Ярославль, Москва, Петербург – далее Петр Лаврович скрывался в имении знакомых, ожидая, пока друзья выправят паспорт на чужое имя. В Кадникове Лаврова хватились только через неделю после побега. Жандармам в голову не приходило, что по ночам на шторы окон падала тень не Петра Лавровича, а его матери, силуэт которой принимали за работающего у стола сына. В результате местным властям пришлось признаваться начальству: «Полковник Лавров… скрылся из Кадникова неизвестно куда. Поиски производятся». А вскоре появилось описание Лаврова: «Лет от роду 47 – 48; волосы русые, на темени несколько рыжие; усы и бакенбарды рыжие, глаза серые; лицо круглое, красноватое; нос средний; росту большого, особых примет не имеется».
Но российским филерам эти сведения уже не пригодились. Лавров был в Париже. Осенью 1870 г. он вступит в I Интернационал, в 1871 г. на его глазах развернутся исторические события Парижской Коммуны. Он попытается организовать помощь коммунарам, вырвавшись для этого из осажденного Парижа в Англию и Бельгию. Там он познакомится с К. Марксом и Ф. Энгельсом.
Впереди – высылка из Франции, жизнь в Швейцарии, Лондоне и вновь – Париж. Петр Лаврович до конца останется участником, а отнюдь не бесстрастным летописцем российского революционного движения 1870 – 1880-х гг. Будет создавать «Русскую революционную библиотеку», «Заграничный отдел общества Красного Креста», редактировать зарубежные издания «Народной воли», напишет страстную, гневную и лиричную книгу «Народники-пропагандисты».
А России он больше так и не увидит. Похороны Лаврова в Париже зимой 1900 г. выльются в настоящую демонстрацию…
…Итак, «несогласные ждать ухватились за Бакунина»…
Его книга «Государственность и анархия», главным образом помещенное в конце ее «Прибавление А», оказала огромное влияние на народников 70-х гг.
Как следует из заглавия, основной идеей этого труда стало утверждение анархии, борьба против всех видов государственности. Вопрос о государстве был для передовой молодежи России жизненно важным. Бакунин рассматривал государство как явление историческое, которое «было с своего рождения и остается до сих пор божественной санкцией грубой силы и торжествующей несправедливости». А поэтому «необходимо его полное уничтожение». Бакунинское неприятие государства вообще превратилось на русской почве в проклятие именно российскому самодержавию с его армией усмирителей, полицией и бюрократическим аппаратом.
Возражая Лаврову, Михаил Александрович утверждал, что никто не в силах определить, как народ будет и должен жить на другой день после социальной революции. Бакунин считал, что в данных условиях учить народ нечему… Во-первых, не позволит правительство, во-вторых, крестьяне не поймут учителей-интеллигентов, а самое главное, в русском народе уже существуют элементы, необходимые для совершения социальной революции. Это прежде всего нищета и рабство, делающие массы готовыми на все, опыт крестьянских войн Разина и Пугачева и, наконец, выработанный народом идеал будущего общества.
Идеал общественного устройства видится Бакунину в том, что земля принадлежит народу; в том, что право на ее пользование доверено общине, которая временно разделяет землю между отдельными людьми; в общинном самоуправлении, враждебно относящемся к государственным формам.
До сих пор народу мешают патриархальность и вытекающие из нее вера в царя и подавление личности крестьянина общиной. Община – эти, по словам Бакунина, мир и судьба крестьянина – раздавлена, развращена государством. Под его гнетом и сами общинные выборы стали обманом. И борьба с ним за изначальную справедливость заключалась для отдельных личностей в разбое, для всего народа – в революции.
В этих условиях, когда дело решают не месяцы, а недели, честная, искренняя молодежь должна идти в народ, но не учить крестьян, а бунтовать их. Ее цель – сломать замкнутость общин,
«провести между этими отдельными мирами живой ток революционной мысли, воли и дела. Надо связать лучших крестьян всех деревень, волостей и по возможности областей, передовых людей, естественных революционеров из русского крестьянского мира между собою и там, где оно возможно, провести такую же живую связь между фабричными работниками и крестьянством».
Иными словами, Бакунин звал прогрессивную молодежь России к практической, безотлагательной работе в деревне. Ее задача – поднять крестьян на восстание и объединить разрозненные выступления крестьян во всероссийское народное восстание.
Программа Бакунина, несмотря на все ее отличия от предложений Лаврова, была не менее идеалистична. Анархизм (полное непонимание роли государства, политической борьбы в жизни общества), вера в социалистическую основу крестьянской общины, переоценка возможностей прогрессивной интеллигенции и революционности народных масс делали ее утопией.
Вместе с тем советы Бакунина относительно конкретных действий в деревне, установления конспиративных связей с передовыми крестьянами, разъяснения крестьянству единства целей его борьбы и борьбы передовой интеллигенции, необходимости одновременного выступления в различных губерниях, в деревне и в городе – были для народничества очень важны.
