Настя, выйдя из подъезда и увидев свекровь на лавке, аж дар речи потеряла. Только рот раскрыла и воздух начала хватать.
— Насть, прости меня, пожалуйста, — первым делом проговорила Оксана, чтобы та орать сразу не начала.
Невестка, схватив за руку дочку, которой и двух лет ещё не было, чуть не бегом молча пробежала мимо Оксаны.
Мариночка испуганно оглянулась на бабушку и только успевала перебирать маленькими ножками, чтобы успеть за матерью.
— Насть, я провожу вас, ладно? — поднялась Оксана и последовала за ними. Настя только плечами передёрнула, но даже не оглянулась. — Насть, ну, прости меня! Если мы не помиримся, Загит меня бросит! — в отчаянии проговорила Оксана, но Настя только молча подхватила на руки дочь и бегом помчалась прочь.
Святославль.
Настя никак не могла прийти в себя. Сердце бешено колотилось. Она оглянулась, заходя в калитку детского садика, но свекровь не стала её преследовать. Даже, странно. Что там она сказала про Загита? Бросит ее? Давно пора!
Проводив малышку в группу, Настя озабоченно развешивала детские вещи в шкафчике, не в силах отвлечься от утренней сцены. Что же теперь будет? Бедный Загит, довела его таки, ведьма! Руслан рассказывал, как он мать любит. Настя очень уважала Загита и никогда не могла понять, что он нашёл в такой мегере, как свекруха.
И Руслан, несмотря ни на что, очень любит родителей…
А Загит как же? У него такая работа опасная! — испугалась Настя. — А вдруг, с ним что-то нехорошее случится во время тушения пожара? Не о том думать же будет… И всё из-за того, что я Оксану не простила и он с ней расстался…
Чёрт с ней! — мысленно сдалась Настя. — Поставлю ей жёсткие условия не лезть в нашу жизнь. Если будет общаться по-человечески, пусть общается. Руслан только счастлив будет… А если снова какой скандал устроит, то все на этом. И перед Загитом тогда стыдно не будет уже совсем, и перед мужем.
В университете всех разговоров было о работе на камволке. Парни прикидывали, сколько им нужно человек, чтобы в сроки уложиться.
— Вы про Мартина не забудьте, он же тоже просился, — напомнил им я.
Во время перерыва сбегал и позвонил начальнику Ивана в институт археологии. Думал, придётся долго объяснять, кто и от кого, но он перебил меня, только я открыл рот и сказал про Ивана Алдонина.
— Здравствуйте, здравствуйте. Иван мне уже рассказал про вашу задачу. Надо предметно поговорить. Вы можете подъехать ко мне?
— Конечно, Николай Анатольевич, с удовольствием, — обрадовался я.
Он рассказал, куда подъехать и как его найти. Договорились, что во второй половине дня я сегодня у него.
Москва. МГУ. Кабинет Гаврилиной.
— Разрешите, Эмма Эдуардовна? — просунул в дверь голову Хуберт Майер.
Немец разнервничался, узнав о вызове к замдекану. Как правило, повод был обычно не самый лучший, когда вот так вызывали. То кто-то из немецких студентов какие-то глупости сделает, и надо с ним разбираться, то нагрузят какой-нибудь общественной работой к тому или иному празднику, которой часто приходится самому и заниматься, если не удастся ни на кого ее свалить.
— Проходи, Хуберт.
— Вызывали? — сделал он шаг вперед, напряжённо всматриваясь в лицо замдекана.
— Да, садись, — показала она ему на стул рядом со своим столом. — Хуберт, я по поводу Мартина Нойлера. По какому поводу планируется собрание Союза немецкой молодёжи в отношении него? Мартин прилежный студент. У деканата нет к нему никаких вопросов. Я специально проверила его посещаемость, у него ни одного прогула. Кроме того, он член команды «Комсомольского прожектора МГУ». Это серьезное достижение, редко когда студент первого курса, да еще и иностранец, попадает в «Прожектор». Насколько я знаю, он первый гражданин ГДР в «Прожекторе». Может, есть что-то, о чём я не знаю? Хуберт, надеюсь, ты понимаешь, что я должна знать обо всём, что касается наших студентов? Ты за них отвечаешь тоже, в каком-то смысле.
— Да-да, конечно, я понимаю, — тут же заверил он её.
— Так у тебя есть что мне сказать по поводу Мартина Нойлера?
— Он игнорирует наши собрания, — не очень уверенно ответил Майер, — игнорирует земляков.
— А в чём это выражается? — сделала заинтересованное лицо Эмма Эдуардовна.
— Он не дружит с земляками…
— Но с кем-то же он дружит?
— Да, дружит. С другими студентами… Не из ГДР. К примеру, его часто можно увидеть рядом с гражданином Италии, а эта страна входит в НАТО.
— Ты про Альфредо, что ли? — удивилась Эмма, — так он аспирант в МГУ, прошёл все необходимые проверки. Или Мартин с каким-то другим гражданином Италии где-то еще ходит?
— Да, я про Альфредо, — приуныл немец.
— Аспирант, который пишет кандидатскую диссертацию, а по меркам Италии — докторскую — может очень многое рассказать первокурснику, что ему может быть полезно. Само это знакомство говорит о потенциале Мартина, аспиранты редко дружат с первокурсниками, им с ними скучно. Разве это такая уж плохая компания?
