Все обращали внимание на хорошие условия труда, на чистоту. Для одной женщины НТП выражался в том, что здесь «много света».
Над кем-то коллектив посмеялся, один парнишка разухабистый, что на старом месте грузчиком работал, что на новом, никакого прогресса при переходе с одного места работы на другое не заметил.
Одну девушку зал поддержал чуть ли не аплодисментами, на старом месте она работала швеёй и училась на вечернем, а на новое место перешла уже технологом. Вот эта девчонка очень неплохо описала, чем её старая фабрика отличалась от этой новой.
Очень порадовало, что большинство сотрудников понимало, о чём у нас идёт речь и активно участвовало в разговоре. Надеюсь, оправдал их ожидания. Мне поаплодировали, и просили приезжать ещё. Перевёл все стрелки на руководство, которое уже ожидало меня у сцены.
– Как это у вас получается? – удивлённо спросил меня председатель профкома. – Из любого вопроса или выкрика из зала выкрутиться обратно в тему лекции?
– Я тоже заметил, это удивительно, – поддержал его главный инженер. – Какой бы вопрос ни был, ответ будет продолжением лекции.
– Это опыт, – улыбнулся я, хотя сам за собой этого никогда раньше не замечал.
Они вдвоём проводили меня на вахту, попрощались очень тепло и вручили мне тот самый черный брутальный чемодан с двумя пряжками. Заметили, похоже, что он мне понравился.
– Вот спасибо! – обрадовался я и положил его на заднее сиденье к себе в машину. Ну, я знаю к кому обратиться, чтобы у него колесики появились!
***
Москва. Центральный «Детский мир».
Елизаров моментально оказался перед Сарой. Он и так-то доставал ей только до ключиц, а встав на две ступени ниже оказался ей чуть ли не по пояс.
– Тьфу! – с облегчением взглянул он на подбежавшую Галию и показал ей на левую ногу девушки, где на чулке расползлась огромная дыра.
Сара начала всхлипывать, прикрываясь пальто, но стрелки прямо на глазах спускались всё ниже при малейшей попытке пошевелиться.
Елизаров поговорил с девушками и сообщил Галие, что ничего страшного, у них в гостинице есть ещё чулки.
Но Сара присела и прикрыла ноги пальто.
– По центру Москвы в рваных чулках? – с сомнением посмотрела на переводчика Галия. – И времени у нас впритык. Минут двадцать отсюда до гостиницы, подняться, переодеться, минут десять до театра. Мы не то что осмотреть театр не успеем, мы на спектакль можем опоздать.
– Такси поймаем, – предложил Елизаров.
– Мы тут с мужем как-то ловили такси, – с сомнением ответила Галия. – Минут двадцать ловили, если не больше.
– А что делать-то? – заметно разволновался Елизаров.
– Новые чулки купим, – ответила Галия.
– Где мы их сейчас купим?! – откровенно начал паниковать он. – Это же дефицит!
– Пошли, покажу, – уверенно повела Галия всю их компанию к главному входу в магазин.
Достав из кошелька талон на январь, она показала его дежурному милиционеру и прошла к неприметному лифту, ведя за собой иностранок и переводчика.
– Повезло, что у тебя есть талон. – шёпотом сказал ей в лифте Елизаров.
– Случайно вышло, – так же шёпотом ответила Галия.
Она не сомневалась, что, покажи он милиционеру свое КГБ-шное удостоверение, их бы пустили без всякого талона, но он явно не хотел его светить. Так что да, повезло…
Позвонив в закрытую секцию на самом верхнем этаже, она поздоровалась с открывшей сотрудницей, прошла внутрь и громко произнесла:
– Товарищи, выручайте! На кону честь страны! Ведем иностранцев в Большой театр, а у девушки вот что случилось! – показала она на разорванный чулок Сары.
К ним тут же подошла та сотрудница, что впустила их, и ещё одна. Сразу просчитав нестандартность ситуации, и убедившись, что девицы иностранки, они очень любезно усадили всех на стулья и с помощью Елизарова выяснили, какой Саре нужен размер чулок. Минут через десять принесли несколько пар.
– Это просто чудо, что нашёлся сорок второй размер! – зашептала Галие сотрудница магазина. – Кто это, хоть, такие?
– Это британские фотомодели. Спасибо вам огромное! – ответила она, расплатилась за обе пары и вручила их Саре, кивнув на примерочную кабинку.
Той объяснять дважды не пришлось, она моментально скрылась за шторкой и вскоре вышла оттуда, заметно повеселев.
– Ну, вот! Теперь можно и в Большой театр, – улыбнулась Галия Саре, а сотрудницы и несколько покупателей с облегчением рассмеялись.
Иностранки, сверкая улыбками, поблагодарили советских продавщиц и попрощались. А Елизаров каждой сотруднице пожал руку и проследил, чтобы девушки на радостях не забыли свои коробки с сувенирами.
– Фух, я уж думал, срыв программы, – честно признался Галие Елизаров, когда они уже шли по проспекту Маркса вслед за возбуждёнными моделями, разглядывающими во все глаза убранство одной из центральных Московских улиц. Галия в ответ счастливо улыбалась.
Что здорово – и талон при мне остался! – думала она. – Продавщицы молодцы, вошли в ситуацию и выручили просто так. Радеют за престиж СССР!
***
Москва. Оздоровительный комплекс завода «Полёт».
– Товарищи, пока Ивлева нет, хотел с вами посоветоваться, – начал Сатчан. – У него шестнадцатого день рождения, знаменательная дата…
– Двадцать лет? Или ему уже двадцать пять? – спросил Осипов.
