Попрощались, положил трубку.
Что творится-то вообще? А что тогда за награда у Гусева будет на комсомольском собрании? Чертовщина какая-то. Похоже всё же, что грамот будет две штуки и от разных организаций. Или Гусев вообще не о грамоте говорил, а о какой-то другой награде?
Ну ладно, подожду до комсомольского собрания, там уже точно узнаю. Подумал даже Гусеву позвонить, уточнить, но тут же махнул рукой. Не настолько важная эта тема. Если там какая-то грамота для меня, то просто возьму её, поблагодарю всех, и на этом дело и закончим. Какая, в принципе, разница, от кого и какая грамота? Особого толку с них, кроме как в личное дело приложить, и нету. Тем более вряд ли та грамота, что мне будет вручена на комсомольском собрании, будет весомее, чем грамота от Комитета партийного контроля, которую мне дадут на партсобрании. Вот это всем грамотам грамота. Такую в кабинете не стыдно у себя будет повесить, когда рабочее место появится официальное.
Пока размышлял, не так и далеко отошел от телефона, как тут вдруг снова звонок. Так что тут же после первого звонка и поднял трубку.
– Господин Павел Ивлев? – спросили меня женский голос с отчётливо ощутимым акцентом…
– Да, – ответил я.
– Здравствуйте! Я второй секретарь посольства Японии в СССР Харуко Есиоко.
Отлично! Звонить из посольства Японии могут только по одной причине, которую мы уже обсудили с Ганиной и Румянцевым. Надеюсь, у них будет всё же японское пиво на том приеме, на который они меня хотят пригласить.
Японка между тем продолжила:
– Господин посол просил уточнить у вас, будет ли у вас возможность посетить приём в нашем посольстве, посвящённый фотовыставке в честь национального японского праздника Осенней листвы?
– Да, госпожа Есиоко, я с удовольствием посещу ваше мероприятие. Не подскажете, где и во сколько оно будет проводиться?
– Предварительно вечером 24 октября. Раз вы изъявили ваше согласие, за которое я вам очень благодарна, мы пришлём вам официальное приглашение почтой, в котором, при необходимости, время будет уточнено. Пожалуйста, продиктуйте нам свой домашний адрес.
Продиктовал адрес. Попрощались с японкой. Я положил трубку телефона.
На дипломатических приемах в прежней жизни я был нечасто, пару раз всего. И те были региональные, в московских я рылом не вышел поучаствовать. Главное, что вдруг вспомнил, что по протоколу на дипломатические приёмы можно же с женой прийти. А это очень хорошо! У Галии, получается, вскоре будет первый выход на дипломатический фуршет. А то ей Диана навезла всякие супермодные платья от дизайнеров, а у неё и случая не было их надеть, кроме Паланги и работы. Да и будет потом, что рассказать той же Морозовой. Главное, конечно, чтобы не в присутствии Белоусовой, но на такую глупость моя жена, я думаю, уже не способна. Просто скажу ей, чтобы она Морозову предупредила, чтобы та не болтала. Начальница Галии, я думаю, уже вполне доказала, что достойна доверия с нашей стороны. Ещё, думаю, конечно, можно Галие разрешить Маше рассказать и её бабушке. Вот уж кто точно не удивится походу на дипломатический фуршет. Разве что тому, что нас с Галией туда вообще пригласили, но это уже другой вопрос. Заодно и статус наш подымем в глазах Маши и Виктории Францевны... Мол, хотя мы и провинциалы недавние, но мы тоже не лыком шиты, что-то такое японцы в нас вон заметили…
Пришла Галия, я сразу ей первым делом и говорю:
– Рад тебе сообщить, что нас с тобой пригласили в японское посольство на их праздник, посвящённый… Кажется, осенней листве, как бы странно это ни звучало. Точное название, правда, не запомнил, но в приглашении, по идее, должно быть.
– Чего? – спросила меня Галия насторожённо. – В японское посольство? Листву праздновать осеннюю? Это как вообще?
– Ну, дело в том, что, насколько меня предупредили из газеты «Труд», им понравилась моя статья про советско-японские отношения. Вот они из-за неё мной и заинтересовались. А в посольствах постоянно проводятся всякие мероприятия, на которые приглашают как дипломатов из других посольств, так и различных граждан из страны пребывания посольства.
– Нет, ну я про это что-то слышала, конечно, – растерянно сказала Галия, – но я думала, там кто-то типа ректора МГУ или того же Гришина присутствует. Но представить, что нас с тобой позвали… Кстати, а я тут вообще причём? Если тебя пригласили как журналиста?
– По дипломатическому этикету я имею право привести с собою жену. Некоторые, кстати, наглеют настолько, что и детей с собой приводят. Но для этого надо быть очень полезным человеком для посольства, потому что вот так вот приведёшь деточек, они там всех на уши подымут, а в следующий раз тебя почему-то больше не пригласят. Ну и тем более у нас дети совсем малые, так что в нашем случае этот вопрос даже не обсуждается. Идем вдвоем, только ты и я.
– Ты точно ничего не путаешь? – спросила меня жена, всё ещё не в силах поверить в услышанное.
– Да что тут путать-то? Пара пустяков. Сходим, поулыбаемся там всем, вежливо поздороваемся с кем нужно, заведем новых знакомых… И заодно покушаем там блюд из японской кухни. Я вот планирую приналечь на японское пиво. Охмелеть с него всё равно невозможно, а вкус у него интересный. Если не будешь пить ничего другого, то я тебя тоже им угощу. Да и что там другое пить, вообще? Саке, что ли? Гадость страшная, на очень редкого любителя. Вряд ли оно тебя вообще заинтересует.
