Аутоиммунный протокол
АИП, или аутоиммунный протокол, – специальная диета, ЯКОБЫ направленная на уменьшение выраженности аутоиммунных реакций.
Является продолжением – и ужесточением – так называемой палеодиеты. Дословно – палеонтологической, то есть адаптированной к рациону палеолита.
В основе традиционной палеодиеты и ее ответвлений лежит гипотеза о палеодефиците – синдроме пониженного качества жизни и склонности к различным заболеваниям. Это, кстати, не медицинский, а антропологический термин.
Теория предполагает, что если вернуться к еде пещерных людей, то аутоиммунные заболевания будут остановлены.
Все бы ничего, но у теории этой есть целый ряд слабых моментов.
1. У пещерных людей тоже были аутоиммунные заболевания.
Неандертальцы страдали от артрита, болезни Крона и псориаза. А их диета состояла в основном из мяса.
2. Мы не можем знать наверняка, чем питались люди палеолита.
Питание людей доисторического периода сильно отличалось от того, как питаются последователи палеорационов сегодня. Растительную основу их рациона могли составлять папоротники или рогоз – где их найти сегодня?
У нас есть очень усредненные данные о питании охотников-собирателей.
На останках зубов неандертальцев обнаруживаются следы круп и клубневых растений – то, что запрещает палеодиета.
3. Исследования и их результаты, на которые ссылаются сторонники АИП, не выдерживают никакой критики.
Какому исследованию мы поверим?
• Многоцентровое – проводится в разных больницах/центрах/городах.
• Рандомизированное — в исследовании участвуют одинаковые по возрасту, полу, стадии заболевания группы. В одной используется АИП, в другой не используется.
• Слепое – тот, кто оценивает результат – активность воспаления, – не знает, из какой группы исследуемый. Оценивающий человек/эксперт – объективен.
• Контрольная группа – сравниваем результаты в двух группах: одна на АИП, другая – ест что хочет.
• Двойное слепое – сами исследуемые тоже не знают, они в группе с диетой по АИП или в контрольной, без ограничений в продуктах (например, невидимая еда из тюбиков).
Все эти исследования показали неэффективность ограничений при аутоиммунных заболеваниях.
4. Глютен раздражает стенки кишечника только лицам с глютеновой энтеропатией или целиакией.
Остальным ограничивать его не нужно.
5. Ограничение сахара – не остановит синтез в организме глюкозы.
В цикле Кребса и из аминокислот, и из жиров, и из углеводов она может и будет синтезироваться. Никуда без нее: глюкоза – главная энергетическая валюта организма.
И все-таки почему на АИП пациентам может быть легче – несмотря на все то, что я сказала выше?
1. Самовнушение.
Эффект плацебо никто не отменял. Если прилагать массу усилий и очень верить, может показаться, что становится лучше. Только эффект этот временный.
2. Волнообразное течение заболевания.
Стало легче не из-за АИП, а просто совпало с «хорошей фазой» в развитии болезни.
3. Медикаментозное лечение, которое параллельно применяется с АИП, дало свои результаты.
Базисные препараты накапливаются постепенно и выводятся медленно, у них нет эффекта «здесь и сейчас».
4. Аутоиммунные антитела могут снижаться «сами собой».
Мы, как правило, не отслеживаем их. И не ставим себе целью лечения их снижение. Зато сторонники АИП с радостью приписывают случайное снижение аутоантител ограничению продуктов. Забывают об одном: аутоантитела не связаны с активностью заболевания.
Помимо отсутствия эффекта от аип, есть и опасные осложнения от его применения.
Разберем почему.
Аутоиммунный протокол предусматривает отказ от:
• глютена – мы договорились, что исключать его нужно только тем, у кого есть непереносимость или целиакия, в чем их разница? При непереносимости у пациента есть жалобы (вздутие, боли и т. д.), но слизистая кишечника не повреждается;
• молочных продуктов – неплохого источника кальция, что очень важно при аутоиммунных воспалительных заболеваниях;
• рафинированного сахара – цикл Кребса обойдет это ограничение легко;
• зерновых – источника «правильных» углеводов;
• бобовых – источника растительного белка;
• пасленовых – демонизация «зазря»;
• яиц – источника животного белка и аминокислот;
• кофе, алкоголя – ну ладно, можно и без них;
• масла, орехов и семян – источника полезных жирных кислот.
АИП наплодил много авторских вариаций, что еще более расширяет последствия подобных экспериментов. Вот она, коллекция антинаучных проявлений АИП:
• «отдых кишечнику»;
• «пустые калории»;
• «обработанные продукты»;
• пищевые триггеры;
• демонизация еды: токсичный потенциал еды – как вам?
Последствия АИП.
1. РПП – расстройство пищевого поведения, орторексия – состояние, когда люди зациклены на выборе «правильных» продуктов.