Михаил Александрович Бакунин(1814 – 1876)
В общем это – детство пролетарского движения, подобно тому, как астрология и алхимия представляют собой детство науки.
Михаил Александрович Бакунин родился 30 мая 1814 г. в семье потомственного дворянина. Закончил Артиллерийское училище в Петербурге, но уже в 21 год вышел в отставку. В 1840 г. уехал в Германию для пополнения философского образования. Знакомится с крупнейшими социалистами Европы К. Марксом, Ф. Энгельсом, П. Прудоном, Л. Бланом и др. За революционные убеждения выслан из Швейцарии, а в 1847 г. – из Франции. В 1848 – 1849 гг. – один из руководителей восстаний в Праге и Дрездене. В 1851 г. выдан царскому правительству и шесть лет провел в заключении. В 1857 г. отправлен на поселение в Сибирь, откуда в 1861 г. бежал через Японию и США в Лондон к Герцену и Огареву. После поражения в 1864 г. польского восстания вступил в I Интернационал и активно участвовал в западноевропейском революционном движении. Свою анархистскую утопическую программу противопоставлял научному социализму Маркса и Энгельса. В 1872 г. исключен из I Интернационала. Пытался претворить в жизнь свои анархистские планы во время восстаний в Лионе (1870) и в Болонье (1874). Умер в Швейцарии 1 июля 1876 г.
В 1921 г. в архивах III отделения был обнаружен текст «Исповеди» Бакунина, написанный им по предложению императора Николая I летом 1851 г. Публикация этого документа вызвала бурю возмущения поведением «апостола» анархизма. Бакунина обвиняли в отказе от борьбы, забвении революционных традиций, общественном пессимизме…
Так ли это – можно решить, лишь обратившись к самому документу. «Исповедь» заставит нас припомнить взгляды и действия Бакунина предшествующих лет, позволит увидеть традиции и преемственность в революционном движении.
«В моей природе, – вспоминал Михаил Александрович, – был всегда коренной недостаток; это любовь к фантастическому, к необыкновенным, неслыханным приключениям и предприятиям, открывающим горизонт безграничный и которых никто не может видеть конца».
Прочитав эти строки, можно отметить: он был человеком действия. Но когда речь идет о Бакунине, то это слишком слабо сказано. Он всегда неизменно устремлялся в тот угол Европы, где начиналась (или ему казалось, что вот-вот начнется) борьба угнетенных против угнетателей.
Его сверхчеловеческая энергия, острое перо, открыто высказывавшиеся мысли о близости и необходимости революции привели к тому, что к концу 1840-х гг. начался поединок между Бакуниным и тремя монархиями – Российской, Австрийской и Прусской.
С 1847 г. события мелькают с калейдоскопической быстротой: осень 1847 г. – высылка из Парижа; лето 1848 г. – участие в Пражском восстании; весна 1849 г. – участие в Дрезденском восстании, арест и заключение в тюрьму в Дрездене; зима 1850 г. – смертный приговор, вынесенный саксонским судом; лето 1850 г. – передача Бакунина австрийским властям; весна 1851 г. – выдача российскому правительству и заключение в Алексеевский равелин Петропавловской крепости.
Споры, съезды, газеты, баррикады, суды – и глухое, мертвящее молчание Алексеевского равелина. Никаких надежд на судебное разбирательство его дела. Неясность будущего: смертный приговор, пожизненное заключение, каторжные работы? Калейдоскопическое мелькание жизни – и остановившееся время. Именно в этот момент в камеру к Бакунину явился граф Орлов с предложением от императора написать исповедь. О мотивах своего согласия Михаил Александрович рассказал всего один раз. Он объяснял, что если бы была хоть призрачная надежда на открытый суд, то он, разумеется, отказался бы от переговоров с властями. Находясь же в равелине, подумал, потребовал месяц сроку и написал «Исповедь» – род, по словам Бакунина, вымысла и правды.
Тактический смысл документа не подлежит сомнению. Бессрочное заключение в крепости было для кипучей натуры Бакунина хуже каторги, да что там, хуже смертного приговора. Михаил Александрович рассчитывал, что Николай I, удовлетворившись покаянием революционера, заменит пожизненное заключение каторжными работами или ссылкой. Алексеевский равелин – это гроб, Сибирь – хоть какой-то шанс бежать, получить свободу.
Однако странное это было покаяние… Нет, нет – слова о заблуждениях революционера, о тщетности западноевропейских социалистических учений и революций в нем присутствовали. Было сказано и о блудном сыне (Бакунине) и оскорбленном отце (Николае I), об императоре – грозном «ревнителе законов» и т.п. Есть в «Исповеди» и до того «льстивые» пассажи, что в глазах современного читателя граничат с издевкой.