Форсайт вынес протест. Лего поддержала протест и велела мне перефразировать вопрос, если я хочу его оставить. Упростив формулировку, я задал вопрос еще раз:
– Детектив, если бы тогда, в день убийства Глории Дейтон, вы знали, что неделей раньше она звонила в УБН, то постарались бы выяснить причину данного звонка?
И снова я еще не закончил вопрос, а Форсайт уже вскочил на ноги и влез со своим протестом.
– Ответ предполагает домыслы, – заявил он.
– Поддерживаю, – произнесла судья Лего, даже не дав мне возможности возразить.
Но это уже ничего не значило. Ответ Уиттена был и не нужен. Вопрос тучей навис в воздухе над скамьей присяжных.
Судья объявила перерыв на обед. Я подошел к столу защиты и, пока присяжные гуськом покидали зал суда, стоял рядом с клиентом. На мой взгляд, я уже отошел от удара, который нанесла Трина Триххх, и снова был на коне.
Бросив взгляд на места для посетителей, я увидел только ребят Мойи. Сиско, который провожал Трину домой, очевидно, еще не вернулся. Лорны тоже нигде не было видно. Никто на меня не смотрел.
Никто из тех, кто был для меня важен.
37
После судебных заседаний с присяжными я безумно хочу есть. Нужно постоянно быть настороже, так как сторона обвинения не дремлет, и трата энергии, вкупе с волнением о своих собственных ходах, неуклонно вызывает у меня голод, который приходит, как только судья занимает свое место, и растет во время утреннего заседания. К обеденному перерыву я мечтаю не о салате и супе, а о еде поплотнее, чтобы продержаться еще и дневное заседание.
Я взял телефон и договорился с Дженнифер, Лорной и Сиско встретиться в ресторанчике на Юнион-стейшн, где готовили отличные гамбургеры. Мы с Сиско набивали желудок, как положено: мясом, картошкой фри и кетчупом. А девушки глупили, пытаясь наесться салатами «Нисуаз» и напиться холодным чаем.
Говорили мало. Сиско доложил, что кто-то до чертиков напугал Трину Рафферти, и она закрыла рот на замок. Но сейчас я тоже закрылся в себе. Как боксер, сидящий в своем углу, я думал не о предыдущих раундах и пропущенных ударах, а лишь о том, как вскочу, когда прозвенит гонг, и закончу сокрушительным нокаутом.
– Интересно, они в принципе едят? – спросила Дженнифер.
Вопрос каким-то образом пробил мою броню, и я взглянул на нее, пытаясь понять, что пропустил и о чем она вообще говорит.
– Кто?
– Эти ребятки, – кивнула она в сторону вокзала.
Развернувшись, я бросил взгляд через дверь ресторана в огромный зал ожидания. Там, в первом ряду на кожаных мягких стульях, сидели ребята Мойи.
– Если и едят, то я никогда не видел, – сказал я. – Хочешь поделиться салатиком?
– Не похоже, что они питаются салатиками, – заметила Лорна.
– Хищники все-таки, – добавил Сиско.
Я жестом подозвал нашу официантку.
– Микки, не надо, – попросила Дженнифер.
– Не паникуй, – успокоил я и сказал официантке, что мы хотим оплатить счет. Пришло время возвращаться.
Дневное заседание началось без опозданий, в час дня. Уиттен снова взошел на свидетельскую трибуну, хотя выглядел уже не таким бодрячком, как утром. У меня закралось подозрение, уж не поднимал ли он свой дух, готовясь к дневному заседанию, при помощи мартини. Может, его отчужденный вид служил всего лишь прикрытием для привычки выпить.
Уиттен был нужен, чтобы логически перейти к другому свидетелю. Все мое дело строилось как цепочка из взаимосвязанных свидетелей, где один прокладывал дорогу другому. И теперь настала очередь Уиттена подготовить почву для человека по имени Виктор Хенсли, начальника охраны отеля «Беверли-Уилшир».
– Добрый день, детектив Уиттен, – весело начал я, совсем не напоминая того адвоката, который зверствовал во время утреннего заседания. – Давайте обратим внимание на жертву этого ужасного преступления, на Глорию Дейтон. Вы со своим напарником в ходе расследования проследили ее перемещения до момента совершения убийства?
Уиттен сделал вид, что поправляет микрофон, тем самым выручил некоторое время и подумал над ответом. Что мне польстило. Выходит, он был настороже и искал подвох в самых простых вопросах.
– Да. Мы составили хронологию передвижения жертвы. И ближе ко времени убийства все больше и больше интересовались деталями.
Я кивнул:
– Понятно. Вы проверили последний вызов, который она приняла той ночью?
– Да, проверили.
– И поговорили с человеком, который регулярно подвозил ее на свидания, верно?
– Да, это Джон Болдуин. Мы с ним беседовали.
– Ее последняя встреча была в отеле «Беверли-Уилшир», верно?
Форсайт вскочил, выражая протест: защита, мол, тратит время, рассматривая хронологию событий, которая уже была установлена Уиттеном во время прямого допроса стороной обвинения. Судья согласилась и попросила меня либо осветить какие-то новые факты, либо переходить к другому вопросу.
– Итак, детектив, как вы сообщили ранее, в ту ночь между подсудимым и жертвой произошла ссора. Я прав?
