Чернопередельцы, добровольно уступив «Народной воле» большую долю наследства «Земли и воли», получили лишь часть денежных средств и типографское оборудование, находящееся в Смоленске. Типография «Черного передела» начала работу в ноябре 1879 г., но уже в январе 1880 г. была раскрыта жандармами. Вслед за этим последовал еще ряд арестов чернопередельцев. Однако организация постепенно, в трудных условиях, но разворачивала свою работу. Велась активная пропаганда среди студентов и рабочих Петербурга, Москвы, Тулы, Харькова. Появились у чернопередельцев определенные связи и в военной среде, особенно в Кронштадте. Самостоятельной военной организации «Черного передела» создано не было, военные кружки ничем не отличались от обычных. Следует сказать, что чернопередельцы, в отличие от «Земли и воли», принципиально не признавали централизма. Организация существовала как федерация равноправных кружков. Петербургский кружок пользовался авторитетом лишь в силу опытности в революционных делах его членов. Однако в полном составе основатели «Черного передела» действовали всего несколько месяцев. К февралю 1880 г. девять из них были арестованы. Тогда же Плеханову, Засулич, Дейчу и Стефановичу пришлось эмигрировать в Швейцарию. В Петербурге был сформирован новый чернопередельский центр, который продолжил работу своих предшественников.
Проблемой для чернопередельцев стали отношения с «Народной волей».
«И в Петербурге, и в Москве, и в Харькове, – писал Аптекман, – …где пытались работать чернопередельцы, – везде одно и то же: безуспешность работы. На глазах чернопередельцев в провинции образовавшиеся было уже ячейки… оставляют вдруг свои позиции и переходят к народовольцам».
Чем дальше, тем больше и в центре увеличивалась тяга к объединению ведущих народнических организаций. После казни народовольцами царя 1 марта 1881 г. репрессии обрушились и на «Черный передел». Оставшиеся на свободе оказались не в состоянии продолжать пропагандистскую и организационную работу в деревне. В конце концов, с одобрения чернопередельцев, находящихся в Швейцарии, в ноябре 1881 г. произошло присоединение «Черного передела» к «Народной воле». Таким образом, давнишние дружеские связи, совместная революционная деятельность (пропаганда среди рабочих, студентов), разочарование в пропаганде среди крестьян привели чернопередельцев к пониманию необходимости политической борьбы с правительством. Они присоединяются к «Народной воле», деятельность которой, напомним, и создает особую остроту правительственного кризиса в 1879 – 1882 гг.
В 1894 г. Ф. Энгельс, вспоминая о российских событиях пятнадцатилетней давности, писал:
«В России в те времена было два правительства: правительство царя и правительство тайного исполнительного комитета… заговорщиков-террористов. Власть этого второго, тайного правительства возрастала с каждым днем. Свержение царизма казалось близким…»[33]
Выбор у царизма был чрезвычайно беден: или борьба с революционерами не на жизнь, а на смерть, или изменение политического строя России. Если в годы первой революционной ситуации речь шла о размерах и форме уступок массовому движению со стороны царизма, то в 70 – 80-х гг. встал вопрос о существовании самодержавия в его неизменном виде.
Позиции народовольцев усиливала широкая поддержка их борьбы европейскими революционерами.
«…Революционная Россия, – писал об этом периоде В.И. Ленин, – обладала… таким богатством интернациональных связей, такой превосходной осведомленностью насчет всемирных форм и теорий революционного движения, как ни одна страна в мире»[34].
Личные контакты и переписка народовольцев с К. Марксом и Ф. Энгельсом, тесные связи с французскими, немецкими, польскими, румынскими, американскими, итальянскими, болгарскими, венгерскими радикалами, деятельность постоянных представителей революционной России за границей – Лаврова, Гартмана, Кравчинского, Тихомирова, Ошаниной – подтверждают ленинский вывод.
Позиции царизма ослаблялись тем, что он в годы второй революционной ситуации быстро терял общественную поддержку. Дошло до того, что в апреле 1879 г. либералы, проводя в Москве первый земский съезд, обсуждали идею создания своего тайного общества[35]. «Верхи» заставлял колебаться, судорожно искать выход из создавшегося положения страх перед возможным слиянием революционного движения с нарастающим протестом трудящихся масс.
К концу 1870-х гг. «кризис верхов» был налицо. Особое значение для его начала имело уже упоминавшееся «дело» В. Засулич. После ее оправдания судом присяжных – этого, с точки зрения властей, судебного казуса – заработало созванное при царе Особое совещание для изыскания мер к лучшей охране спокойствия и безопасности в империи. Меры были «изысканы» исключительно репрессивные: сокращение контингента студентов в высших учебных заведениях, увеличение состава полиции, создание особых полицейских судов, передача военно-полевому суду разбора преступлений, направленных против «должностных лиц». Естественно, полицейские новшества не прошли бесследно прежде всего для населения столицы. Зимой 1878 – 1879 гг. в Петербурге было арестовано свыше двух тысяч человек.
