8 февраля 1881 г. актовый зал университета был переполнен. Здесь собралось около двух тысяч профессоров, студентов и сановной публики. Не только в проходах, но и на всех подоконниках стояли люди. Среди студентов находились Желябов и Перовская. Демонстранты выступили сразу же вслед за прочтением годового отчета университета. Один из руководителей Центрального кружка произнес речь, подготовленную им накануне совместно с Желябовым. Зал, опешивший от неожиданности, невольно выслушал почти до конца гневные слова о лживой и подлой политике правительства. Когда же, опомнившись, зашумел, то с двух сторон в партер полетели листовки, обвинявшие правительство в установлении режима «железного деспотизма, прикрытого посулами и подачками». Демонстранты не остановились и на этом. В суматохе один из членов Центрального кружка П. Подбельский спокойно подошел к Сабурову, пытавшемуся утихомирить бушующий зал, и дал ему пощечину.
После событий 8 февраля волнения в университете не прекращались несколько дней, сходки и сбор средств в фонд «Народной воли» проходили на всех курсах. Университетский суд смог собраться лишь 12 февраля. Он передал двух зачинщиков протеста в уголовный суд, самолично наказав еще 72 студента.
Одновременно с Центральным петербургским студенческие кружки возникают в Московском, Харьковском, Киевском университетах, а также в гимназиях и реальных училищах 25 городов России. Эти кружки много сделали для развития учащейся молодежи, ее политического созревания. Еще раз повторим, что именно из среды студенчества выходили основные деятели революционного движения России тех лет.
Однако в целом «Народной воле» не удалось придать студенческому движению полностью политический характер. Тут сказалась переоценка народовольцами степени революционности и сознательности студенчества. В еще большей степени причиной было то, что Исполнительный Комитет в расцвете своей деятельности не успел объединить стихийно возникавшие в различных городах студенческие кружки. Как и в случаях с военной и рабочей организациями, студенческие выступления в поддержку народовольцев начались в основном в 1882 г., когда само народовольчество шло к закату.
Сложнее всего, как это ни странно, складывались отношения «Народной воли» с крестьянством. Подобно всем народникам, революционеры конца 70-х – начала 80-х гг. XIX в. считали, что «русский народ по преимуществу земледельческий» и что «жизнь… выдвигает на первый план вопрос о земле». С другой стороны, народовольцы рассчитывали поднять крестьянство не столько для совершения переворота, сколько для активного его участия в политической жизни страны после переворота.
Народовольцы – почти все в прошлом участники бесплодной, с их точки зрения, пропаганды в деревне – поначалу пытались создать на селе массовую организацию, но вскоре разочаровались в этой затее. Осенью 1879 г. господствующее настроение «Народной воли» выразил Л. Тихомиров. Он писал о том, что деятельность в деревне до сих пор напоминала «наполнение бездонных бочек Данаид» и что пора перестать «биться около народа как рыба об лед». Эти настроения отпугнули от «Народной воли» многих правоверных народников. Справедливости ради надо сказать, что в это время и среди самых упорных «деревенщиков» не находилось желающих вновь идти «в народ». Так или иначе, свою деятельность среди крестьян «Народная воля» начала осенью 1880 г. с внимательного изучения положения в деревне.
То, что интерес к крестьянству «вернулся» к народовольцам именно в указанное время, далеко не случайность. Осенью 1880 г. кризис «верхов» дополняется резким обострением нужды крестьянских масс. Вследствие неурожая ряд губерний охватил голод. Петербург, Москва и другие крупные города были наводнены сельской беднотой, искавшей целыми семьями спасения от голода и вынужденной кормиться подаянием. Картина дополнялась брожением, недовольством в деревнях, напоминавшими народовольцам о революционных возможностях крестьянства.
О положении крестьянина в этот период народовольческая печать писала:
«Его экономические интересы признаются лишь постольку, поскольку это нужно для государства. Крестьянин должен есть, пить, одеваться, иметь хижину для того, чтобы не издохнуть с голода, чтобы иметь возможность работать, вносить деньги в казначейство, поставлять годных для войны рекрут и т.п. …Все помыслы его должны направляться на то, чтобы добыть рубль для взноса податей, исполнить все повинности… и отдохнуть для новой работы. И это изо дня в день, вчера, завтра, целую жизнь. Некогда жить для себя, для человека, некогда думать, не о чем думать…»
«Народная воля» начала работу в деревне с издания целого ряда документов, своего рода анкет. В одной из них ставились вопросы о поземельной общине, самоуправлении, уровне благосостояния населения. Но наибольший интерес составителей программы вызвали случаи бунтов, столкновений с кулаками, отношение крестьян к царю и слухи о переделе земель. Анкета просила также сообщать о результатах социалистической пропаганды в деревне.