– Если вам так угодно это называть.
– А как бы назвали это вы?
– Вы говорите об инциденте непосредственно перед тем, как он ее убил?
Я посмотрел на судью и развел руки в притворном жесте изумления.
– Ваша честь…
– Детектив Уиттен, – сказала судья, – пожалуйста, избегайте столь пристрастных заявлений. Виновен или невиновен подсудимый, решать присяжным.
– Приношу свои извинения, ваша честь, – сказал Уиттен.
Я повторил вопрос.
– Да. Они поссорились.
– Ссора из-за денег?
– Да, Лакосс хотел получить свою долю от клиента, а Глория Дейтон уверяла, что в комнате, куда он ее направил, клиента не оказалось.
Я поднял палец, акцентируя момент, который он только что описал.
– А вы с напарником изучили эту несостыковку? Установили, кто был прав?
– Да, мы проверили, утаила жертва что-то от Лакосса или нет. Мы установили, что комната, куда Лакосс ее отправил, была не занята, а имя, которое Лакосс ей назвал, принадлежало постояльцу, который уже выписался. Когда Глория Дейтон пришла в отель, в номере никто не проживал. Лакосс убил ее за то, что она скрыла деньги, которых у нее и не было.
Я попросил судью исключить последнее предложение Уиттена из протокола как предвзятое и неприемлемое. Лего согласилась и приказала присяжным не придавать этому значения. А я продолжил заваливать Уиттена новыми вопросами.
– Детектив Уиттен, вы проверили, есть ли в отеле «Беверли-Уилшир» камеры видеонаблюдения?
– Проверили, они есть.
– Вы просмотрели записи той ночи, о которой идет речь?
– Да, мы обратились в офис охраны отеля и просмотрели видеоматериал.
– Что удалось почерпнуть из вашего просмотра, детектив Уиттен?
– На этажах камер нет. Но из того, что мы увидели на записях из фойе и лифтов, мы сделали вывод, что в комнате, куда ее послали, никого не было. Дейтон даже навела справки на стойке регистрации, и ей ответили «нет». Это видно на записи.
– А почему эту запись не демонстрировали присяжным во время стадии обвинения?
Форсайт запротестовал, назвав вопрос дискуссионным и не имеющим отношения к делу. Судья Лего согласилась и поддержала протест, однако сам вопрос и на этот раз был важнее ответа. Присяжные пожалели, что не увидели ту запись, – не важно, имела она значение или нет.
– Детектив, – продолжил я, – как вы объясняете такое несоответствие: Андре Лакосс договаривается о свидании в отеле «Беверли-Уилшир», а когда туда приходит Глория Дейтон, оказывается, что в номере никто не живет?
– Я никак это не объясняю.
– Вас это не волнует?
– Конечно, волнует. Но не на все вопросы можно найти ответ.
– Ну, тогда расскажите нам, что там, по-вашему, произошло?
Форсайт возразил на основании того, что ответ предполагает домыслы. Судья отклонила протест, сказав, что хочет услышать ответ детектива.
– Если честно, у меня ответа нет, – произнес Уиттен.
Я сверился с записями, чтобы убедиться, что ничего не забыл, а потом бросил мельком взгляд на стол защиты – может, Дженнифер что-то напомнит. Но, похоже, я отстрелялся. Поблагодарив свидетеля, я сказал судье, что больше вопросов нет.
К трибуне подошел Форсайт и попытался залатать прорехи, которые я вскрыл в стратегии обвинения. Уж лучше бы он спустил все на тормозах – складывалось впечатление, что он забалтывает суд и удаляется от сути.
Форсайт выяснил, что раньше Уиттен работал тайным агентом службы по борьбе с наркотиками и располагал несколькими конфиденциальными источниками, которые снабжали его информацией. Никто из осведомителей не связывался с ним по основному номеру полицейского участка. Это было бы крайне необычно и чрезвычайно опасно. Всем информаторам давали номера личных телефонов, по которым устанавливалась связь.
Все это звучало убедительно, ничего не скажешь, однако не имело ничего общего с обстоятельствами, в которых оказалась Глория Дейтон. И когда настал мой черед повторно произвести прямой допрос, мне не пришлось утруждаться, чтобы разбить его в пух и прах. Я даже не стал брать блокнот и подходить к трибуне.
– Детектив Уиттен, как долго вы работали тайным агентом службы по борьбе с наркотиками?
– Два года: с двухтысячного по две тысячи первый.
– Понятно. А номер сотового телефона у вас остался прежний?
– Нет, теперь я работаю в отделе убийств.
– То есть номер у вас изменился?
– Да.
– Понятно. А если один из информаторов, из тех, что работали на вас в 2001 году, захочет вам позвонить?
– Ну, я перенаправлю этого человека к соответствующему следователю.
– Вы не уловили суть вопроса. Как бы с вами связался этот старый источник, ведь прежний стандартный способ связи больше не существует?
– Есть много разных способов…
– Например, позвонить на основной номер полицейского участка и попросить вас к телефону?
– Я не знаю информатора, готового пойти на такой шаг.
Уиттен понял, чего я добивался, и упорно не хотел сдавать мне этот раунд. Хотя это уже не имело никакого значения. Присяжные все поняли. Глория Дейтон спустя столько лет могла связаться с агентом Марко, только позвонив на основной номер.