[12]. В результате узкое и изолированное либеральное движение было просто вынуждено сблизиться с революционным лагерем. Осуществление хотя бы некоторых из своих политических целей либералы связывали с революцией, разделяя с радикалами первостепенную цель — сбросить правительство или хотя бы заставить его резко измениться. Для поддержания такой политики, при которой не было бы врагов слева, российские либералы, и особенно кадеты, были готовы проявлять сочувственное отношение к радикалам и их экстремистским методам, таким образом косвенно компрометируя свою умеренную позицию. Эта тенденция особенно видна на примере отношения либералов к политическому насилию. Принимая во внимание их отвращение к кровопролитию, с одной стороны, и то, что террор являлся главной революционной тактикой их экстремистских союзников, с другой стороны, определение отношения к терроризму было для кадетов постоянной дилеммой.
Кадетская политика по отношению к террору не являлась новой проблемой к моменту официального создания партии. До октября 1905 года предшественники кадетов, члены полуформальной организации российских конституционалистов, известной под названием «Союза освобождения», хоть и называли себя умеренными и отказывались участвовать в актах насилия, вполне разделяли основную задачу радикалов: «приложить немедленно все усилия, чтобы уничтожить разбойничью шайку, которая узурпировала государственную власть»[13]. Преследуя эту цель, в сентябре — октябре 1904 года на конференции в Париже представители левого крыла «Союза освобождения» заключили соглашение с эсерами и некоторыми другими социалистическими организациями «для совместных действий» против правительства, причем условия соглашения предусматривали, что каждая организация может выбирать свою собственную тактику, не исключая и тактики террора[14]. На данном этапе большинство лидеров Союза безусловно поддерживали эту тактику, так как, по мнению будущего руководителя" Партии конституционных демократов П.Н. Милюкова, политическая ситуация была слишком серьезной, чтобы допускать чрезмерную щепетильность в выборе средств[15]. Петр Струве, бывший видным членом Союза и главным редактором его газеты «Освобождение», соглашался, утверждая, что, пока не разрушено здание самодержавия, каждый борец с ним представляет собой не опасность, а благословение[16]. Согласно статье в этой газете, не надо бояться распространения радикализма в России, потому что революционное движение не может привести к хаосу или анархии, и либерализм должен обрести союзника в лице революционеров[17].
Следуя этому совету, рядовые члены «Союза освобождения» объединились с радикалами[18]. Они превратили свои дома в убежища для террористов[19] и снабжали деньгами эсеров, считая террор эффективным орудием в политической борьбе[20]. Ведь, по словам князя Петра Долгорукого, будущего члена кадетского Центрального комитета, «политическая весна»
Святополк-Мирского была обязана своим существованием бомбе, которая в июле 1904 года убила министра внутренних дел Плеве[21]. Другой активный член Союза в Петербурге С.П. Миклашевский (Неведомский) открыто оправдывал и превозносил Егора Сазонова, называя его примером для подражания[22]. Милюков делал заявления в том же духе, говоря, например, что Иван Каляев, эсер, убивший великого князя Сергея Александровича, был принесен в жертву на благо народа[23]. И в то время, как шансы на победу революции постоянно возрастали, руководители «Союза освобождения» все больше склонялись к тактике, предложенной Милюковым в июне 1905 года: «Все средства теперь хороши против той ужасной опасности, которая вытекает из самого факта существования правительства. И все средства должны быть испробованы»[24].
Манифест 17 октября не заставил кадетов принять более умеренную линию, так как правительство все же отказывалось идти навстречу таким их требованиям, как отмена исключительных законов и увольнение всех административных чинов, которые, по заявлениям кадетов, своими предшествующими действиями вызвали «народное негодование». Не соглашался царь и на издание избирательного закона для созыва Учредительного собрания и — что было особенно важно для кадетов — на формирование либерального кабинета министров, состоящего исключительно из представителей образованного общества[25]. Поэтому в ответ на публикацию манифеста Милюков, воодушевленный заметной растерянностью правительства и теми успехами, которых освободительное движение сумело достигнуть до сих пор в большой степени благодаря радикальной тактике, заявил от лица только что сформировавшейся партии, что «ничего не изменилось и война [с правительством] продолжается»[26].
