У Елены Яковлевны всегда стол отменный, так ещё Галия принесла свой рулет, внутри которого были варёные яйца. Когда хозяйка нарезала его, получилось очень красиво, к нашему с Галией удовлетворению. Я принёс бутылку грузинского вина, у Михаила Андреевича была приготовлена бутылочка, тоже грузинского, Леонид Прокофьевич тоже пришёл не с пустыми руками, крымское вино приволок, и перед нами встала дилемма, с чего же начать? Под шутки-прибаутки предоставили хозяину решать. Остановился он на крымском.
Между тостами Леонид Прокофьевич выбрал себе новые покупки из работ обоих художников. Мы с женой присутствовали как на выставке при этом процессе. Конечно, художники попытались не продать, а подарить, но он им этого не дал сделать.
– Я вас друзьями считаю. А друзья друг друга не разоряют! К тому же куда мне эти деньги за пьесы девать, если честно…
Потом мы с народным артистом получили возможность поговорить по делу. Мне было очень приятно с ним общаться. Никакого гонору, никакого отношения свысока! Он выслушал меня и сказал, что ничего сложного в работе драматурга нет.
– Можно учитывать технические возможности конкретной сцены, а можно не учитывать. Просто, помни, что быстро поменять декорации в театре невозможно, – рассказывал он мне. – Декораций не должно быть много, то есть у тебя всё действие происходит в одном помещении, максимум в двух. Дальше, количество героев пьесы тоже важный вопрос. Надо понимать, какая труппа в театре, сколько у них актёров. Если ты растягиваешь во времени действие, то надо больше актёров, например, герой в молодости один актёр, герой через двадцать лет другой актёр. Одного и того же актёра долго гримировать надо каждый раз, понимаешь?
– Ну, так-то всё понятно, – кивнул я.
– Далее. Зритель должен быть всё время в напряжении, нужна интрига, неожиданная развязка, желательно, комичные ситуации, но только если это уместно. Не стоит сильно умничать. А, и еще важно – не любит современный зритель стихи. Именно в пьесах, сами-то по себе они очень популярны…
– Ну, до стихов я ещё не дорос, – рассмеялся я.
– Ну, я на всякий случай, – развёл он руками. – А то никогда не знаешь. На вид – приличный человек. А потом как достанет свои стихи, да как начнет читать…
Мы оба посмеялись. Ну а кому не попадался на жизненном пути доморощенный поэт, вообразивший себя новым Пушкиным? Но скучный, как дохлый осел.
– А что по оформлению?
– Оформление, это последний вопрос, – махнул он небрежно рукой. – Вот тебе образец, посмотри, там ничего сложного.
– Спасибо, – выдохнул я.
Да, не каждый профессионал высшей пробы так будет с новичком говорить. Никаких попыток набить себе цену. Внушить, что это не юного ума дело. Что умнейшие люди десятилетиями к этому идут. Нет, просто – дерзай парень, я верю, что ты сможешь, ничего сложного в этом и нет. Зауважал я драматурга, зауважал… Вот у него точно будет своя мощная школа из молодежи, которая его будет уважать и восхвалять… может, уже и есть.
Леонид Прокофьевич принёс мне напечатанный на машинке текст какой-то пьесы. Подготовился. То есть, ему заранее сказали, с какой просьбой от меня он столкнётся, и он счёл необходимым поделиться своим опытом. – Спасибо, – ещё раз произнёс я и взглянул, при этом, и на него, и на художников.
– Ты пиши, если что-то будет не так, худрук исправит, подскажет, – ободряюще похлопал меня по плечу Леонид Прокофьевич. – Все когда-то с чего-то начинают.
– Да, и поговорка «Первый блин комом» не просто так появилась, – добавила Елена Яковлевна, – не стоит пытаться сразу сделать что-то на профессиональном уровне. Люди всю жизнь этому учатся, и если не получится сразу так же, то это нормально. Главное – пытаться! Не сдаваться! И однажды…
– Я понимаю, – кивнул я.
Меня благословили… И теперь ещё больше хочется сделать сразу хорошо, а не фигню какую-то. Поеду-ка я, пожалуй, в театр знакомиться с труппой. Кто у них артист, кто актёр, кто певец, а кто танцор.
Блин! Стихами заговорил! Это плохой признак…
Долго задерживаться в гостях не стали, у всех предновогодние хлопоты. А к нам ещё и Ксюша зайти собиралась ближе к вечеру.
Ирину Леонидовну с Иваном мы тоже пригласили к нам встречать Новый год. И Анну Аркадьевну. Женщины то и дело ходили туда-сюда, дверь не запиралась в принципе. Ахмад мою гирлянду к ёлке приладил.
Ксюша пришла и помогла Галие елку нарядить, мы с Загитом малышей на руках в этот момент держали. Им уже по три с половиной месяца, любопытно всё яркое потрогать. Сейчас они ещё у нас на руках, а вот через год нужно будет что-то думать. Иначе ёлка долго не продержится.
Что еще хорошо, что Тузик в этом году вел себя солидно. В отличие от прошлого года, когда они с котом охотились на пару за елкой, делал вид, что ее и нету. Я, конечно, сразу не поверил, понаблюдал за ним. Только когда он улегся под ней и заснул, и успокоился. Да уж, двортерьер, а по уму многих породистых собак обскачет!
Обсудили с Ксюшей роспись стен в детском доме. Она реально воодушевилась этой возможностью. Хотела приступить чуть ли не сразу после Нового года. Сказал ей, что, поскольку не знал, согласится кто-то или нет этим заняться, то не обсуждал ещё роспись стен ни с комитетом комсомола, ни с директором детского дома. Она реально расстроилась. Пообещал ей в первый же рабочий день в новом году этим заняться.
