Их действительно была горсть. Стоило правительству арестовать большинство деятелей Исполнительного Комитета, как оказалось, что опора партии и в городе, и в деревне чрезвычайно слаба. Вся сила «Народной воли» заключалась в этих 30 – 40 молодых людях, обладающих исключительными нравственными качествами, смелостью, готовностью к самопожертвованию. А дальше проявилась закономерность, при которой сужение круга борцов – при узкой социальной базе революционного движения – приводит к утопическим, судорожным надеждам на армию, военную революцию.
Правда, народовольцы, обращаясь к офицерам, не забывали и о солдатах. Листовка «К русским солдатам» по своему построению и по языку отличается от прокламаций, обращенных к офицерам.
Прокламация призывала солдат не слушаться царя, если он призовет идти против народа. Ведь народ поднимется против правительства, потому что разорен податями и поборами, отдан в руки становых и урядников. Заканчивалась прокламация указанием-просьбой «быть на страже, дабы вовремя помочь народу».
Постепенно народовольческая пропаганда отступала из центральных областей России на юг страны. Опорными пунктами становятся Одесса и Николаев, где обосновались главные организаторы движения: член Исполнительного Комитета В. Фигнер, лейтенант флота Буцевич, а также подполковник М. Ашенбреннер. О последнем с особой теплотой отзывались все товарищи. В. Фигнер вспоминала:
«…В революционную среду он вошел, когда ему было уже 40 лет. Юношей, при производстве в офицеры, он держался взглядов широкого круга шестидесятников и, сочувствуя освобождению Польши, имел гражданское мужество уклониться от участия в подавлении польского восстания, чем навсегда испортил себе карьеру. С тех пор ему пришлось служить в таких далеких местах, как Ташкент, или кочевать на юге России в провинциальных городах, как Аккерман и Николаев…»
О деятельности Ашенбреннера в 1870 – 1880-х гг. лучше всего говорят материалы дознания. Начав с агитации среди офицеров, он создал в Николаеве военный кружок, куда входило более 30 человек. На заседании кружка изучались работы Герцена и Фейербаха, Чернышевского и Маркса, Лаврова и Лассаля. Обсуждая прочитанное, офицеры указывали на недостатки существующего строя, общественной и государственной жизни, излагали научные выводы, причем воспринимали их как руководство к действию. Но сильнее всего на членов кружка действовали борьба «Народной воли» и судьбы народовольцев.
«Больше всего, – писал мичман Ювачев, – вызывала мое сочувствие и мою жалость бескорыстная деятельность виновников событий, связанная с ужасными лишениями и страданиями. Люди, которые обрекли себя на жертву не ради личного счастья, а ради отвлеченной идеи, не могут не интересовать и не возбуждать жалости и сочувствия тех, среди которых они находятся».
В Одессе военно-революционный кружок был сформирован при участии В. Фигнер. Офицеры объединились с целью стать на сторону народа в случае общего восстания против правительства. До тех пор каждый член кружка был обязан по мере сил и способностей набирать между офицерами новых членов.
Основная задача первой программы кружков юга звучала так:
«Мы обязуемся не поднимать оружия против народа и его защитников, против протестующих и восставших…»
Все резко изменилось с приездом на юг в декабре 1881 г. Буцевича. Он предложил отказаться от минимальных услуг и оказать действенную помощь революционерам. Прежде всего он рекомендовал принять программу «Народной воли» и стать ее членами. Более того, у Буцевича был готов план действий кружков юга России. Он намечал провести мобилизацию сил, которые должны выступить по призыву «Народной воли». По подсчетам Буцевича, мобилизованными могли оказаться около ста человек из провинции, плюс моряки, артиллеристы и пехотинцы (члены организации) Петербурга и Кронштадта. Далее события рисовались Буцевичу таким образом:
«…во-первых, захватить Кронштадтскую крепость с фортами и попытаться привлечь к восстанию гарнизоны и значительную часть броненосного флота, …выкинуть красное знамя и атаковать Петербург; или, во-вторых, в день майского парада атаковать в виду всей гвардии царя, Николая Павловича, Владимира Александровича и др. и всю царскую свиту и, если будет возможно, отвести их к двум миноносцам, которые к этому моменту подплывут к Марсову полю, а затем заключить их в Кронштадтских фортах».
Фантастичность этого плана очевидна, но чем он хуже планов, предлагавшихся ранее Исполнительным Комитетом? К тому же Буцевич развивал его с таким жаром, с такой заразительной убежденностью, что увлек им офицеров. Они уже обсуждали вопросы о сборных пунктах, о районах восстания…
Правда, В. Фигнер была пока больше занята организацией покушения на военного прокурора-садиста Стрельникова и устройством подпольной типографии в Одессе, хозяином которой был назначен С. Дегаев.
