Л.М. Ляшенко.РЕВОЛЮЦИОННЫЕ НАРОДНИКИ.Книга для учащихся старших классов
Рецензенты:
доктор исторических наук В.А. Твардовская,
учитель школы № 43 Москвы Л.А. Кацва
Пресловутое «освобождение» было бессовестнейшим грабежом крестьян, было рядом насилий и сплошным надругательством над ними.
В.И. Ленин
Вопреки утопической теории, отрицавшей политическую борьбу, движение привело к отчаянной схватке с правительством горсти героев, к борьбе за политическую свободу.
В.И. Ленин
К читателю
Книга, которую вы держите в руках, рассказывает о революционном народничестве 70-х гг. прошлого века. На протяжении чуть более десятилетия эти революционеры прошли путь от аморфных, не связанных никакими уставными требованиями кружков до строго конспиративной организации «Народная воля». На этом пути их ждали находки и разочарования, поиски и ошибки, дружба, скрепленная высочайшей целью, и исчезновение друзей, осужденных царским правительством на смерть, тюремное заключение или ссылку.
Давайте попытаемся проследить судьбы лучших представителей второго этапа российского революционного движения: его идеологов – Петра Лаврова, Михаила Бакунина, Петра Ткачева, а также непосредственных участников – Марка Натансона и Дмитрия Клеменца, Петра Кропоткина и Сергея Кравчинского, Андрея Желябова и Софьи Перовской, Александра Михайлова, Николая Кибальчича, Веры Фигнер и других.
Их судьбы отчетливо отражают напряженность идейных и организационных поисков народничества. Они помогут лучше понять и оценить трудности и необходимость революционной работы, а также то наследство, которое передали деятели 1870 – 1880-х гг. пролетарскому поколению борцов за освобождение России.
«Несомненно, эти жертвы пали не напрасно, несомненно, они способствовали – прямо или косвенно – последующему революционному воспитанию русского народа»[1],
– так оценивал историческую заслугу народников В.И. Ленин. Их высокие нравственные качества восхищали последующее поколение революционеров. Один из бойцов ленинской гвардии М.С. Ольминский писал:
«Разрыв с личным привилегированным положением и переход в ряды обездоленных и угнетенных не на словах только, но и на деле; самоотречение, безграничное самопожертвование, готовность жертвовать во имя идеи всем: так называемым личным счастьем, свободой, жизнью. Наконец, психологическая невозможность компромиссов с самодержавием также шла от непримиримости революционных народников»[2].
Значительно обогатив опыт борцов за свободу России, неизмеримо подняв авторитет революционеров нашей страны во всем мире, народники не добились своей главной цели – установления в России социалистического строя. Что ж, никогда и нигде правильные, научные решения проблем коренного преобразования общества не возникали сразу, без мучительной борьбы, без ошибок. Не будем обвинять или упрекать народников. Пойдем за ними от идей к кружкам, от кружков к организациям, и пусть нашей путеводной нитью на этом пути станут замечательные слова В.И. Ленина:
«Исторические заслуги судятся не по тому, чего не дали исторические деятели сравнительно с современными требованиями, а по тому, что они дали нового сравнительно с своими предшественниками»[3].
Глава I.Россия в 1870-х годах
У нас теперь все это переворотилось и только укладывается.
Революционное движение 70-х гг. прошлого века зародилось в России как отклик на протест трудящихся масс против тяжелейших условий жизни и питалось их постоянным недовольством. Отмена крепостного права для многих помещиков оказалась просто выгодной сделкой. Участки земли доставались крестьянам в 3,5 – 4 раза дороже их действительной стоимости. Вера Фигнер рассказывала о крепостных графа Нессельроде – министра иностранных дел, которых их сиятельство отпустил на даровой, или, как говорили в народе, нищенский, надел. В результате Нессельроде сохранил 18 тыс. десятин земли, но и при этом не побрезговал обсчитать своих крестьян на 25 десятин.
В целом по России на крестьянскую семью в среднем приходилось по 6,2 десятины земли, на дворянскую – по 2.333 десятины. Дело не ограничивалось малоземельем. Крестьяне шли на поклон к помещику за пастбищами, лесом, местами для рыбной ловли, так как по реформе их не получили. К непомерному выкупу земель у помещика присоединялись и подати в пользу государства, которых крестьяне платили в 15 раз больше, чем помещики. Это составляло половину того дохода, который крестьянин получал от своего надела, а зачастую вообще превышало этот доход.