Уже на своем первом съезде, проходившем в октябре 1905 года, в «дни свобод», кадеты сочли нужным подтвердить солидарность с «союзниками слева», спеша занять свое место среди революционных партий «на том же левом крыле русского политического движения»[27]. А вскоре, когда в апреле 1906 года, перед созывом I Государственной думы, на III партийном съезде кто-то с трибуны объявил, что было совершено покушение на жизнь московского генерал-губернатора Дубасова, ряд депутатов встретил это сообщение аплодисментами[28].
В это время кадеты активно помогали радикалам добывать средства для боевых операций. В кадетском клубе в Петербурге представители различных экстремистских организаций использовали традиционный русский метод сбора денег: они пустили по кругу шапку, в которой лежали бумажки с описанием того, как будут использоваться пожертвованные деньги. Князь Д.И. Бебутов, один из основателей клуба и видный член кадетской партии, признавал, что он вовсе не был шокирован надписью «для боевой организации», найденной в шляпе; наоборот, это ему особенно понравилось. Однако, опасаясь за безопасность революционеров, присутствовавших в клубе, Бебутов предложил, чтобы они, во избежание лишнего риска и для большей выгоды, поручили ему лично собирать для них деньги раз в неделю. Радикалы с благодарностью приняли его предложение . Спустя две недели после открытия думских заседаний, в начале мая 1906 года, конституционные демократы приняли участие в парижской акции по сбору средств для эсеров. На этой встрече видный московский адвокат и член Центрального комитета кадетской партии М.Л. Мандельштам предсказал наступление новой фазы борьбы с самодержавием и прославил таких героев, как Гершуни, Сазонов и Каляев[30]. В следующем месяце на тайной встрече в Петербурге кадеты решили жертвовать деньги на революционную деятельность ПСР вплоть до падения самодержавия[31].
Кадетов, следовательно, никак нельзя исключать из революционного лагеря и считать хранителями идеалов либерализма только лишь на том основании, что они не были социалистами (в традиционном смысле этого слова[32]) и лично не участвовали в кровопролитии. К тому же некоторые члены кадетского ЦК открыто заявляли, что считают себя революционерами, что отречься от революции — значит отречься от самих себя и что тот, кто желает бороться с революцией, должен выйти из партии[33].
Радикализация политической жизни России была, несомненно, выгодна кадетам: как объяснял впоследствии бывший видный партийный деятель В.А. Маклаков, угроза усиления революции «могла заставить власть идти на уступки»[34]. Многие сторонние наблюдатели также отмечали, что годами либералы внимательно следили за террором, «используя его жизнь и даже его смерть в своих интересах»[35]. Прежде всего кадеты надеялись добиться того, что, по-видимому, было их ближайшей целью — установления парламентской системы путем создания так называемого «ответственного министерства», подотчетного Думе и состоящего из представителей этой законодательной палаты[36]. Если бы удалось вырвать эту уступку у ослабевших властей, конституционные демократы выиграли бы от этого более, нежели любая другая политическая группировка. С одной стороны, почти не было шансов на то, чтобы царь согласился включить в свой новый кабинет членов левых революционных партий. В то же время важнейшие портфели, вероятно, не могли бы быть распределены и между октябристами, так как такой шаг вряд ли бы удовлетворил и успокоил думское большинство (кадетов и трудовиков). Но именно желание получить согласие царя на создание кабинета министров, где важнейшие посты занимали бы кадеты, заставляло последних сохранить за собой имидж умеренных реформаторов, осуждающих всякое насилие[37]. Карикатура в газете 1905 года, очень верно схватив образ, который создавали себе руководители недавно сформировавшейся партии, изображает либерала, низко кланяющегося Николаю II и умоляющего: «Ваше Величество, даруйте конституцию, или эсеры стрелять будут»