– Восемнадцать, Владислав Гаврилович, – слегка смутившись, ответил Сатчан.
– Как восемнадцать? Вы серьёзно? – не поверил тот.
– А вы не знали? – с сомнением посмотрел на него Войнов.
– А кто мне говорил? Выглядит он старше…
– Выглядит-то он на свои, – заметил Захаров, – но думает, как взрослый.
– Так что с днём рождения? – напомнил Сатчан, вставая у двери в раздевалку. – А то он сейчас придёт уже. Я ему специально время на пятнадцать минут позже назвал, чтобы мы решить успели.
– Когда у него, говоришь, шестнадцатого? – уточнил Бортко. – Время есть ещё подумать. Но ты прав – на такую дату нужно расстараться. Полезен он нам, и много еще пользы принесет.
– Все верно. Подумаем, – кивнул и Захаров.
– Эх, где мои семнадцать лет? – воскликнул Ригалёв.
– А по кладу этому будем сегодня обсуждать? – спросил Осипов, – я статью прочитал, солидно так выглядит. Большие кругляши…
– Будем, Ивлеву поручено сделать доклад, – сказал Захаров.
– Забавно вышло. Мы думали на выезде, что по земле ходим, в которой будем наши ценности хранить, а ходили по древнему золоту и серебру, – улыбнулся Бортко, – в котором лучше всего наши активы и хранить при возможности.
– Да уж! – задумчиво поднял брови Захаров.
***
Приехал на завод «Полёт» и посигналил перед воротами. Интересно, пропустят меня? Сегодня первый раз с машиной. Но пароль «В баню» одинаково хорошо сработал и на воротах.
Подъехал к оздоровительному центру и пошёл внутрь. Из комнаты отдыха выглянул Сатчан.
– О, приехал уже? Как дела? – улыбнулся он.
– Слушай, иди сюда, – поманил я его к себе, воспользовавшись тем, что рядом никого больше нет. – У нас ЧП. Ганин в больнице.
– А что случилось? – перестал улыбаться он.
– Некая Марьяна мне сообщила, что он неудачно поскользнулся и сломал обе ноги. Во-первых, что за Марьяна? А во-вторых, это как надо поскользнуться, чтоб обе ноги сломать? Ты не слышал случайно, Ганин не запойный?
– Да кто бы его терпел в горкоме, если бы жестко пил? – ошарашенно посмотрел он на меня. – Вряд ли… Наверное. А Марьяна – это его человек, он сам её привёл.
– С ней, получается, о наших делах можно говорить?
– Можно, конечно, – озадаченно смотрел на меня Сатчан. – Надо бы навестить Ганина в больнице, и с врачом его лечащим поговорить… В каком он состоянии был?
– Мне съездить? – сразу уточнил я.
– Давай я с Бортко поговорю сначала. Может, там и без этого все всё знают. Только нас почему-то забыли посвятить.
– Угу, – кивнул я, соглашаясь.
Мы вошли в комнату отдыха, где накрыт был стол. У меня аж в желудке что-то завыло с голодухи. Целый день пляски с бубнами, а поесть некогда было. Поздоровался со всеми, кто там был и сел за стол.
– Скажи, это ты сегодня в типографии Ганиным интересовался? – спросил, глядя на меня, Бортко.
– Да, – тут же перестал жевать я. – А что?
– Да заместитель его перепугалась, звонила, что ходит там кто-то, вынюхивает.
– Марьяна? – уточнил я.
– Марьяна, – кивнул Бортко.
– Хорошо, что не стал у неё ничего расспрашивать, – рассмеялся я, – Волновался, убрали ли они всё лишнее. Хотел было сам пойти проверить, но вовремя передумал. А она, значит, вам бросилась звонить? Представляю, что бы она сделала, если бы я по цехам пошёл!
– Милицию бы вызвала, – рассмеялся Сатчан.
– Все на месте? – сел за стол вошедший Мещеряков. – Можно начинать?
Это что ещё за новости? С каких пор Мещеряков заседания открывает?
– Товарищи, к сожалению, вынужден вас огорчить, среди нас завелась крыса, – оглядел он нас всех тяжёлым взглядом. – Это директор нашей типографии Ганин. Продавал нашу продукцию налево, да внаглую, большими партиями. Профилактическая работа с ним проведена. Думаю, через некоторое время он вернётся к работе и будет после этого работать честно.
Мы молча переглянулись с Сатчаном, выслушав доклад Мещерякова. Вот тебе и запойный… Хотя он уже и так поплатился должностью в горкоме, а крысятничать не перестал. На что рассчитывал? Что всегда всё будет с рук сходить? Может, у Захарова и Бортко и сошло бы. Но, как выясняется, не у Мещерякова. Этот, судя по всему, готов выполнять поставленные перед ним задачи всеми доступными способами. Но вряд ли это решение его личное… Обратил внимание, что ни Захаров, ни Бортко глазом не повели… А остальные, также задумчиво, как и мы с Сатчаном переглядываются.
Ну, что ж, товарищи, с почином вас! Наша группа начинает приобретать чёткие контуры. В каком-то плане так даже лучше. Анархия никогда никого до добра не доводила. И Ганин, авось, теперь в чувство придет, и остальные на будущее выводы сделают. А то если крысятничать можно без последствий, то и стучать на своих тоже можно… А что жестко Мещеряков поступил – то не так и жестко. В девяностые такой вот Ганин при первой попытке крысятничать с ходу надел бы деревянный фрак. А тут ему уже третий шанс дали, получается… Первые два раза словами убеждали, теперь, может, тем способом, который он все же будет уважать.