Новые члены принимались в организацию с учетом не только их идейных взглядов, но и нравственных качеств. За новую кандидатуру должны были проголосовать все. Важные вопросы практической деятельности также принимались единогласно, остальные – большинством голосов. Малейшее подозрение в неискренности, недостаточной нравственной чистоте оборачивалось исключением из кружка. Причем прошлые заслуги не играли в данном случае никакой роли.
Призывы Бакунина и Лаврова идти «в народ», желание молодежи помочь массам осознать свое положение, указать им путь к новой жизни делали свое дело. «Чайковцы» начали с пропаганды среди рабочих. Рабочие стали для народников первой половины 70-х гг. своеобразным пропагандистским «полигоном», где можно было проверить доходчивость, меткость языка агитационных бесед и литературы. К тому же, рабочие представлялись «чайковцам» огромным арсеналом народных пропагандистов, к которым крестьяне испытывают гораздо большее доверие, чем к «студентам»[9].
Сами пропагандистские беседы с рабочими проходили, по воспоминаниям того же П. Кропоткина, следующим образом:
«Большинство их (рабочих. – Л.Л.) жило небольшими артелями, в десять – двенадцать человек на общей квартире… На эти-то квартиры мы и отправлялись… Целые ночи толковали тут про социализм… Мы должны были даже удерживать рвение наших новых друзей: иначе они водили бы к нам… сотни товарищей, стариков и молодежь… Конечно, все те, которые вели пропаганду среди рабочих, переодевались крестьянами…
Очень часто после обеда в аристократическом доме, а то даже в Зимнем дворце, куда я заходил иногда повидать приятеля, я брал извозчика и спешил на бедную студенческую квартиру…, где снимал изящное платье, надевал ситцевую рубаху, крестьянские сапоги и полушубок и отправлялся к моим приятелям ткачам… Я рассказывал… слушателям про рабочее движение за границей, про Интернационал, про Коммуну 1871 года. Они слушали с большим вниманием, стараясь не проронить ни слова».
Обычно такие беседы кончались вопросом рабочих: «Что же нам делать?» Каждый раз следовал ответ пропагандистов: «Ждать. Когда придет время, мы дадим сигнал».
В целом, «чайковцев» ждало разочарование. Рабочие, охотно тянувшиеся к грамоте, к изучению социально-экономических вопросов, не собирались становиться пропагандистами в деревне. Но не это важно. Важно то, что существование рабочих кружков, создание воскресных школ, ссудно-сберегательных касс вело к постепенному сближению прогрессивной интеллигенции с рабочими. Главным итогом этого процесса стало проникновение революционно-демократических идей в массы.
Народническая пропаганда повлияла на настроение рабочих, просветила их, побудила к сознательной революционной деятельности, познакомила с борьбой западноевропейского пролетариата.
Правительству еще предстояло встретиться с участниками рабочих кружков начала 70-х гг. – известными деятелями российского рабочего движения: П. Алексеевым, А. Петерсоном, В. Обнорским – будущими организаторами «Северного союза русских рабочих», «зачинщиком» стачки на Кренгольмской мануфактуре В. Прейсманом.
Для самих же «чайковцев» пропаганда в рабочей среде была лишь подготовкой к массовому «хождению в народ», к работе среди крестьянства. Однако здесь нам придется на время расстаться с ними, чтобы познакомиться с непосредственными предшественниками «чайковцев» – кружком А.В. Долгушина.
Александр Васильевич Долгушин, в прошлом студент-вольнослушатель Петербургского технологического института, объединил вокруг себя горстку рвавшихся «к делу» молодых людей. В кружок вошли всего шесть человек: А. Долгушин, Л. Дмоховский, И. Панин, В. Тихоцкий, Н. Плотников и А. Васильев. Самому старшему из них было 25 лет, младшему – 19. На собраниях долгушинцев бывали и другие лица, не принимавшие активного участия в деятельности кружка.
…По-разному можно о нем рассказывать. Можно, как это делали некоторые современники, посмеяться над тем, что у долгушинцев «…роль печатной машины исполнял ручной самодеятельный пресс, столь простой конструкции, что он напоминал времена первобытные». Можно поведать об анекдотических случаях деятельности долгушинцев. Например, о том, как крестьяне Звенигородского уезда Московской губернии приняли печатный пресс за станок для изготовления фальшивых денег, и Долгушину пришлось пригрозить пистолетом, чтобы они не болтали глупостей. Можно усмехнуться по поводу методов пропаганды долгушинцев, которые летом 1873 г. разбрелись по уездам Московской губернии, рассказывая встречным крестьянам, что «скоро все будут равны на земле» и настанет «рай без бога». Они дарили собеседникам книги, прокламации, не скрывая от них револьверов, сумок с литературой и бумаг, «на которых были нарисованы все соседние села и деревни». Можно подивиться предприимчивости самого молодого долгушинца Анания Васильева, который не только раздавал прокламации направо и налево, но иногда и продавал их желающим…
Но это далеко не самое главное в деятельности долгушинцев. Уже с весны 1873 г. они развернули лихорадочную деятельность. Чувствовалось, что все вопросы они для себя решили; летом того же года долгушинцы уже «в народе». Не жалея себя, не думая о себе, они печатали доморощенным способом прокламации, распространяли их среди крестьян, читали им вслух. Никаких предосторожностей, никаких опасений.
…Пойти «в народ». «Это не так просто, как другие себе представляют: прочла-де молодежь одну-другую полдюжины критических книжек, послушалась призыва Бакунина и Лаврова и пошла в народ. Нет! То была подлинная драма растущей и выпрямляющейся души, то были муки рождения больших дум и тревожных запросов сердца», – вспоминал впоследствии революционер О. Аптекман.
О чем же говорили долгушинцы крестьянам? И только ли к крестьянам они обращались со своей пропагандой? Рассмотрим две написанные и отпечатанные ими прокламации: «Русскому народу» и «К интеллигентным людям».
Доказывая, что крестьянину нечего ждать помощи от дворян и правительства, первая прокламация выдвигает ряд требований: уничтожение оброка, передел всех земель, замена рекрутчины обучением военному делу в школах, открытие сети хороших школ, отчет правительства перед народом о расходовании налоговых средств. Эти требования подкреплены цитатами из Библии и Евангелия, которые, естественно, являлись главным авторитетом для тогдашнего крестьянства. Добиться осуществления народных чаяний, указывалось в прокламации, можно, если с крестьянами удастся «столковаться и согласиться, чтобы действовать дружно и согласно…».
Во второй прокламации доказывалась бесполезность филантропической, по сути дела, деятельности интеллигенции, пытающейся помочь народу: работа в земстве, организация артелей, благотворительность. Единственным видом деятельности, ведущей к освобождению народных масс, провозглашалась работа пропагандиста. Единственным методом деятельности, достойным прогрессивной интеллигенции, признавался выход «в народ», невзирая «на гонения и смерть». Члены кружка обращались к передовой интеллигенции с призывом немедленного свержения режима.
«Долгушинцы, – вспоминал О. Аптекман, – повели дело так круто, – можно было сказать – с плеча, что очень скоро провалились… Здесь какая-то психологическая загадка… Неужели они своей ранней гибелью, своей первой жертвой хотели послужить примером другим? Может быть».
Похоже, что он не ошибся. Письмо, написанное долгушинцем Дмоховским после ареста, подтверждает догадку мемуариста.
«Прошу тебя, – пишет он матери, – …быть вполне спокойной за мое настоящее и будущее. То и другое совершенно гарантируется мнением, в котором я все более и более убеждаюсь и которое говорит, что страдание и смерть отдельных личностей в борьбе за осуществление более истинного и справедливого вполне окупаются, так как служат основанием для подготовки и укрепления других для той же борьбы…»
Приговор оказался суровым: Долгушину и Дмоховскому по 10 лет каторги, остальным – от 8,5 и до 3 лет каторжных работ.
Два первых крупных кружка революционных народников, являясь союзниками в борьбе против существующего социально-экономического строя, не были связаны организационно. Возможно, это объясняется и тем, что уже в сентябре 1873 г. кружок Долгушина был разгромлен полицией.
Перед «чайковцами» встала задача обосновать свою деятельность в программных документах, разъяснить цели и методы борьбы. Проект программной «Записки» организации «чайковцев» был написан в конце 1873 г. П.А. Кропоткиным. Он назывался «Должны ли мы заняться рассмотрением идеала будущего строя?» и состоял из двух частей, в которых рассматривались идеал будущего общества и направление действий революционеров в народе.
Идеальный общественный строй, говорится в проекте, может быть основан только на идее равенства отдельных личностей. Это равенство практически достигается равными правами на труд, образование и т.п. Материальные ценности должны принадлежать не государству, а всему обществу. Автор проекта настаивает на уничтожении всякого государства. Вместо него должен быть установлен союз сельских общин и промышленных артелей. Распределение продуктов происходит по системе обмена товаров между различными артелями и общинами. Кропоткин считал, что успех революционного переворота тем ближе, чем сильнее гнет, бесправнее народные массы.
Первая часть проекта не вызвала у «чайковцев» большого интереса. Их внимание было приковано к постановке задач практической деятельности революционеров.
В проекте отмечалось, что единственным путем установления справедливого общественно-экономического строя является социальная революция. Революция – это лишь первый шаг к новому строю, причем чем полнее в ней выразятся требования народа, тем легче будет проводить социалистические мероприятия в дальнейшем. Эти требования будут осуществлены достаточно полно только в том случае, если в революции активнейшую роль играют сами народные массы – «объединения рабочих и земледельцев».