Галия растерянно улыбнулась. Да уж, шокировал я ее так шокировал…
Глава 11
Москва, квартира Ивлевых
Галия долго ещё ходила задумчивая после неожиданного для нее приглашения в японское посольство, а потом спросила:
– А где ты пил вообще это японское пиво?
– В ГДР кто-то угостил. – уверенно соврал я.
– А сакэ?
– Фирдаус как-то налил, купил в «Березке» попробовать.
– А мне в Болгарии и Румынии хоть бы кто предложил что-то экзотическое попробовать… – вздохнула жена. – Вино да вино… Такое же, как у нас, только бутылки другие.
– Ну так на японском приеме и откроешь счет экзотическим напиткам, – пожал я плечами.
– Тоже верно! – улыбнулась жена и занялась домашними делами.
Я работал у себя в кабинете, когда услышал звонок в дверь. И крик Галии:
– Паша, открой, я с малышами сейчас занята.
Направился к двери. Открыв, увидел перед собой Якова.
– Привет, Павел, – сказал он. – Догадайся, по какому поводу я к тебе пришёл…
– Билеты от Боянова?
– Да, всё верно, Боянов просил передать тебе два билета в Большой театр на завтра. Завтра же вы можете пойти в Большой театр?
– Яков, в Большой театр мы пойти можем всегда, – ответил я, и цыган рассмеялся. – И передай, пожалуйста, Михаилу Алексеевичу, что я очень благодарен за билеты!
– Передам. Как жена, как дети? – спросил он. – Всё в порядке?
– Да, спасибо большое. А у тебя как?
– Да всё так же.
– Ну и хорошо, – ответил я. – А у нас домашний пирог есть. Вкусный. Не желаешь угоститься?
– Ой, нет, Паша, извини. Спасибо за приглашение, еле на ногах стою. Все, о чем мечтаю, на диван упасть дома… Весь день сегодня репетировали новую постановку. А там же половина – это танцы.
И он грустно хмыкнул.
Ну да, – подумал я. – Даже если умеешь и любишь танцевать, это не означает, что после целого дня танцев будешь радоваться по этому поводу.
– Ну ладно, – сказал я. – Надо будет как-нибудь всё равно всё-таки пересечься.
– Как-нибудь с радостью, – развёл руками он в стороны, и на этом мы попрощались.
***
Москва, квартира Ивлевых
Часов в девять вечера зазвонил телефон. Подошёл, снял трубку. Услышал мужской голос с акцентом. Где-то я такой уже акцент слышал...
– Господин Павел Ивлев, добрый вечер.
Посольство очередное, что ли? Но буквально через секунду после этой мысли вспомнил, где такой акцент слышал – да у Фирдауса нашего!
– Добрый вечер, – ответил я.
– Это Нурек, сотрудник торгпредства. Звоню сообщить, что господин Фирдаус эль Хажж собирается на днях приехать обратно из Италии в Москву. Он мне позвонил и поручил спросить у вас: может быть, какие-то конкретные подарки нужны из Италии?
– Да даже и не знаю, – честно сказал я, удивлённый услышанным. С чего это вдруг Фирдаус возвращается обратно? Когда буквально не так давно и уехал. Не иначе какие-то проблемы у них там, в Италии, начались.
Впрочем, это нормально для любого серьёзного бизнеса. Не случайно бизнесмены в летах мрут как мухи от инфарктов и инсультов – то одно, то другое, то третье… Не каждый человек это может выдержать.
– Если необходимо, вы подумайте, я перезвоню через полчаса и запишу ваши пожелания, – предложил мне собеседник.
– Хорошо, спасибо, подумаю. Буду очень признателен за повторный звонок, – сказал я, положил трубку и аккуратно заглянул в гостиную, стараясь не нашуметь.
Галия пошла минут пятнадцать назад детей укладывать. И поскольку никакого шума не было, скорее всего, они должны были уже заснуть, и, возможно, она просто с ними там и прикорнула. Так оно и оказалось, дети сопели в кроватках, а жена лежала на кровати. Впрочем, шум двери её тут же и разбудил.
Дверь даже не скрипела, так, тихонько шуршала, но Галия, в отличие от детей, на этот звук чутко реагировала. Поднялась аккуратно с кровати и вышла ко мне в коридор, запахивая халат.
– Что такое, Паша? Что-то случилось? Я вроде звонок слышала сквозь сон.
– Да звонил мне подчинённый Фирдауса. Рассказал, что тот скоро в Москву снова приедет из Италии и спрашивает нас, какие подарки привезти. Договорились с ним, что он через полчаса перезвонит, чтобы мы могли подумать над подарками. Есть у тебя какие-то пожелания?
– Конечно, есть, Паша, – тут же сказала Галия, и я понял, что сделал всё правильно, договорившись с арабом на повторный звонок. – Колготки, пусть привезёт побольше колготок. Мой размер Диана знает, но пусть прихватит ещё и колготки для мамы твоей, и для Анны Аркадьевны тоже… Ой, пусть побольше действительно привезёт. Я тогда ещё и Морозовой отнесу, и при Белоусовой подарю ей эти колготки. Пусть та слюной обольётся, гадина такая ядовитая. Может, сама от своей слюны отравится.