Военный прокурор Одессы Стрельников был казнен С. Халтуриным и Н. Желваковым 18 марта 1882 г. среди бела дня в центре города. Народовольцам, правда, не удалось скрыться с места покушения. Оба они были преданы военному суду. Приговор и скорость его вынесения предопределены телеграммой Александра III министру внутренних дел:
«Очень и очень жалею о ген. Стрельникове. Потеря трудно заменимая. Прикажите ген. Гурко судить убийц военно-полевым законом, и чтобы в 24 часа они были повешены без всяких оговорок».
Торопясь как можно точнее исполнить приказ императора, генерал-губернатор Одессы Гурко «уложился» в 24 часа. Он успел за это время осудить Халтурина с Желваковым и казнить их неопознанными[49].
А в начале июня 1882 г. был арестован Буцевич. «Народная воля» вновь лишилась руководителя военной организации. Тем же летом последовали аресты Грачевского, Прибылевой-Корбы и других членов Исполнительного Комитета. Аресты вновь были связаны с террористическим предприятием, задуманным Комитетом против подполковника Судейкина – восходящей «звезды» российского сыска, широко применявшего в борьбе с революционерами подкуп и провокации.
В марте 1882 г. в Петербурге организуется динамитная мастерская Прибылевых. Однако Судейкину к этому времени удалось окружить остатки «Народной воли» провокаторами и шпионами. К моменту, когда бомба была готова, динамитную мастерскую блокировала полиция, проникшая туда под видом печников и полотеров… После этого провала, летом 1882 г., в Париж эмигрировали двое из трех оставшихся на свободе членов старого Исполнительного Комитета: М. Ошанина и Л. Тихомиров. В России осталась одна В. Фигнер, отказавшаяся покинуть свой пост и уехать за границу. Силы «Народной воли» были окончательно подорваны. Начиналась ее краткая и мучительная агония.
Правда, летом 1882 г. об этом еще не подозревали ни разрозненные народовольческие кружки, ни правительство. «Священная дружина»[50], созданная двумя графами – Воронцовым-Дашковым и Шуваловым, пыталась даже вести переговоры с «Народной волей» о прекращении террора. К тому же – не навсегда, а лишь на время коронации в Москве Александра III.
Посла к народовольцам «Священная дружина» нашла действительно достойного – Н.К. Михайловского, публициста, сотрудничавшего и с нелегальными изданиями. Михайловский по известным ему каналам нашел В. Фигнер в Харькове, где и предложил ей начать переговоры с правительством. В качестве основного требования революционеры, по его мнению, могли бы выставить амнистию политических заключенных[51].
Вера Николаевна, почувствовав в самой идее переговоров полицейскую провокацию, отказалась от них. Да и занята она в это время была совсем иным. Почти два года после покушения 1 марта она переезжала из города в город; названия их мелькали, как в железнодорожном справочнике: Петербург, Москва, Одесса, Харьков, Орел, Воронеж, Киев. И вновь: Москва, Одесса, Харьков… Для нее не существовало вопроса – уезжать или нет за границу. Ее мучило иное – удастся или нет воссоздать организацию, «наподобие того, что было разрушено».
«Мой собственный план восстановления центра, – вспоминала Вера Николаевна, – состоял в том, чтобы извлечь из военной организации человек пять, наиболее выдающихся по своим способностям и характеру. Вместе с нами они должны были взять на себя общепартийные обязанности исчезнувшего Комитета и для этого, оставив военную службу, выйти из военной организации, поддерживая с ней лишь те отношения, какие раньше имел Комитет».
Фигнер понимала, что, с одной стороны, кроме как из военной организации, людей было взять неоткуда, а с другой – цели, поставленные Буцевичем, отодвинулись в едва обозримое будущее. И вот – выходят в отставку Рогачев и Ашенбреннер, собираются сделать то же Крайский и Ювачев…
Притока же новых членов в военную организацию не было, намеченные планы оставались на бумаге. В конце 1882 – начале 1883 г. Ашенбреннер объехал Петербург, Псков, Минск, Ригу, Усть-Двинск. Нашел там «три хорошо организованных кружка с единой программой». Ашенбреннер выражал надежду на оживление движения, но до Москвы ему доехать не удалось. Михаил Юльевич был арестован в марте 1883 г.
Месяцем раньше предательство навело охранку на след В. Фигнер. В марте 1883 г. были арестованы Рогачев и Похитонов. К лету на воле не осталось ни одного члена военной организации[52]. Фактически это был конец «Народной воли» – последней крупной организации революционного народничества.
Позже делались попытки создания народовольческих кружков. Специально приехавший из-за границы Лопатин пытался вновь связать остатки народовольцев во всероссийскую организацию. Однако все старания народников оканчивались новыми быстрыми арестами, судебными процессами, жертвами… Впрочем, оставалась еще последняя арена борьбы революционеров с правительством – судебные процессы, скамья подсудимых, эшафот.