– Только что. Вчера.
– А этот федеральный агент, о котором ты рассказывал, когда ему доставили повестку?
– Я не уверен, что ему вообще ее доставили. Но документ был у Валенсуэлы вчера.
– А еще фальшивая повестка, которую состряпал Фулгони для той девушки, связанной с прошлым жертвы.
– Для Кендалл Робертс, да.
– Есть мысли, почему он сыграл «под дурачка» для нее, а для тебя нет?
– Понятия не имею, – пожал плечами я. – Подозреваю, он знал, что я бы понял, законна повестка или нет. А она не адвокат, поэтому могла и не понять. Он бы сэкономил на регистрации. Я слышал про адвокатов, у которых такое прокатывало.
– На мой взгляд, неубедительно.
– Ну, больше я…
– Выходит, они выписали первые повестки спустя шесть месяцев после подачи иска? Говорю тебе, если бы я так же вел дела в магазине, то вмиг обанкротился бы и вылетел на улицу. Своевременным выполнением процедуры такое уж точно не назовешь.
– Да сыночек Фулгони не отличит свою задницу от…
На середине фразы я запнулся – перед глазами на секунду появилась неуловимая общая картина.
– Возможно, эти повестки были не первыми…
– Наконец до тебя начинает доходить, – кивнул Зак.
21
Я попросил Эрла подбросить меня до бульвара Олимпик, что в Сенчери-Сити, – надо было съездить в офис Слая Фулгони. Потом устроился с чистым блокнотом, рисуя схемы по делу об убийстве Глории Дейтон и ходатайстве о выдаче постановления «хабеас корпус» Гектора Мойи. Довольно скоро я разобрался, что эти два дела переплетались, словно двойная спираль. Я увидел общую картину.
– Босс, вы уверены, что адрес правильный?
Оторвавшись от схемы, я выглянул в окно. Эрл притормозил «линкольн» перед рядом таунхаусов во французском провинциальном стиле. Мы еще не выехали за пределы бульвара Олимпик и находились в восточной части Сенчери-Сити.
Судя по почтовому индексу и проставленным штемпелям, адрес верный. Но увиденное разительно отличалось от величественных башен на аллее Звезд, которые представляли себе люди, когда думали о юридической фирме в Сенчери-Сити.
Впрочем, сам я частенько работаю на заднем сиденье своего авто…
Выпрыгнув из автомобиля, я направился к двери, затем попал в крохотную приемную с потертым ковром. Он брал начало от стойки администратора и раздваивался, указывая путь к дверям слева и справа. На двери слева значилось незнакомое мне имя. А на двери справа стояло имя Сильвестра Фулгони. Не исключено, что Слай-младший делил офис с каким-то другим адвокатом. Возможно, и секретарь у них был общий, хотя в данный момент стойка администратора вообще пустовала.
– Эй! – позвал я.
Никто не ответил. Я взглянул на документы и письма, грудой лежавшие на стойке, и сверху заметил фотокопию графика судебных заседаний Слая-младшего. За месяц – раз-два и обчелся. Работы у Слая было маловато – во всяком случае, работы, которая требовала бы его присутствия в зале суда. Я заметил, что меня он включил в расписание для дачи показаний на следующий вторник; записей относительно Джеймса Марко или Кендалл Робертс не было.
– Ау! – снова позвал я.
Ответа не последовало. Я подошел к двери в кабинет Фулгони, прислонил к косяку ухо. И ничего не услышал. Я постучал, подергал ручку. Дверь оказалась не заперта. За огромным, богато украшенным рабочим столом, который свидетельствовал о лучших временах, сидел молодой человек.
– Простите, я могу вам помочь? – спросил он, явно недовольный вторжением.
Молодой человек закрыл ноутбук, но не встал. Я сделал два шага вперед.
– Я ищу Слая-младшего, – сказал я. – Это ты?
– Извините, я принимаю только по записи. Вот запишитесь, тогда и возвращайтесь.
– Но секретаря нет.
– Мой секретарь обедает, а я сейчас очень за… Постойте-ка… Ты – Холлер? Я прав?
Он вперил в меня палец, а другую руку положил на поручень кресла, словно готовясь вскочить и удирать. Я поднял ладони, демонстрируя, что оружия нет.
– Я пришел с миром.
Лет двадцати пяти, он изо всех сил старался отрастить сносную бородку и носил толстовку с эмблемой клуба «Доджерс». Совершенно очевидно, что в суд он сегодня не собирается, а может, не собирается и завтра, и послезавтра.
– Чего ты хочешь?
Я сделал еще пару шагов к столу. Этот великолепный гигант – очевидно, пережиток со времен отца, когда он стоял в более приличном кабинете – занимал слишком много места. Я выдвинул один из стульев, выстроенных перед столом, и сел.
– Не садись.
Я уселся.
– Ладно. Что у тебя?
Я благодарно кивнул и улыбнулся. Потом указал на стол.
– Симпатичный, – сказал я. – Наследство от старика?
– Послушай, что тебе нужно?
– Я же сказал, что пришел с миром. Почему ты нервничаешь?
Слай шумно выдохнул:
– Не люблю, когда ко мне вламываются. Это адвокатская контора… А, кому я это говорю, у тебя ведь даже кабинета нет.
– Никуда я не вламывался. Секретаря нет на месте. Я позвал, а потом просто толкнул дверь.
– Повторяю, она на обеде… Вообще, что тебе надо? Изложи цель визита и вали.