2. Пациенты не добирают жиров, астенизируются (ослабевают), происходит ослабление организма, дефицит веса, очень нежелательные при аутоиммунных заболеваниях.
3. Дефицит продуктов, богатых кальцием и белком, приводит к хрупкости костей.
4. Недоедание, жизнь впроголодь приводит к воспалению слизистой желудка, кишечника.
Истории с последствиями АИП я вижу все чаще. И меня невероятно тревожит новая версия о том, что аутоиммунный протокол подходит не только людям с соответствующими заболеваниями и нарушениями.
Не верьте в это, пожалуйста. Берегите себя.
В завершение расскажу вам историю об аутоиммунном протоколе и преданной ему молодой девушке.
История 20Перелом, анемия, язва и другие подарки аутоиммунного протокола
Прием ревматолога непредсказуем. Сегодня в моем кабинете звучат обличительные речи новой пациентки, совсем еще юной:
– Ваши клинические протоколы убивают людей! Они все под копирку! Никакого индивидуального подхода!
Ох, как часто я это слышу! А пациентка продолжает негодовать:
– Они мне желудок убили! И кости! И костный мозг задавили…
У меня как раз есть пара лишних минут, поэтому я не прерываю этот, увы, предсказуемый и неоригинальный поток жалоб. Точнее, даже не жалоб, а… упреков и претензий.
– А что привело к нам, Алиса Сергеевна?
– Да гастроэнтеролог прислал! Сказал проконсультироваться с вами. Что мне есть, чего не есть. А откуда вам знать-то…
– Та-а-ак. А беспокоит что?
Я вижу припухшие суставы на руках у совсем молодой женщины. Уже прилично деформированные.
– Ну вот видите же, руки болят. И ноги тоже болят.
– Так, боли в кистях и… стопах. – Осматриваю стопы, они припухшие. – А чем лечитесь?
– Держу диету, – с гордостью смотрит на меня Алиса.
– И… все? – аккуратно переспрашиваю я.
– Да! – не менее гордо, а даже где-то и дерзко отвечает Алиса.
– И диагноз уже выставлен, правильно? – продолжаю я расспрос, аккуратненько.
– Конечно. Ревматоидный артрит.
– А терапию еще какую-то… предлагали? Кроме диеты.
– Вашу эту химию? – Брови Алисы изогнулись в дугу. – А то!
– А… вы? Принимали?
– Попила три месяца. И бросила! Мне к тому моменту полегчало от протокола аутоиммунного. Сложно, но я держу его до сих пор. – Чувствуется, что Алиса гордится собой. Из последних сил.
– И… давно вы на этом… протоколе?
– Уже три месяца! – Гордости в Алисе прибавляется. – Немногие так долго держатся.
– Что-то я не вижу, чтобы вам было… хорошо. Суставы припухшие. Болят? С утра скованность сколько длится?
– Ну, мне осталось немного потерпеть. Сейчас у меня по плану дополнительная схема – вывести токсины и антитела. И все успокоится.
Я честно старалась. Расписала, чем грозит соблюдение таких длительных и строгих ограничений в диете. И что эти старания тщетны – ревматоидный артрит не успокоится от таких мер.
Алиса нервно дергала плечиком все время моей консультации. И нетерпеливо ждала, пока я записывала рекомендации в историю болезни.
Через год у нее случился перелом. Узнала я об этом случайно.
Коллеги-травматологи на планерке докладывали о пациентке, которая умудрилась в двадцать семь лет сломать шейку бедра. Словно старушка восьмидесяти лет. И гадали, как исхитриться и установить штифт – уж больно кости хрупкие.
– Это все ваш остеопороз и гормоны! – погрозили мне пальчиком травматологи.
– Ревматологи, срочно проконсультируйте травматологов! Что за безобразие творится? – тут же последовало указание свыше.
– А что она принимает? – интересуюсь у коллег.
– Ну… что-то ваше… – разводят они руками.
Когда выяснилось, что пациентка уже была у меня, мне досталось счастье идти в травматологию.
#это_же_ваша_пациентка – вот такой итог.
Я узнала Алису по дерзким бровям. И характерному движению плечиком, с которым она развернулась в мою сторону.
Она весила 35 кг. Тоненькие ручки-прутики. Мышц не было вообще.
Глаза, казалось, занимали пол-лица, как у героинь аниме. Кожа не просто бледная – голубая.
– Здравствуйте! – Честно сказать, я оторопела. Мне стало ее так жалко… Воробышек маленький… Ее бы упорство да в мирных целях!
– Здравствуйте, Елена Александровна! – У нее в глазах все тот же вызов.
– Как вы… себя чувствуете?
– Ну как видите – не очень. Травматологи не берут на операцию! Сказали, без ревматологов не возьмут.
Еще бы, у Алисы в анализах СОЭ под сто!
– А что суставы?