Она поужинала с нами и засобиралась домой. Мы с женой вышли к лифту её провожать. И тут надо было Ивану выйти покурить…
Глава 8
Москва. Квартира Ивлевых.
Иван явно не ожидал увидеть нас всех. Промычал что-то нечленораздельное… Похоже, он выпивший! Уже празднует?
– Привет, – проговорил он, протискиваясь между нами.
– Привет, привет, – скороговоркой ответила Ксюша и повернулась к лифту.
– Как дела? – не отставал Иван от бывшей.
– Всё хорошо, спасибо, – ответила она, не поворачиваясь к нему.
– А что ж ты одна? Где твой джигит?
Ксюша таки повернулась, и так на него посмотрела, как будто ей под дых дали. Но тут очень вовремя приехал лифт и она поспешила уехать, ничего не сказав.
– Блин, Иван, – вырвалось у меня, и я побежал на первый этаж, посмотреть, что там с Ксюшей.
Сверху слышал, как Галия набросилась на соседа с упрёками. Спустился я быстрее лифта. Ксюша вышла бледная, с поджатыми губами.
– Всё нормально? – спросил я, заглядывая ей в глаза.
– Нормально, – резко ответила она. – На дураков не обижаются.
– Это правильно, – с облегчением выдохнул я. – Аккуратней там, на улице скользко, смотри под ноги.
Она вышла из подъезда, а я поднялся к нам на этаж, где Галия до сих пор чихвостила обескураженного Ивана за бестактность и бесцеремонность. Он только что от неё узнал, что Ксюша и Рамаз давно расстались и, похоже, чувствовал себя последним хамом. Во всяком случае, рука с сигаретой у него заметно подрагивала.
Галия высказала ему всё, что о нём думает и с гордой осанкой скрылась у нас в квартире.
– Видишь, как бывает, – развёл я руками, глядя на соседа.
– Я ж не знал, – оправдываясь, ответил он, заметно протрезвев. – Что же ты не сказал?
– Ну, а зачем я буду говорить, если ты не спрашиваешь? – поднялся я к нему на несколько ступеней. – Вы же расстались… К чему мне рану бередить?
Он кивнул, согласившись со мной, и прикурил ещё одну сигарету.
– Что там на раскопках? – решил я отвлечь его.
– Всё. Закончили, – ответил он. – Ребята наши попросили оставить им там палатку на новогодние праздники, хотят там молодёжной компанией Новый год встречать.
– Холодно, наверное, будет, – удивился я.
– Здрасьте, – недоумённо взглянул он на меня. – Там же печь!
– Точно! Вот они себе устроят там отдых на природе на три дня! Щедрый подарок ты кому-то устроил.
– Да ладно, пусть молодёжь отдыхает, – махнул Иван рукой, словно говоря – мол, пусть, хоть, кому-то будет хорошо.
Ну а что поделать, дружище? – подумал я. – Сейчас, скорее всего, в твоих отношениях с Ксюшей ничего уже не исправить. Да и ты действуешь так, чтобы она, несмотря на беременность, не жаждала иметь с тобой ничего общего… Обиделся, дело понятное, но надо как-то повзрослее все же…
Понимающе похлопал его по плечу и пошёл домой.
А у нас дым стоял коромыслом, женщины что-то парили, жарили, пекли. Предпраздничная суета наполнила дом. Заразился от всех атмосферой ожидания чего-то чудесного. В семнадцать лет это совсем несложно, гормоны зашкаливают, и радоваться так легко, когда ничего не болит, не ломит, не ноет… Чего же не верить в чудеса?
В большую комнату на завтра уже притащили откуда-то ещё один стол. Там уже стояли тарелки, стаканы, бокалы, вилки, ложки.
– Завтра останется только табуретки принести, – сказала Анна Аркадьевна, взглянув со счастливой улыбкой на Загита, и тот с готовностью кивнул. Ну, ясно, откуда стол!
Зазвонил телефон, и он взял трубку.
– Доча, тебя к телефону, – заглянул он в нашу спальню, где Галия с Ириной Леонидовной занимались малышами.
– Давай, я тебя подменю, – предложил я. – Такая суматоха, – сказал я Ирине Леонидовне, когда жена выбежала из комнаты. Андрюшку надо было покатать на мячике и мы с ним занялись зарядкой.
– Нас Маша Шадрина с бабушкой к себе в гости первого января пригласили к трём часам, – вернувшись, сообщила жена. – Витя тоже будет.
– Да? Ну, пойду поговорю с мамой, попрошу нас отпустить, – уступил я ей место у гимнастического снаряда.
Мама с Анной Аркадьевной охотно согласились остаться с детьми в понедельник, о чём я и сообщил сразу же жене.
Вскоре Загит собрался было ехать к себе в общежитие, чтобы было где уложить бабушку с Трофимом. Но Анна Аркадьевна запротестовала и предложила бабуле свою вторую комнату.
– А Загит и Трофим в детской переночуют, – обрадовалась мама.
Остаток вечера допечатывал записки для Межуева и побольше с Тузиком погулял.
Тридцать первого декабря день начался с почтальона, принесли телеграмму с поздравлениями от Рафика. Вскоре пришла на подмогу Никифоровна, но у наших женщин к праздничному столу почти всё уже было готово. Все занимались нарядами, бигудями, кто ногти красил, кто туфли подбирал. Дети всю первую половину дня были на нас, мужчинах.