Он с чувством рассек воздух ладонью.
– Слушай, – сказал я. – Я пришел, потому что начали мы неудачно, и я приношу свои извинения. Был виноват. Я обращался с тобой – и с твоим отцом, – словно мы в этом деле противники. Вряд ли стоит продолжать в том же духе. Поэтому я решил наладить мир и посмотреть, можем ли мы друг друга выручить. Я раскрою свои карты, если вы не станете прятать ваши.
Он покачал головой:
– Нет, так не пойдет. У меня есть дело, у тебя есть… что там у тебя есть. Но вместе мы не работаем.
Я наклонился, пытаясь удержать зрительный контакт.
– Слай, основания для исков у нас схожие. Твой клиент Гектор Мойа и мой клиент Андре Лакосс только выиграют от нашего сотрудничества и обмена информацией.
– Сомневаюсь, – пренебрежительно покачал головой Фулгони-младший.
На стене висели дипломы в рамочках. Такой мелкий шрифт сложно было разобрать на расстоянии, но вряд ли я имел дело с воспитанником университета «Лиги плюща». Я решил выложить кое-какие мысли, которые пришли мне в голову в машине.
– Моего клиента обвиняют в убийстве Глории Дейтон, играющей очень важную роль для вашего ходатайства. Однако я считаю, что он невиновен.
– Поздравляю. Это не наша забота.
Я начал подозревать, что его «наше» относилось не к нему и Гектору Мойа. Имелась в виду команда Фулгони – мистер «Сидит» и мистер «Свободен». Только мистер «Свободен» был не в состоянии отличить habeas corpus – предписания о явке арестованного в суд – от corpus delicti – состава преступления. Я говорил не с тем. Но решил не останавливаться и задать ему главный вопрос. Вопрос, который родился в моей голове, когда я сделал шаг назад и увидел общую картину.
– Ответь на один вопрос, и я уйду. В прошлом году ты пытался вручить повестку Глории Дейтон, пока она еще была жива?
Фулгони категорически замотал головой:
– Я не стану обсуждать с тобой наше дело.
– Ты попросил Валенсуэлу ее доставить?
– Говорю же, я не намерен…
– Мы ведь можем друг другу помочь!
– Тогда обращайся к моему отцу, попробуй убедить его. Я не имею права что-либо с тобой обсуждать. Тебе лучше уйти.
Я не двинулся с места, по-прежнему поедая Слая взглядом.
– Уходи, пожалуйста.
– Кто-то до тебя добрался, Слай?
– Добрался до меня? Ты о чем?
– А зачем ты подделал повестку, которую Валенсуэла должен был вручить Кендалл Робертс?
Он поднял руку и зажал переносицу, словно пытаясь унять головную боль.
– Черт возьми, я больше слова не произнесу!
– Ладно, тогда я побеседую с твоим отцом. Звони ему и поставь на громкую связь.
– Я не могу вот так просто взять и позвонить. Он вообще-то в тюрьме.
– Почему нет? Он прошлой ночью говорил со мной по телефону.
Брови Слая удивленно поползли вверх.
– Ну да, когда я был с Триной.
Его брови снова выгнулись дугой, затем вернулись на место.
– Вот видишь. Он может звонить только после полуночи.
– Да ладно, у него есть сотовый. У половины моих клиентов есть. Вот уж, черт возьми, секрет.
– Да, но в Викторвилле используют глушитель. Знакомый отца его отключает, но только после двенадцати. И если у твоих клиентов есть телефоны, то ты должен знать, что сам им позвонить не можешь. Только исходящие. Когда безопасно.
Я кивнул. Он был прав. Почти в каждой тюрьме сотовые телефоны были распространенным контрабандным товаром. И многие исправительные учреждения вместо того, чтобы полагаться на их обнаружение в ходе постоянных досмотров полостей тела и тюремных камер, применяли блокираторы сотовой связи, которые исключали саму возможность использования этих телефонов. Очевидно, у Старшего в дружках имелся охранник – скорее всего охранник, которому за эту дружбу платили, – и в ночную смену он имел доступ к выключателю. Следовательно, звонок от Слая-старшего прошлой ночью был простым совпадением. Он меня не отслеживал. Но это значило, что отслеживал кто-то другой.
– Как часто он тебе звонит? – поинтересовался я.
– Так и сказал!.. – отреагировал Слай-младший. – Все, мы закончили.
Наверняка Старший звонил каждую ночь и диктовал список текущих дел на следующий день. Младшенький не производил впечатления особо самостоятельной личности. Я до смерти хотел взглянуть на его диплом, чтобы посмотреть, какой университет дал ему путевку в жизнь, но решил, что дело того не стоит. Знавал я адвокатов после топовых факультетов, которые сами не могли найти даже выход из зала суда. И знавал адвокатов, закончивших вечерние курсы, от которых ни одна мелочь не ускользала. Все дело в человеке, а не в университете.
Я встал и вернул стул на место.
– Ладно, Сильвестр, вот что ты сделаешь. Когда сегодня позвонит папочка, скажи, что я завтра к нему заеду. На входе назовусь его адвокатом. Его и Мойи. Мы с тобой работаем в паре. Ты убедишь папочку, что я пытаюсь добиться сотрудничества, а не противоборства. Скажи, что ему лучше согласиться на беседу и меня выслушать. Пусть передаст то же самое Гектору. Пусть не отказывается, иначе для него дела пойдут намного хуже.