В сентябре 1880 г. тот же Л. Тихомиров констатировал в «Листке „Народной воли“»:
«В настоящее время… протест народный не ослабевает, масса возвышается даже до критики самого царизма. Остальные сословия, наиболее развитые, не могут идти в этом отношении ни в какое сравнение с крестьянством».
Вторым шагом народовольцев в деревне была широкая пропаганда среди крестьянства. В газете «Народной воли» прямо указывалось:
«Чем шире будет вестись пропаганда и агитация в селах, чем сильнее будет связь города с деревней, тем сильнее может вестись борьба, тем надежнее будут народные завоевания».
Делались в этом направлении кое-какие практические шаги.
По свидетельству Н. Клеточникова, с осени 1880 г. «Народная воля» поставила вопрос о создании цепи народовольческих кружков на селе. События этого года заставили революционеров обсуждать и другие предложения. Желябов, сам сын крестьянина, знавший мужика настоящего, а не «шоколадного», особенно тяжело переживал известия о народных бедствиях. Однажды на квартире М. Ланганса и А. Корбы Желябов созвал членов Исполнительного Комитета. Он напомнил собравшимся о страданиях крестьянства от голода и предложил усилить пропаганду в деревне именно теперь.
«Крестьянство должно понять, – говорил Желябов, – что тот, кто самодержавно правит страной, ответствен за жизнь и благосостояние населения, а отсюда вытекает право народа на восстание, если правительство, не будучи в состоянии его предохранить от голода, еще вдобавок отказывается помочь народу средствами казны… Я сам отправлюсь в приволжские губернии и встану во главе крестьянского восстания, я чувствую в себе достаточно сил для такой задачи и надеюсь достигнуть того, что права народа на безбедное существование будут признаны правительством».
Далее Желябов предлагал Комитету отсрочить покушение на царя и вплотную заняться подготовкой крестьянского восстания. Большинство руководителей «Народной воли», полагая, что наступил решающий момент в борьбе партии с монархией, отказались всецело переключиться на пропагандистскую и организаторскую работу в деревне, хотя никогда окончательно не прекращали этой работы.
Агитаторы действовали среди крестьян, по свидетельству А. Корбы, таким образом: «Главное – побольше прокламаций к народу, разъясняющих деятельность партии». Однако пропаганда эта не была систематической, велась, как правило, не оправдавшим себя и осужденным еще «Землей и волей» «летучим» методом: литература раздавалась проходящим и проезжающим, а то и вовсе разбрасывалась вблизи сел, вдоль проезжих дорог…
Не произошло качественных изменений в деятельности народовольцев среди крестьянства и после 1 марта 1881 г. Так что можно подвести ее основные итоги. К моменту образования «Народной воли» надежды народничества на подъем крестьянства для совершения социальной революции несколько померкли. Отсутствие условий для массового восстания, неподготовленность к нему забитых, политически неразвитых трудящихся масс являлись одной из причин решимости «политиков-террористов» действовать самостоятельно. Политические идеалы «Народной воли» остались почти неизвестны деревне, да и не были поняты ею. Аграрные же требования общества не могли не встретить сочувствия крестьян, поскольку говорили о необходимости вернуть крестьянству землю, освободить его от денежных поборов, произвола властей и эксплуатации со стороны кулака. Но и они полностью не были осознаны в деревне.
Но, убеждая крестьян в необходимости отпора правительству, народовольцы пробивали брешь в наивном крестьянском монархизме. Именно так оценивал деятельность «Народной воли» В.И. Ленин. Он писал, что
«…своей непосредственной цели, пробуждения народной революции, они (народовольцы. – Л.Л.) не достигли и не могли достигнуть».
Однако революционеры способствовали
«последующему революционному воспитанию русского народа»[39].
Не могли достигнуть… А если бы казнь императора была отложена и народовольцы сумели бы организовать и объединить во всероссийскую сеть рабочие, военные, студенческие и крестьянские кружки? В том-то и дело, что именно этого они не могли сделать. Ведь террор для народовольцев не был деятельностью только разрушающей. Наоборот, с их точки зрения, он нес в себе огромный созидательный заряд. Цареубийство, по расчетам революционеров, и должно было стать первым звеном в цепи политических и социальных изменений. Никто из них не представлял себе, что оно будет практически и последним шагом в деятельности организации. Отчего же так много сил отняла у «Народной воли» террористическая работа, почему она стала для нее фактическим самоубийством?
Террор «Народной воли» был вынужденным. Его диктовали конкретные обстоятельства – полицейский произвол, репрессии правительства, полное политическое бесправие граждан Российской империи. Это подчеркивали сами участники событий. Так, газета «Народная воля» писала по поводу убийства в США президента этой страны Д.А. Гарфильда: