всяких выводов. Вот почему это определение должно быть категорически отвергнуто.
«Как может наша политическая совесть не возмущаться, – говорят ультралевые, – когда нас хотят заставить поверить, будто в СССР, при режиме Сталина, «господствующим» классом является пролетариат?!» В такой абстрактной форме это утверждение действительно способно «возмутить». Но дело в том, что абстрактные категории, необходимые в процессе анализа, совершенно не годятся для синтеза, который требует как можно более полной конкретности. Пролетариат СССР является господствующим классом в отсталой стране, где не хватает еще самых необходимых жизненных благ. Пролетариат СССР господствует в стране, составляющей лишь 1/12 часть человечества; над остальными 11/12 господствует империализм. Господство пролетариата, изуродованное уже отсталостью и бедностью страны, уродуется вдвойне и втройне давлением мирового империализма. Орган господства пролетариата – государство – становится органом давления империализма (дипломатия, армия, внешняя торговля, идеи и нравы). В историческом масштабе борьба за господство идет не между пролетариатом и бюрократией, а между пролетариатом и мировой буржуазией. Бюрократия – только передаточный механизм этой борьбы. Борьба не закончена. Несмотря на все усилия московской клики доказать свою консервативную надежность (контрреволюционная политика Сталина в Испании!), мировой империализм не доверяет Сталину, не жалеет для него унизительных щелчков и готов при первом благоприятном случае свергнуть его. Гитлер – и в этом его сила – только более последовательно и откровенно выражает отношение мировой буржуазии к советской бюрократии. Буржуазии, фашистской, как и демократической, мало отдельных контрреволюционных подвигов Сталина, ей нужна законченная контрреволюция в отношениях собственности и открытие русского рынка. Пока этого нет, она считает советское государство враждебным ей. И она права.
Внутренний режим в колониальных и полуколониальных странах имеет преимущественно буржуазный характер. Но давление иностранного империализма настолько изменяет и искажает экономическую и политическую структуру этих стран, что национальная буржуазия (даже в политически независимых странах Южной Америки) лишь отчасти достигает положения господствующего класса. Давление империализма на отсталые страны не меняет, правда, их основного социального характера, ибо субъект и объект давления представляют лишь разные уровни развития одного и того же буржуазного общества. Тем не менее разница между Англией и Индией, Японией и Китаем, Соединенными Штатами и Мексикой так велика, что мы строго различаем между угнетающими и угнетаемыми буржуазными странами и считаем своим долгом поддерживать вторые против первых. Буржуазия колониальных и полуколониальных стран является полугосподствующим полуугнетенным классом.
Давление империализма на Советский Союз имеет задачей изменить самую природу советского общества. Борьба – сегодня мирная, завтра военная – идет из-за форм собственности. В качестве передаточного механизма этой борьбы бюрократия опирается то на пролетариат против империализма, то на империализм против пролетариата, чтоб увеличить свою собственную власть. В то же время она нещадно эксплуатирует свою роль распределителя скудных жизненных благ для обеспечения своего благополучия и могущества. Тем самым господство пролетариата принимает урезанный, согнутый, исковерканный характер. Можно с полным основанием сказать, что пролетариат, господствующий в одной отсталой и изолированной стране, все еще остается угнетенным классом. Источником угнетения является мировой империализм; передаточным механизмом угнетения – бюрократия. Если в этих словах «господствующий и в то же время угнетенный класс» есть противоречие, то оно вытекает не из ошибок мысли, а из противоречия в самом положении СССР. Именно поэтому мы и отрицаем теорию социализма в отдельной стране.
Признание СССР рабочим государством – не типом, а искажением типа – вовсе не означает теоретической или политической амнистии по отношению к советской бюрократии. Наоборот, ее реакционный характер полностью раскрывается в свете противоречия между ее антипролетарской политикой и потребностями рабочего государства. Только при такой постановке вопроса наше разоблачение преступлений сталинской клики приобретает движущую силу. Защита СССР включает в себя не только беззаветную борьбу против империализма, но и подготовку низвержения бонапартистской бюрократии.
Опыт СССР показывает, как велики возможности, заложенные в рабочем государстве, и как велика его сила сопротивления. Но этот же опыт показывает, как могущественно давление капитала и его бюрократической агентуры, как трудно пролетариату добиться полного освобождения и как важно воспитывать и закалять новый Интернационал в духе непримиримой революционной борьбы.
Койоакан, 25 ноября 1937 г.
Бюллетень оппозиции (большевиков-ленинцев), № 62—63
БОНАПАРТИСТСКАЯ ФИЛОСОФИЯ ГОСУДАРСТВА
Центральным местом доклада Сталина на 18-м съезде партии в Москве была, несомненно, возвещенная им новая теория государства. Сталин пустился в эту рискованную область не в силу прирожденной склонности, а в силу необходимости. Только недавно были смещены и растоптаны правоверные сталинцы, юристы Крыленко и Пашуканис, за повторение мыслей Маркса, Энгельса и Ленина о том, что социализм означает постепенное отмирание государства. Нынешний Кремль с этой теорией мириться никак не может. Уже отмирать? Бюрократия только еще собирается жить. Крыленко и Пашуканис – явные «вредители».
Да и окружающая действительность плохо мирится с обрывками старой теории. Рабочие прикреплены к заводам. Крестьяне прикреплены к колхозам. Введены паспорта. Свобода передвижения отменена. Опоздания на работу приравнены к уголовным преступлениям. Не только критика Сталина, но простое уклонение от натуральной повинности: становиться перед «вождем» на четвереньки – карается как измена. Границы государства окружены непрерывной цепью пограничных войск и полицейских собак, как нигде и никогда в мире. Практически никого не выпускают и никого не впускают. Иностранцы, попавшие раньше в страну, систематически истребляются. Сущность советской конституции, «самой демократической в мире», состоит в том, что каждый гражданин обязан в определенные часы голосовать за единственного кандидата, указанного Сталиным или его агентами. Печать, радио, пропаганда, агитация, народное просвещение находятся целиком в руках правящей клики. Из партии за пять лет исключено, по официальным данным, не менее полумиллиона. Какая часть из них расстреляна, заключена в тюрьмы и концентрационные лагери, выслана на окраины, мы точно не знаем. Но дело идет, во всяком случае, о сотнях тысяч, разделяющих участь миллионов беспартийных. Этим миллионам, их семьям, родственникам и друзьям трудно было бы втолковать в головы, что сталинское государство отмирает. Оно душит других, но само нисколько не отмирает. Наоборот, оно достигло такого бешеного напряжения, равного которому не знала человеческая история.
Между тем социализм объявлен осуществленным. Согласно официальной версии, страна находится на пути к полному коммунизму. Кто сомневается, того Берия убедит. Но тут открывается основное затруднение. Если верить Марксу, Энгельсу и Ленину, государство есть организация классового господства. Все другие определения государства марксизм давно разоблачил как теоретические фальсификации, служащие для прикрытия интересов эксплуататоров. Что же означает в таком случае государство в стране, где «классы уничтожены»? Над этим вопросом кремлевские мудрецы не раз ломали себе головы. Прежде всего они арестовали, конечно, всех тех, которые напоминали им о марксистской теории государства. Но этого одного оказалось недостаточно. Нужно было дать хоть подобие теоретического объяснения сталинского абсолютизма. Такое объяснение давалось в два приема. В период 17-го съезда, пять лет тому назад, Сталин и Молотов разъяснили, что полицейское государство необходимо для борьбы с «остатками» старых господствующих классов и особенно с «осколками» троцкизма. Правда, говорили они, эти остатки и осколки ничтожны. Но они крайне «ожесточены». Поэтому для борьбы с ними необходимы высшая бдительность и беспощадность. Теория эта больше всего поражала своей глупостью. Почему для борьбы с бессильными «остатками» понадобилось тоталитарное государство, тогда как для низвержения самих господствующих классов вполне достаточно было советской демократии? На этот вопрос никто не дал ответа.
Однако и помимо этого теорию эпохи 17-го съезда пришлось оставить. Последние пять лет ушли в значительной мере на истребление «осколков троцкизма». Партия, правительство, армия, дипломатия оказались обезглавлены и обескровлены. Дело зашло так далеко, что Сталин на последнем съезде вынужден был для успокоения своего собственного аппарата обещать, что в дальнейшем не будет прибегать к суммарным чисткам. Это, конечно, неправда: бонапартистское государство вынуждено будет и впредь пожирать общество не только духовно, но и физически. Однако Сталин в этом признаться не может. Он клянется, что чистки не возобновятся. Но если так, если «осколки» троцкизма вместе с «остатками» старых господствующих классов истреблены окончательно, то спрашивается: против кого же нужно государство?
Сталин на этот раз отвечает: «Необходимость государства вызывается капиталистическим окружением и вытекающими из него опасностями для страны социализма». Со свойственной ему семинарской монотонностью он повторяет и варьирует эту мысль на несколько ладов: «…отпала, отмерла функция военного подавления внутри страны…, сохранилась полностью функция военной защиты страны от нападений извне». И дальше: «Что касается нашей армии, карательных органов и разведки, то они своим острием обращены уже не вовнутрь страны, а вовне ее, против внешних врагов».