«Нигде, – писал, например, Бакунин, – не было мне так хорошо, ни в крепости Кенигштейн, ни в Австрии, как здесь в Петропавловской крепости, и дай бог всякому свободному человеку найти такого человеколюбивого начальника, какого я нашел здесь, к величайшему своему счастью».
Вместе с необходимыми многочисленными реверансами было в этом покаянии нечто такое, что никак не могло удовлетворить российского самодержца. Прежде всего, Бакунин наотрез отказался говорить о революционных связях и знакомствах с российскими гражданами, оправдываясь тем, что духовнику «никто не открывает грехи других, только свои». Далее он ссылался на то, что слишком мало знал из-за того, что кто-то распустил сплетню, будто бы Бакунин – агент III отделения.
Покончив с этим щекотливым моментом «Исповеди», Михаил Александрович описал революционные события в Западной Европе, очевидцем которых он был, и заодно проанализировал причины их поражения. Отметив, например, благородство, самоотверженность, дисциплину, честность, героизм французских рабочих, он с глубоким сожалением констатировал, что для победы революции во Франции не хватило лишь достойных руководителей народных масс. То же самое он повторил, описывая события в Праге и Дрездене.
Далее сравнивалось положение в России и в западноевропейских странах. Отметив, что везде в мире много зла, притеснений, неправды, Бакунин грустно заметил: «…а в России, может быть, более, чем в других государствах». Почему же более? Да потому, что в империи нет гласности, общественного мнения, свободы.
«В России, – внезапно превращается „блудный сын“ в обвинителя, – …все болезни входят во внутрь, съедают внутренний состав общественного организма. В России главный двигатель – страх, а страх убивает всякую жизнь, всякий ум, всякое благородное движение души… И воровство, и неправда, и притеснения в России живут и растут, как тысячечленный полип, который, как ни руби и ни режь, он никогда не умирает».
После такого «покаяния» Бакунин предлагает Николаю I соответствующее лекарство для уничтожения зла: превратиться в истинно просвещенного монарха, заботливо относящегося ко всем классам населения страны. Более того, он пишет о том, что Николай I легко может стать во главе всего «славянского мира» и повести его к новой жизни. Наивно? Если смотреть с высоты XX в., то конечно. Если же помнить о том, что все это происходило в 1851 г., надо признать: Бакунин воспользовался известным ему опытом поведения российских революционеров перед лицом самодержца.
Декабристы тоже пытались открыть глаза Николаю I на причины отсталости страны, на забитость, нищету крестьянских масс. Они искренне верили, что им удастся убедить императора. Верил ли в это Бакунин? Трудно сказать. Но он явно надеялся, что «Исповедь» побудит власти изменить вид его наказания.
А что же император, его ближайшее окружение? Они хорошо помнили следствие по делу декабристов, и поэтому их не обманули показное смирение и покаянный тон Бакунина. Николай I с самого начала выразил недоверие искренности «Исповеди». А в ответ на предложение узника встать во главе славянского движения император просто фыркнул: «Не сомневаюсь, т.е. я бы стал в голову революции… спасибо!» Наиболее точно выразил отношение «верхов» к покаянию Бакунина граф Чернышев, палач декабристов.
«Чтение, – вспоминал он, – произвело на меня чрезвычайно тягостное впечатление. Я нашел полное сходство между „исповедью“ и показаниями Пестеля…, то же самодовольное перечисление всех воззрений, враждебных всякому общественному порядку, то же тщеславное описание самых преступных и вместе с тем нелепых планов и проектов; но ни тени серьезного возврата к принципам верноподданнического – скажу более, христианина и истинно русского человека».
Таким образом, поединок Бакунина с Николаем I ничего не дал ни той, ни другой стороне. Император не получил новой информации о революционном движении в России и Польше, узник не добился смягчения приговора. Все осталось по-прежнему…
А ведь 1851 г. – только середина жизни Михаила Александровича. Впереди еще 6 лет тюремного заключения, 4 года сибирской ссылки. Потом бегство через Японию и Соединенные Штаты в Лондон к Герцену, создание тайных обществ, жизнь в Англии, Швеции, Италии, Швейцарии. Вступление в I Интернационал и отчаянная борьба с К. Марксом и Ф. Энгельсом, окончившаяся исключением Бакунина из рядов Интернационала. Попытка создать международное общество анархистов, заговоры, интриги, подготовка восстания в Италии, Португалии. Наконец два последних, непривычно спокойных года жизни.
А «Исповедь»? Она лежала в архивах III отделения и хранила слова Бакунина о дерзости и бессмысленности его революционных замыслов и действий. Человек же, написавший их, еще четверть века продолжал борьбу с правительствами и монархами Европы. Он искал и ошибался, впадал в отчаяние и вновь подымал голову, порой сражался с друзьями и не всегда различал истинных врагов.
Что ж:
«В общем это – детство пролетарского движения…»
Несколько позже, в середине 1870-х гг., появляется третье направление народнической идеологии, основные положения которой нашли отражение в теории П.Н. Ткачева. Окончательное оформление она получила в 1875 г., когда Ткачев в Швейцарии стал издателем и редактором журнала «Набат», выпускавшегося кружком русско-польских эмигрантов.
Программа журнала «Набат» достаточно полно освещает взгляды его издателя и редактора.
«Сегодня, – писал Петр Никитич, – наше государство – фикция, предание, не имеющее в народной жизни никаких корней. Оно всем ненавистно, оно во всех, даже в собственных слугах вызывает чувство тупого озлобления и рабского страха, смешанного с лакейским презрением».
Отсюда вытекает следующее: поскольку государство «висит в воздухе», не имеет социальной опоры, то переворот в интересах народа может произвести хорошо организованная группа заговорщиков.
Задачей революционеров является объединение в строго конспиративную организацию, которая развернет деятельную подготовку переворота. Они должны торопиться, так как превращение самодержавной России в буржуазную осложнит претворение их планов в жизнь.
Захват власти революционной организацией служит лишь началом революции. Собственно революционные преобразования осуществляет новое государство, возглавляемое свободно выбранной Народной думой. Основой, стержнем и образцом преобразований является крестьянская община – организация социалистическая по своему духу.
Революционное меньшинство, совершившее переворот, направляет и контролирует весь ход этих преобразований.
Петр Никитич Ткачев(1844 – 1885)
Пользуйтесь минутами… Пропустить их – значит добровольно отсрочить возможность социальной революции надолго, – быть может, навсегда.
Петр Никитич Ткачев родился 11 июля 1844 г. в семье мелкопоместных дворян. В 1861 г. поступил на юридический факультет Петербургского университета. Как один из зачинщиков студенческих волнений заключен в Петропавловскую крепость, затем отпущен на поруки матери. Окончил университет экстерном. С июня 1862 г. начал печататься в различных журналах. Неоднократно арестовывался, пока в 1873 г. не бежал из ссылки за границу. С 1875 г. стал издавать в Женеве журнал «Набат». В 1877 г. с помощью французских революционеров создал «Общество народного освобождения». Умер 4 января 1886 г. в Париже.
Его жизнь представляет собой своеобразный источник для изучения истории революционного движения 1860 – 1870-х гг. 1861 г. – участник студенческих волнений в Санкт-Петербургском университете (отчислен с первого курса, позже окончил университет экстерном); 1862 г. – член кружка Л. Ольшевского; 1865 – 1866 гг. – состоит в организации Ишутина – Худякова; 1867 – 1868 гг. – член «Рублевого общества» и «Сморгонской академии»; 1868 – 1869 гг. – кружок Нечаева – Ткачева; 1877 г. – член «Общества народного освобождения»[7]; 1875 – 1881 гг. – редактор революционного журнала и газеты «Набат», издававшихся в Швейцарии и Франции.
На примере Ткачева можно изучать историю русской (и не только русской) журналистики. В каких только изданиях он не сотрудничал! Во «Времени» и «Эпохе» братьев Достоевских, «Журнале Министерства юстиции», «Библиотеке для чтения» Боборыкина, «Русском слове», «Женском вестнике», «Деле», «Неделе», «Живописном обозрении», сборниках «Луч». Да и за границей: «Вперед!» Лаврова, «Набат», «Ни бога, ни господина» О. Бланки. А 32 (!) его литературных псевдонима?..
Простое перечисление тематики статей и брошюр, написанных Петром Никитичем, дает ясное представление об интересах прогрессивного читателя конца 1860-х – начала 1880-х гг. Ткачев писал по вопросам философии, права, политической экономии, статистики, литературной критики, этики, педагогики, психологии, естественных наук и др.
Судьба Ткачева показательна и с точки зрения отношения царского правительства к передовым литераторам России: с октября 1861 г. по январь 1873 г. он пять раз арестовывался, провел около шести лет в казематах Петропавловской и Кронштадтской крепостей. В 1873 г. последовала ссылка в Великие Луки Псковской губернии, откуда Петр Никитич и бежал за границу.
Первая мысль, возникающая при знакомстве с фактами биографии Ткачева: какая долгая, насыщенная событиями жизнь! Поэтому совершенно неожиданными оказываются даты рождения и смерти Петра Никитича: 1844 – 1885. Всего-навсего 41 год. Как же он успел, сумел сделать так много?
И почему вообще революционеры этого времени успевали столько совершить за свою обычно не очень долгую жизнь? Разгадка, видимо, в том, что огромное чувство ответственности за судьбу своего народа, идейность – в самом высоком смысле этого слова – заставляли их сосредоточиваться на главном, единственно их интересующем. Нет, «заставляло» – это неточно сказано. Они просто жили своей борьбой, своей ответственностью, своими идеями. Наверное, именно поэтому не было в их судьбах «пустых» дней, тем более месяцев или лет.