– Ну…. Тоже не очень. Мне вот обезболивающие капают… Только не сильно легче.
Конечно, какие там обезболивающие поборются с аутоиммунным пожаром.
– Алиса, а эндокринолог, диетолог или нутрициолог… Вы не проходили? Вам бы рацион скорректировать.
Алиса смотрит на меня как на умалишенную.
Расписываю терапию – базисный метотрексат в половинной дозе (вес у Алисы – как у подростка), кальций, витамин D, восполнение белка – они тоже в жутком дефиците.
Прошу травматологов выполнить дообследование, пока пациентка «на койке». ФГДС и ФКС: такая потеря веса и диета – что там будет…
На следующей же планерке меня «обрадовали».
– Елена Александровна, в травматологии ЧП. Пациентка ваша (ага, моя!) с желудочным кровотечением попала к хирургам. Открылась рвота с содержимым «кофейной гущи».
М-да… вот как ее теперь лечить…
Иду к хирургам, они требуют коррекцию терапии для «вашей девочки».
– Это все вы! – встречает меня Алиса упреками. – Это все ваши стандарты и стереотипы!
Надолго Алисы не хватает, силы кончились. Молчит. Но смотрит на меня с ненавистью.
Смотрю листы назначения: «мои» назначения – ни гормоны, ни метотрексат – еще не успели назначить. Сообщаю об этом Алисе – и, главное, ее маме. Пришлось вызвать – хорошо, что она указана доверенным лицом в истории болезни.
Мама Алисы смотрит на меня с тревогой и… надеждой.
Я подытоживаю ситуацию: язва желудка. Анорексия (Алиса уже осмотрена психиатром). Перелом. Дефицит кальция, белка и железа. Вот такой итог аутоиммунного протокола и отсутствия лечения ревматоидного артрита.
– Доктор, да я сама в ужасе! Что мне с ней делать? Как наркоманку привязывать? Ловить?!
Я пожимаю плечами.
– Возможно, стоит обсудить это с психиатром, психологом… Раз мы с вами не справляемся. Она мне и диклофенак просит передавать ей тайком. Не берут ее местные обезболивающие.
– А вы приносите?
– Ну… да, – признается уставшая мама.
– Наталья Борисовна, так нельзя. Сочетание нескольких обезболивающих одновременно и вызвало кровотечение.
– Ой… – Теперь мама выглядит еще и виноватой, и испуганной. Но лучше уж так, чем будет втихаря таскать диклофенак дочке. Вместо того…
Вместо чего? Как бы мне сделать маму своим эффективным союзником?
– Алиса, я не буду вас уговаривать. Даже не ждите, – прихожу снова в палату к пациентке.
– И не надо, – снова коронное движение плечиком.
– Но написать свои рекомендации и проговорить я обязана. Понимаете?
– Валяйте, – жмут плечиком норовистые 30 кэгэ.
– Базисная терапия – пока чуть мягче, чем метотрексат, из-за желудка. Контроль анализов. Разнообразие белка. На данном этапе – лечебное питание.
– Там глютен!
– А у вас непереносимость?
– Конечно! – Снова этот взгляд, на дурочку-доктора.
– И как она проявляется?
– Болью в суставах, – объясняет Алиса мне свои «дважды два».
– А на биопсии есть подтверждение? Антитела сдавали?
– Нет, но… Это не имеет значения. Я знаю! Я читала!
У Алисы все-таки случилась нестабильность конструкции, которую наколдовали травматологи. Она ждала квоту в Саратов, когда у нее… появился воздыхатель. Парень из палаты напротив.
Симпатия оказалась взаимной. И мы с мамой Алисы решились воспользоваться этим обстоятельством.
Дима был взят нами в аккуратный плен. Сначала я, а потом и мама подкарауливали нашего Ромео и вздыхали на тему здоровья Алисы. Ему хватило ума не передавать наши разговоры предмету своих воздыханий.
Ей он писал стихи – нескладные, но очень романтические. С планами на ближайшие полвека и предложениями жить долго и счастливо.
Обещал поехать за ней на повторное протезирование. Но в обмен просил все-таки принимать препараты.
– Алиса, ну а в парке как гулять будем? Я, конечно, могу тебя и на коляске катать. И… на руках носить… Но мне больно на тебя смотреть.
И вы знаете, любовь сделала с Алисой то, что не смогли я, ее мама и современная медицина.
Алиса снизошла до моих назначений. И до назначений психиатра. И диетолога.
Да, чуда не произошло: Алисе пришлось спротезировать практически полбедра, и хромота осталась. Но мелкие суставы зашевелились. Она даже вернулась к любимому рисованию и стала зарабатывать этим на жизнь.
К сожалению, чуда не произошло и в отношениях Алисы и Димы – в конце концов она отвергла его ради более экстравагантного воздыхателя. Но терапию не бросила. Что уже неплохо.