Галия ничего не сказала, и едва я остановился, тут же выскочила из машины:
— Семен Денисович! Что-то случилось?
Я тоже дверцу приоткрыл, но пока не вылезал. Странно все это…
— Галия, здравствуйте! Могу я переговорить с вами наедине?
— Вот так, на улице, в темноте? — растерялась жена, — может, к нам пройдем? Чайку организуем?
— Я недолго, и домой уже сразу и поеду…
— Ну что же… Паша, а ты домой иди. Валентину Никаноровну отпустить надо.
На маньяка режиссер не походил ни разу, так что я запер машину да и пошел домой. Любопытно, конечно, было, что у него там произошло такое, что потребовалось к нам приезжать, но сразу ничего в голову не пришло, а дома сразу захватила обычная рутина. Дети не спали, Валентина Никаноровна сразу мне их передала, едва разулся, а сама домой поспешила. Малыши обрадовались папке, загугукали, а я занялся тем, что делал только наедине с ними — продолжил учить их говорить «мама». Надеюсь, уже скоро один из них Галию порадует…
Галия пришла быстро, минут через десять, прервав, само собой, наше тайное занятие по изучению первого и самого важного слова. Только палец показал сыновьям, прижатый к губам, мол, не выдайте меня, когда входная дверь хлопнула.
— Ну что, родная, в гости заходить отказался?
— Ага, — односложно сказала Галия.
— И в чем там вопрос, что он так поздно приехал?
— Да я так поняла, что он давно уже приехал, нас просто долго ждал, — только и сказала жена, не дав конкретный ответ.
Так… Это становится интересно… Какие-то тайны.
Молча вышел к жене. Взглянул на нее вопросительно.
И тут она поднесла палец к губам. Точно также, как я только что сыновьям показывал. Я аж оглянулся — у меня что там, видеокамера скрытая стоит в гостиной, и жена за нами подглядывала? Тут же опомнился — 1973 год, какая еще скрытая видеокамера! Все никак не могу забыть технологии из двадцать первого века, что были тогда обыденностью, а сейчас верх фантастики…
И тут звонок в дверь.
— Передумал и пришел, видимо, все же. Чайку сейчас поставлю, — сказал я, отправляясь на кухню. Ну а что, режиссёр же гость моей супруги, пусть она его и встречает.
Но Галия тут же крикнула.
— Паша! Это к тебе. Яков Романович!
Чайник горячий оказался, так что не стал его снова на огонь ставить, поспешил к входной двери.
— Яков Романович! Добрый вечер! — поприветствовал я соседа.
Поздоровавшись, он сказал:
— Ну что, Паша — пришел поздравить. В эту субботу премьера твоей пьесы! — сказал он, улыбаясь.
— Ого! — сказал я.
— Ого! — сказала Галия из комнаты.
— Так что ждем драматурга, уже вполне состоявшегося драматурга, раз премьера вот-вот, в 19.00 8 сентября.
— Так… А прикупить билеты, чтобы родственникам раздать, можно в кассе?
— Зачем покупать, Паша? — пожал плечами сосед и протянул мне тонкую пачку контрамарок. — Вишневский попросил тебе передать. Пьеса твоя, так что приглашай гостей, сколько нужно.
— Спасибо! — искренне поблагодарил я. — Чайку с нами попьете?
— Ой, нет. Устал, как собака, на работе. А вот после премьеры не откажусь, и не только чайку.
— Ага… А как у вас принято драматургу проставляться актерам?
— Да просто у нас можно все сразу после премьеры и организовать. Принеси несколько бутылок выпить, да колбасы какой на закуску…
— Принято! — сказал я. — Спасибо еще раз за благие вести!
Попрощались. Закрыл дверь. Галия стояла взбудораженная.
— Это завтра с утра тебе всех нужно обзванивать и приглашать! — сразу заявила она, — а список сегодня же составим. Вот, Машину бабушку надо точно не забыть пригласить!
— Хорошо, — согласился я, но мне сейчас больше неожиданный визит Шаплякова покоя не давал, — а что по поводу…
И я поднес палец к губам.
— Ой, а давай детей оденем и выведем на улицу прогуляться! — неожиданно сказала Галия.
Я покосился на окно. Темень. Ну да, самое время детей на прогулку выводить. Но мысль понял и стал помогать одевать малышей. Они, конечно, удивились, распорядок дня им известен. Но против точно ничего не имели, радостно загукали. А уж как Тузик обрадовался!
И кажется я, со всеми этими неожиданными тайнами Галии по поводу Шаплякова, начал уже и догадываться, о чем речь может пойти… Вспомнил, о чем с Дианой как-то разговаривал…
Вышли на улицу. Покатили коляску подальше от дома по настоянию Галии. И она начала мне рассказывать.
— Понимаешь, оказывается, Шапляков переживал, что ко мне КГБ может прийти! — сказала Галия.
И сделала драматическую паузу. Ну да, замужем за драматургом, все же. Теперь уже точно, раз дело до премьеры дошло…
— Почему может КГБ прийти? — выдал я реплику, которую жена от меня ждала.
— По поводу одной шведки. Я тебе не помню, рассказывала или нет, но в Болгарии я со шведкой познакомилась. Захотела с ней английский язык потренировать. Шапляков тогда разнервничался очень, потому что шведка всякие нехорошие вопросы задавала. Ну я и перестала с ней общаться. А сегодня он приехал и сказал, что его КГБ по поводу этой шведки расспрашивало. Он даже помогал им ее в материалах киносьемки нашей искать…
— И как, нашел? — спросил я, потому как все остальное мне уже Диана пересказала.