Попытки крестьян найти защиту от произвола помещиков и чиновников ни к чему не приводили. Петр Кропоткин рассказывал, как в 1862 г. во время церковного праздника старый крестьянин протолкался сквозь двойную цепь солдат и упал на колени перед царем, протянув ему прошение.
«„Батюшка-царь, заступись!“ – крикнул он со слезами… Но Александр II… прошел… мимо, не обратив внимания на мужика. Я шел за Александром и заметил в нем только легкое содрогание испуга, когда мужик внезапно появился и упал перед ним».
К концу 1870-х гг. бедствия деревни еще более усилились. Арендная плата за землю, равнявшаяся 25 копейкам за десятину, теперь поднялась до 3 рублей серебром. Как вспоминал современник,
«крестьянин самый деятельный и трезвый, имеющий в семействе, кроме себя самого, двух или трех работников, не в состоянии есть круглый год чистого хлеба, а принужден в течение нескольких месяцев мешать его с мякиной».
Голодные годы в России становились привычными и повторялись со зловещей периодичностью – 1871, 1875, 1880 – 1881. Они уносили от сотен тысяч до миллиона жертв – непосредственно от голода и от роковых его спутников – тифа, цинги и прочих болезней.
Власти оказываются бессильными помочь деревне. Крестьяне трех волостей Смоленской губернии, распродав свое имущество, переселяются в другие места. Дома жить нечем: малоземелье, безысходная нужда, голод. Их ловят и возвращают назад, а они с тупым, отчаянным упорством твердят: «Убегем! Все равно пропадать!»
Еще больше подлила масла в огонь русско-турецкая война 1877 – 1878 гг. 500 тыс. человек, призванных в армию, были в основном крестьяне – работники и кормильцы семей. Обычные для военных лет тяготы – реквизиции лошадей для нужд армии, повинности, неурожаи – легли дополнительным грузом на плечи трудящихся.
О бедствиях российской деревни вынуждены были писать в своих «всеподданнейших» докладах даже сенаторы-ревизоры.
«Неудовлетворительным и даже печальным, – отмечал один из них, – является положение крестьян в том отношении, что оно постоянно и неуклонно падает, совершенно независимо от неурожаев, пожаров и других бедствий, поражающих ту или иную местность. Признаки уменьшения крестьянского благосостояния, к прискорбию, весьма явные: истощение плодородности их земли… уменьшение количества рабочего скота и упадок большинства строений… совершенное обнищание поражает неуклонно известную часть населения».
Такое положение вызвало недовольство и протест крестьянских масс России. Крестьянские волнения в 1870-х гг. происходят во всех губерниях европейской части страны. Правда, они гораздо слабее, чем в 60-х гг., зато разнообразнее по формам, а главное – не прекращаются ни на месяц. Причины спада крестьянского движения в 1870-х гг. очевидны. Сказались правительственные репрессии, незамедлительно обрушившиеся на крестьян, выражавших свой протест. В период обнародования реформы крестьяне единодушно выразили свое отношение к условиям «освобождения», а затем движение разбилось на множество мелких конфликтов. Кроме того, при оставшейся ненависти к господам и чиновникам возникло желание стать зажиточнее, независимее.
Иными словами, поводы для серьезных конфликтов остались, но они как бы спрятались за выступившими на первый план организационно-хозяйственными нуждами. Крестьянин должен был попасть под пресс капиталистического производства, пережить новое крушение своих надежд, чтобы осознать общие с пролетариатом цели и задачи.
Слухи о новом справедливом переделе земель стали своеобразной «всероссийской формой крестьянского протеста против существующего положения». Начались захваты помещичьих земель, самовластная порубка леса, поджоги. Крестьяне отказывались платить подати, нести рекрутскую повинность.
Но в 1870-х гг. происходило и другое. Поспешно строились железные дороги. Помещики спешили закладывать имения в только что открытых частных банках. Акционерные компании росли, как грибы после дождя, а предприниматели получали такие доходы, какие во времена крепостного права перепадали только крупным магнатам. Увеличивалась численность рабочего класса, который пополнялся за счет тысяч разорившихся крестьян. В городе их ждало то же, что и в деревне: бесправие, отсутствие трудового законодательства, штрафы, тяжелейшие бытовые условия.
Протест рабочих носил пока неорганизованный, оборонительный характер, но как этот протест был важен для немногочисленных революционеров 70-х гг.! Обнадеживало революционеров то, что работа на крупных предприятиях сплачивала вчерашних крестьян, помогала им осознать свои классовые цели и задачи.
«Это была первая, начальная форма рабочего движения, и она была необходима потому, что ненависть к капиталисту всегда и везде являлась