Выйдя на улицу и открыв капот Вартбурга для пущей конспирации, мы встали рядом.
— У тебя с нашей мамой все еще проблемы, я верно понимаю? — серьёзно взглянул он на меня.
— Ну да, а есть что сказать? — напрягся я. — Слушай, и машину заведи, а то вдруг Загит за нами смотрит.
— Точно, — поспешил он сесть в машину. Я сел рядом.
— Да что-то мать сегодня расспрашивала и расспрашивала про тебя. Слово за слово, чуть про Регинку ей не рассказал, к счастью, вовремя остановился и на другую тему разговор перевел. И такое разочарование на её лице было, ты бы видел! Как мне это не понравилось…
— Молодец, что не рассказал, — задумался я. — Это совсем не для кормящей матери новость. А в том, что теща поспешила бы ей рассказать, я не сомневаюсь, и два младенца бы её не остановили, — взглянул я на него. — Спасибо, Марат, — протянул я ему руку, и мы попрощались.
Он уехал, а я сел во дворе на лавке переварить услышанное. Итак, что мы имеем? Тёща, с завидным упорством, продолжает собирать на меня компромат. Получается, разрыв с Загитом её уже не пугает? Почему? Она что, не выполнила его условий и понимает, что развод неизбежен? И это не из-за меня, и не из-за Руслана. Ага… Значит, с Рафиком не получилось помириться? А Загит, интересно, уже об этом знает? М-да… Если он уйдёт от тещи, тоже плохо. Она вообще пойдёт вразнос, её ничего больше не будет останавливать. Придется предпринимать какие-то жесткие меры.
А я-то думал, что она останется жить с Загитом, и планировал пригрозить ей рассказать Загиту про ту историю с ее сестрой и ее агрессивной атакой на беременную Галию с наглым требованием сделать аборт… Хотел ее сделать шелковой под такой угрозой. Но, если она с Загитом разойдется, плевать ей будет на такие угрозы. Придется просто не пускать ее на порог, да не отвечать на ее телефонные звонки. Галия будет расстраиваться, конечно, но она у меня умница, поймет, что ради семьи это сделать необходимо.
Ещё эта дурацкая история с Региной. Я уже про неё благополучно забыл, а люди-то, оказывается, всё помнят. Рано или поздно и до Галии дойдёт. Надо ей рассказать, что ли? А то, ведь, сто процентов, не тёща расскажет, так другая какая-нибудь «добрая душа».
Вспомнилась история с Пашей Сатчаном и его бывшей молодой секретаршей. Вот, хорошо бы при Сатчанах эту историю с Региной Галие выложить. Чтобы Римма с высоты своего личного опыта ей что-то сразу подсказала или посоветовала. Ну а что — побуду немного манипулятором. Из самых лучших побуждений.
Плохо только, что Сатчан вообще про эту историю узнает. Хотя нет, не плохо… Одно дело — если бы просил его о помощи в самый разгар тех событий. Другое — рассказать о сложной истории, которую разрулил, да прямо при жене, чтобы ему было понятно, что никакой любовницы у меня точно не было… Да, надо так и сделать.
Москва. Комната Ксении Мишиной.
Ксюша вернулась из поездки в деревню поздно вечером в воскресенье. Не спеша помылась, воспользовавшись тем, что большинство соседей уже спали. Вернулась к себе и принялась задумчиво расставлять свои холсты. Поздняя осень… Деревья голые, трава засохшая, снег уже кое-где лежит, небо бледное, тучи серые… Природа в таком же настроении, как и сама Ксюша. Перед поездкой кошки на душе скреблись, а вернувшись, она почувствовала ещё большую тоску и одиночество. Иван уехал в свою Болгарию. Никому нет до неё никакого дела…
Понедельник в университете начался с сенсации.
— Мужики, все за мной! — потребовал Ираклий перед началом занятий и увёл нас подальше от группы. Затем, оглянувшись, чтобы точно никого постороннего рядом не было, выпалил:
— Я знаю, почему Костенко вышвырнули из «Комсомольского прожектора»!
— Ну же, рассказывай! — с нетерпением попросил Булатов.
— У Регинки Быстровой с Самедовым шашни! — пафосно выдал Ираклий и посматривал на нас победно, оценивая нашу реакцию.
— Ничего себе! — ошалело проговорил Лёха.
— А откуда такая информация? — спросил я, искренне заинтересованный. Потому как если все так, то расклад получается не очень хороший. Регина настропалила уже Самедова против Костенко, но и про меня точно не забудет. Нужен мне очередной геморрой на ровном месте? Ответ прост — нет!
— Ой, тут целая история! Иду мимо кабинета Самедова, смотрю — Костенко явно подслушивает у его дверей. Да так в себя ушла, что вообще меня не заметила! Прошел дальше, переждал, она убежала. Вернулся к двери, сам послушал — а там очень и очень специфические звуки!
— Так а откуда ты узнал, что там Регина была? Вдруг он свою секретаршу драл? — спросил Булатов.
— Ну а что я, дурак? Не догадался отойти снова и подождать, кто откуда выйдет? Регина и выскочила через пару минут. Воровато так огляделась, одежду огладила на себе очень характерным жестом, да и была такова.
— Ну, теперь, всё понятно, — спокойно сказал я. — Костенко на собрании красиво соскочила, подставив Быстрову, а та её за это наказала руками Самедова.