В эти месяцы правительственные круги были заняты бесконечными совещаниями, судорожно искали выход из создавшегося положения. Непрерывно работают Особое совещание, Совет министров, Государственный совет, Соединенное присутствие департаментов. Создается впечатление, что их деятельность оказывается отголоском движения революционеров, которые уверенно перехватили у правительства инициативу.
4 августа 1878 г. Сергей Кравчинский заколол кинжалом шефа жандармов Мезенцова. Жандармским и полицейским властям предоставляется право ареста лиц, подозреваемых в государственных преступлениях. Открываются шлюзы административного произвола, всеобщего шпионажа и доносов. Заодно дан циркуляр на случай «возникновения неудобных ходатайств в среде земских дворянских собраний».
Страх царизма был вполне обоснован. Как и предшествующие организации, «Народная воля» развернула активную деятельность среди рабочих. Взгляд ее деятелей на рабочих отличался от воззрений землевольцев, которые видели в пролетариате лишь союзника крестьян, союзника без какой бы то ни было самостоятельной роли. Народовольцы, считая, что рабочие являются тем отрядом эксплуатируемых, который первым должен поддержать выступление партии в городах, взялись за создание рабочей организации «Народной воли». Основная заслуга в этом, несомненно, принадлежит Желябову, который сумел стать своим человеком на заводских окраинах Петербурга, действуя там под именем Тараса или Захара. Именно его усилиями в столице была создана сеть кружков. Он участвовал в собраниях, объясняя рабочим лозунги и требования «Народной воли». Да Желябов и сам говорил: «Мое настоящее место на улице, в толпе рабочих».
В 1880 г. по инициативе Желябова был выпущен первый номер «Рабочей газеты». Газета получилась удачной: живой язык, точные, меткие рубрики, например «Рабочее житье-бытье», обеспечили издание 600 – 1.000 экземпляров. Правда, печатная агитация народовольцев среди рабочих более широкого распространения не получила. И не только из-за того, что силы Исполнительного Комитета были сосредоточены на организации покушения на Александра II. Просто и революционерам, и рабочим были больше по душе живые беседы. В 1881 г. «Народная воля» в своей газете сообщила, что только в Петербурге около 30 членов общества были направлены к рабочим, «в числе их самые талантливые и ценные из наших товарищей».
Вскоре на крупнейших заводах столицы: Обуховском, Семенниковском, Балтийском, Нобеля, Лесснера и других, как и на Варшавской железной дороге, стали возникать рабочие кружки. Мечта Желябова о централизованной рабочей организации начинала осуществляться. Очень важным было и то, что в ходе своей деятельности эти кружки выдвинули из рабочей среды настоящих руководителей: Тимофея Михайлова, Андрея Преснякова.
Дело не ограничилось столицей. К петербургской организации примыкала московская рабочая группа «Народной воли», которая насчитывала 110 – 120 членов и вела пропаганду на 30 предприятиях города.
Всего по России «Народная воля» в начале 1880-х гг. насчитывала полторы тысячи организованных рабочих. Вместе с ними народовольцы участвовали в забастовках и волнениях на заводах и фабриках. И хотя число таких акций было невелико, влияние «Народной воли» на рабочих признавал даже «бархатный диктатор» М.Т. Лорис-Меликов.
«Злоумышленники, – говорил он в Государственном совете, – стремящиеся к ниспровержению существующего государственного и общественного строя, постоянно возбуждают рабочих против нанимателей, объясняя первым отношение их к хозяевам в совершенно превратном смысле».
Главной задачей народовольческой пропаганды среди рабочих являлась подготовка свержения царизма. Пропаганда велась от возмущения «своим», заводским начальством к недовольству правительством. «Устав дружины (подгруппы) рабочих» говорит об участии ее членов в террористической деятельности, да и среди самих политически неразвитых рабочих проявлялась склонность к фабричному террору (убийству ненавистных мастеров, наушников, шпионов). Правда, к политическому террору основная масса рабочих была равнодушна или враждебна. Вера в доброго царя сохранялась среди угнетенных классов вплоть до революции 1905 – 1907 гг. В конце же 70-х – начале 80-х гг. XIX в. по этому поводу рабочими была даже сложена поговорка: «Посуду бей, а самовар не трогай».
Нет, народовольцы не смогли и не могли создать действительно массовую и пролетарскую организацию. Пролетариат России еще не сложился как класс, он только накапливал опыт борьбы с угнетателями. К объективным причинам неудач в деятельности народовольцев среди рабочих добавлялись и субъективные. Начать с того, что революционеры понимали под политикой «деятельность, оторванную от рабочего движения», суживали «политику до одной только заговорщической борьбы»