночь у нас переночуете, а завтра без спешки сядем на поезд. Будьте готовы часам к восьми.
Сообщил жене, положив трубку, что сегодня всех привезу к ночи. Спросил, чем ей помочь, она попросила подсобить ей с бельём грязным разобраться. Мол, не хочется уезжать, оставив его не постиранным.
***
Москва. Останкинский молочный комбинат.
Студенческий стройотряд с понедельника вышел на другой завод. Женя с Костей исправно ездили на работу. После свадьбы все как-то быстро устаканилось. И на работе отношения с сокурсниками Кости у Жени сильно изменились. Её приняли в команду и стали относиться как к своей.
Ещё Женя начала пробовать на вкус слово муж. Так странно было произносить его.
– Девчонки, мужа моего не видели? – спрашивала она бывало. Сперва запинаясь на слове «муж»… не сразу привыкла.
Несколько дней привыкала она и к новой квартире, но вскоре удивилась, когда поймала себя на ощущении, как будто сто лет уже здесь живёт.
На работе больше ни с кем не спорила. Велели магнитом металл проверять и мелом подписывать, она так и делала. Магнитится, значит, сталь. Не магнитится, значит, алюминий. Мелкие куски, не тяжёлые, сама тут же в соответствующую кучу откидывала. Большие и тяжёлые таскали парни.
Работа спорилась. Оборудование в цеху быстро разобрали и вынесли. Началась подготовка к бетонированию.
***
Несколько часов стирали с женой, полоскали, отжимали, вешали. Точнее, я стирал, то и дело отгоняя жену. Чуть не поругались.
– Ну дай мне, хоть, мелкие вещи развесить на балконе, – требовала она.
– Тебе руки вверх нельзя поднимать, – возражал я.
– Я же, всё равно, буду всё потом сама снимать.
– Это другое, вешать труднее, – отвечал я.
Перестирали всё с горем пополам, пообедали и прилегли отдохнуть. Галия сразу вырубилась и засопела. А ещё помогать мне собиралась.
Часов в пять проснулись, пошёл в гараж за машиной и перегнал её к дому. Жена собрала мне с собой геркулеса для Тузика на неделю и всяких обрезков из мясного отдела на рынке, чтобы в деревне на нашу собаку не тратились, пока я буду на море.
В половину шестого приехал Сатчан. Помог ему перетащить коробки до багажника его жигулёнка.
– Смотри, – показал я ему, – вот эту коробку сожгите нахрен, а вот эту передайте новой команде. Здесь всё нормально. Бухгалтер типографии толковый, аккуратный. Знает, как вести двойную бухгалтерию. Короче, не бросайте его, пристройте временно куда-нибудь. Он вам ещё пригодится.
– Ты, прямо, всё-всё проверил? – с сомнением оглядел документы в нужной коробке Сатчан.
– Все, только итоги не просчитывал. Зачем? Если и вкралась где-то ошибка, то пусть ищут, если кому-то очень хочется. Ошибка ошибке рознь. Ошибка в расчётах серьезных последствий за собой не влечёт. И доказать умысел, в этом случае, практически невозможно.
– Ладно. Я всё понял. – задумчиво проговорил он. – Спасибо. Забери, вот, последний привет от нашей типографии, – открыл он заднюю дверцу, где на сиденье стояли довольно высокие стопки книг, обёрнутые в толстую бумагу. – Бери две, и я две возьму, – велел он и мы потащили четыре стопки книг ко мне в подъезд. Обычно это была одна стопка. Расплатились так, значит, за мою работу. Ну, и отлично, жирный кусок, напоследок, значит. Он помог мне дотащить книги до квартиры, мы попрощались с ним, и он ушёл.
Галию с собой в деревню брать не стал, еду туда и сразу обратно, какой смысл ей лишний раз трястись в машине. Тем более, обратно придётся ехать, набившись в машину, как селёдки в бочку. Опасаться того, что ГАИ остановит и прицепится, что права еще не вступили в силу, не стал – я был уверен, что мои корочки любые проблемы решат на месте. Тем более быковать я не собирался, что может разозлить инспектора и заставить его пойти на принцип, а первой мыслью у любого гаишника, который увидит, сколько мне лет, будет – чьим же я являюсь родственником, если в семнадцать лет уже работаю в Верховном Совете? И зачем ему это проверять, связываясь со мной? В Москве в ГАИ работать лучше, чем в Салехарде…