— Посредством другого органа Самедова! — заржал Ираклий и подмигнул нам.
— Я другого не пойму, — сказал Булатов, — почему Костенко на собрании со всеми вместе порицание не объявили? Мы же все видели, что она была первой заводилой в тех слухах…
— Лучше бы объявили, — заметил Ираклий. — Там же без занесения в личное дело было. А сейчас у неё будет запись об отстранении из «Прожектора» за недостойное поведение, да? — посмотрел он на Витю Макарова.
— Ну, так Самедов Маше сказал, — подтвердил тот.
— Не, — возразил я, — не будет у неё в личном деле такой записи. Она же не просто так белая и пушистая после собрания осталась. Её выгораживали специально, вспомните, как ей первой слово дали… Там кто-то просил за неё руководство университета. Декана, как минимум. Я чётко видел, как он Жанну просто-таки заставлял первой именно Костенко слово дать.
— А кто его просил? — не понял меня Лёха.
— Родители, скорее всего, — пожал я плечами. — Если они договорились с деканом, значит, имеют вес. А кто у Костенко родители? Кто-нибудь знает?
— Понятия не имею, — ответил за всех Булатов.
— А как узнать? — полюбопытствовал Ираклий. — Она ж как партизан, ничего о себе не рассказывает.
— Что не рассказывает, уже о многом говорит, исходя из того, как легко на декана надавили. Кажется, я знаю, как разузнать. Методистам всё про всех известно. А вы, — посмотрел я на Булатова и Танию, — должностные лица. Придумайте что-нибудь… Думаю, нам точно стоит знать. Учитывая наш с ней конфликт, чтобы как минимум не распределиться к ее маме или папе на работу.
— Далеко вперед думаешь, — приподнял уважительно брови Булатов, — и это очень правильно!
Москва. ЗИЛ.
Придя утром на работу, Ксюша узнала от коллег, что ей обзвонились на прошлой неделе.
— Это что у тебя за кавалер такой настойчивый появился, а, девонька? — озабоченно спросил старый художник Иннокентич. — Я ему раз сказал: звоните в понедельник, так он опять позвонил. Я ему и второй раз сказал, раз такой непонятливый.
— Это кто же такой? — удивилась Ксюша. — Может, Рамаз? Он как говорил, с акцентом?
— Нет, вроде, — пожал плечами старик. — Хотя, я уже и вижу хреново, и слышу.
— Ну, да… И Рамаз почти без акцента говорит, — кивнула Ксюша.
Минут через пятнадцать зазвонил телефон. Это, и правда, был Рамаз. Он невероятно обрадовался, услышав её голос.
— Ксюша, милая, я так волновался, думал, может, с тобой плохое что случилось. Ты не заболела?
— Рамаз, всё в порядке, — улыбнулась Ксюша, приятно удивившись его беспокойству о ней. — Я на природу ездила рисовать.
— О, ты такая умница! А я так скучал… буду рад, если дашь возможность посмотреть твои работы. Давай встретимся сегодня вечером?
— Давай, — согласилась польщённая девушка и они договорились, что Рамаз встретит её у проходной завода после работы.
Никакой вины перед Иваном она не чувствовала. Это после их ссоры он взял и уехал в свою Болгарию, не попрощавшись? Не попытавшись наладить отношения? Вот пусть там со своими мумиями любовь и крутит!
Москва. Лубянка. Кабинет заместителя председателя КГБ СССР.
Вернувшись из санатория в Минводах, в который он попал из-за ухудшения здоровья в результате катастрофической ситуации с пожарами вокруг Москвы, Вавилов взялся за текущие дела и вызвал полковника Воронина. В санатории он занимался только неотложными делами и сейчас хотел ознакомиться с двумя последними докладами Ивлева.
Воронин принёс оба текста и Вавилов тут же, при нём, начал читать.
— Насчёт Прибалтики это он, конечно, дерзко, — задумчиво заметил зампред, — но есть в этом здравый смысл… А? Что скажешь, Павел Евгеньевич? Там же, реально, полно народу, что советскую власть ненавидит. Все верно парень сказал, не добили мы там лесных братьев. Мне, сказать по правде, самому не понятно, зачем мы так хорошо снабжаем этот регион? Так-то мысли у твоего парня верные, там непочатый край работы с врагами советской власти. А способ избавиться от них, открыв на месяц границы… Хороший способ, на самом деле, но наверху никогда его не одобрят.
— Николай Алексеевич, мы ещё взяли у него дополнительно несколько пояснений по Западной Украине и республикам Кавказа, — положил перед зампредом несколько листов Воронин.
— А, давай-давай, — подхватил пояснения Вавилов и принялся читать. Потом задумчиво посмотрел на Воронина. — И что ты обо всём этом думаешь?
— По Западной Украине? — догадался тот. — А что тут думать? Всё так и есть.
— Ладно… Эх, жаль, что не дадут нам решить самим эти вопросы… Что ещё было?
— Технические средства в управлении хозяйством, — положил перед зампредом следующий доклад Воронин.
Вавилов не спеша ознакомился, задумчиво перекладывая листы.
— Павел Евгеньевич, а что ты сам думаешь насчёт ОГАС? — посмотрел он на Воронина. — Удастся её внедрить?