— Нашел, сказал. Но это не главное. Он сказал, что не стал им говорить, что я со шведкой беседовала. Прикрыл. Но не уверен, что остальные члены группы, если к ним тоже пришли, не растрепали про меня… Скорее даже уверен, что кто-то да рассказал. Вот и велел готовиться к визиту из КГБ. Продумать, что надо говорить… Ой, Паша, я боюсь! Тем более, там же муж Белоусовой работает! А я еще не успела тебе рассказать, что эта выдра снова устроила Морозовой сегодня! Вернее, даже не сегодня, а сегодня Морозова неприятности из-за этого схлопотала! Как ее ругали, ты бы знал!
У меня от такого неожиданного перехода аж в голове что-то заискрилось.
— Погоди, родная, про Белоусову, давай вначале разберемся с этим шведским сюжетом. Сразу к тебе вопрос — а Шапляков не был против, что ты мне все расскажешь?
— А, он так обреченно рукой махнул — мол, вы же все равно мужу все расскажете! Просил только, чтобы я тебя попросила никому это не говорить, а то он сильно рискует, подписал что-то там в КГБ, что молчать будет. И ни в коем случае в квартире это не обсуждать, я потому тебе ничего и не могла сказать… Так что со мной будет, Паша? Меня что, в КГБ прямо с работы заберут? А муж Белоусовой не сможет это использовать, чтобы со мной счеты свести?
О как! Да Шапляков, похоже, неплохо разбирается в прослушке. Ничего такой режиссер, интересные у него познания. Или у нас вся интеллигенция автоматически прослушки в квартирах боится? Не могу товарищей интеллигентов за это осудить, учитывая, что совсем недавно она у меня у самого стояла… Да я, кстати, теперь и сам могу ведь тоже интеллигенцией считаться. Самой что ни на есть кондовой. Драматург я или нет, в конце концов? Еще и в помине журналистики не было, а пьесы уже вовсю сочиняли и в театрах ставили.
— Да не нужно тебе вообще ничего бояться и ждать каких-либо неприятностей, — махнул я рукой, — КГБ просто выполняет свою работу по поиску шпионов. Ты вот к шпионам как относишься?
— Очень плохо, — ответила жена.
— Правильный ответ, если кто спросит — никак не отношусь!
Жена недовольно надула губки.
— Паша, ситуация-то тревожная. А ты шутки шутить…
— Еще раз тебе авторитетно заявляю — расслабься и не трясись, как этот твой Шапляков — ничего тебе не угрожает от КГБ. Как и ему, кстати, тоже. Слишком он палку перегибает.
Минут пятнадцать еще гуляли, и вроде бы жену я убедил, что бояться ей нечего. По крайней мере, она заметно расслабилась, когда домой к подъезду вернулись. Смотрю — а неподалеку «Волга» черная незнакомая стоит. И сразу же мысль тревожная — а не КГБ ли это приехало к Галие поболтать на ночь глядя?
Но ясное дело, что никаких офицеров у нашей квартиры не оказалось. В принципе, я говорил Галие то, в чем был уверен. Диана должна была убедительно обосновать своему куратору, что против того, чтобы Галию хоть как-то расспрашивали по этому делу. Ну и после недавнего косяка, когда комитет передо мной дачей извинился за то, что меня какой-то ретивый «старший офицер» потревожил — думаю, последнее, что им в голову придет — подсылать к моей жене кого-то для таких разговоров…
Составили с женой списки тех, кого приглашать в театр будем. Контрамарок у нас оказалось на два десятка человек, так что решили все и использовать… Не пропадать же добру.
Детей уложили, сели с женой на кухне чаю попить. Последние дни так стало получаться, что мы как-то в конце дня так или иначе с ней выгадываем хоть немного времени, чтобы пообщаться вдвоем спокойно, обсудить события дня, поделиться эмоциями. Заметил, что в умиротворенное состояние впадаю от таких спонтанных посиделок. Да и тему шведки и КГБ закрыли, Галия мне поверила и перестала по этому поводу волноваться… Но тут же нашёлся, правда, другой повод для тревоги…
— Так за Морозову беспокоюсь сильно, — сказала вдруг Галия, когда, обсудив кого приглашаем в «Ромэн», перешли на рабочие вопросы.
— А, ты же начинала говорить, что там у вас что-то случилось! — припомнил я. — Так за что там у вас Морозову ругали?
— Да, представляешь, опять Белоусова, гадина такая, подставила Ольгу Вениаминовну и весь наш отдел, — возмущенно ответила жена. — Я вообще в шоке от ее наглости. Сегодня собрание было по подготовке к визиту чехословацкой делегации. Все руководители отделов доклады представляли. А Белоусова приказ спрятала, и мы про делегацию не знали ничего. Ольге Вениаминовне начальник слово дает, а она вообще ничего не понимает, о чем речь… Потом уже, когда ее отругали и она в отдел вернулась с совещания, мы нашли приказ на столе в бумагах спрятанный.
— Так это тот же финт получается, который Белоусова тогда с тобой проворачивала, когда ты на конкурс в Бухарест собиралась, — вспомнил я.
— Именно! — энергично кивнула Галия. — Я поэтому сразу и догадалась и Морозовой подсказала, где искать приказ. Только поздно уже. Федосеев разозлился страшно. Грозил Ольге Вениаминовне выговором, а то и чем похуже.