— Нет, но… он также много времени проводит с русскими студентами. Гораздо больше, чем с немецкими.
— Так а зачем он приехал учиться в СССР? Именно затем, чтобы совершенствовать русский язык в тесном общении, лучше узнать советскую культуру, особенности советской экономики. Если бы он хотел совершенствовать немецкий язык и общаться с немецкими студентами, ему следовало остаться в ГДР.
Хуберт, под мощным напором замдекана, говорившей, в принципе, разумные вещи, не нашёл чем мотивировать своё мнение, что дружба с немцами лучше, чем со всеми остальными.
— Вот, видишь? — удовлетворенно спросила его замдекана. — Получается, ни к чему проводить собрание и ругать Мартина. Можешь идти, Хуберт, — покровительственно улыбнулась она.
Москва. МГУ.
Выйдя из кабинета замдекана, Хуберт плотно прикрыл за собой дверь, отошёл немного от кабинета и зло выругался. Откуда она узнала про собрание? Кто настучал? Неужели сам Мартин вхож к ней?
При такой позиции деканата вышвырнуть Нойлера из СССР будет намного труднее, чем он думал, но это не смертельно. Придётся действовать через Штази, только и всего. Будет немного дольше, зато результат, авось, не будет зависеть ни от деканата МГУ, ни от успехов в учёбе Нойлера.
Хуберта настолько оскорбляла независимость Нойлера, что он решил сегодня же дойти до своего куратора в посольстве. Майер ещё задолго до выезда в СССР подписал согласие на работу со Штази и активно с ним сотрудничал. Потому и получил такую позицию в своей диаспоре…
В столовой наши уже привычно собрались за одним столом. Маша Шадрина, как руководитель нового состава агитбригады, тоже с ходу направилась к нам.
— Товарищи! Что я вам сейчас скажу! — с круглыми, как блюдца, глазами зашептала Маша, пригнувшись так близко к столу, что нам всем пришлось наклониться к ней. — Меня сейчас Самедов вызывал…
— И? — не выдержал Ираклий Машиной театральной паузы.
— Он сказал объявить Костенко, что она исключена из состава «Комсомольского прожектора» и велел мне найти ей замену.
— О-бал-деть! — выразил я общую реакцию. — Вот это ход! Вопрос, чей?
— Не Регину выгнал, а Костенко? Вот это номер! Жанна же на собрании прямо призывала Регину гнать поганой метлой из «Прожектора»… — удивился Ираклий.
— А почему Самедов сам Костенко это не скажет? Тоже мне, мужик! Девчонку послал, — возмутился Витя. — Хочешь, я с тобой к ней схожу? А то как бы она сдуру тебе чего обидного не наговорила. Это же Костенко! Она о себе мнит, а тут ее поперли как собачонку, нагадившую на ковер, из квартиры…
— Давай, — обрадовалась Маша. — Спасибо!
— Ну, дела, — проговорил Булатов. — И кто пойдёт в «Прожектор» взамен Светки?
— А давайте Гальку Романович отправим! — ехидно улыбаясь, предложил Ираклий. — Она так на Костенко обижена после комсомольского собрания… Представляешь, как она светиться будет от счастья, если окажется в «Прожекторе», из которого выгнали Костенко?
— Ой, подерутся бабы! — покачал головой Витя. — Романович, чувствую, такие торжествующие взгляды на Костенко станет кидать, что та на нее точно набросится!
— А и давайте, — согласился Давыдов. — С Романович приятней будет работать, чем с Костенко.
— Да ладно тебе. Мы же нормально с Костенко работали, правда, мужики? — высказался Лёха Сандалов.
Я говорить ничего не стал. Леха — человек очень наивный. Очень многое, что другие замечают, мимо его носа проходит. Ладно, наберется опыта, поумнеет. Пока что он любит весь мир и всех людей априори считает хорошими. В этом отношении ему даже позавидовать можно, так жить намного легче, чем если разбираешься в человеческой природе и постоянно ждешь от людей очередной подлянки.
— Да ладно, чёрт с ней, с Костенко и ее разборками с Самедовым. Мартин, ты с нами сегодня работать пойдешь? — переключился на другую тему Булатов.
— Конечно. Только у меня одежды нет с собой рабочей.
— Ну, начинается, — недовольно проворчал наш староста.
— У меня, зато, спортивная форма с собой есть, — сразу исправился Мартин.
— Альфредо, а ты, кстати, поработать не хочешь? — спросил итальянца Лёха.
— Я бы поработал, но по другому профилю, — ответил тот недовольно. — Только желающих никак не найду мне компанию составить.
Он выбирал слова, пока с нами оставалась Маша. Но как только она ушла на раздачу взять себе обед, он сразу заговорил открытым текстом.
— Я, наверное, даром тратил время, пытаясь познакомиться с той красоткой из нашего дома, — пожаловался он, — ребята, помогите с кем-нибудь другим познакомиться.
— Ну так а зачем ты ломился в закрытые ворота? — рассмеялся Булатов. — Ты не там рыбу ловил. Девчонок полно! Приходи к нам, мы тебя быстро с кем-нибудь познакомим. Поесть принеси, выпить, мы тебя представим нашим девчонкам, и будет у тебя девушка. А если импортное что-то принесёшь из «Берёзки»… Знаешь, что за «Берёзка»? — уточнил Булатов. Альфредо кивнул. — Вот! Если импортную выпивку и конфеты принесёшь, у тебя, даже, две девушки будут.