счёт частично формировался бюджет Центрального комитета. В связи с этим местные партийные организации сами решали, какой партийный аппарат они могут содержать, и сами определяли его состав. В 1919–1921 гг. была проведена реформа, направленная на создание единой партийной кассы. В связи с этим все членские взносы и другие доходы местных партийных организаций должны были передаваться Центральному комитету, который теперь уже сам из собственного бюджета финансировал местные организации, определял штаты партийного аппарата и держал в своих руках кадровые перестановки. Это привело к тому, что в 1921–1923 гг. началась ликвидация прежней внутрипартийной демократии и партия стала превращаться в послушное орудие Центрального комитета, а диктатура партии в диктатуру вождей. Отрыв партии от народа, а верхов партии от её низов означал, что, не доверяя народу, верхи партии создали такую политическую систему, которая, потеряв контроль снизу, стала способной к проведению любой политики, в том числе и политики, направленной против коренных интересов как самой партии, так и интересов народа. Более того, потеряв контроль снизу, верхи партии оказались один на один со своими более сильными зарубежными партнёрами.
И по мере того, как развивался этот процесс, зависимость верхов партии от иностранного капитала возрастала… «Давление империализма на Советский Союз, — писал Л. Д. Троцкий, — имеет задачей изменить самую природу советского общества. Борьба — сегодня мирная, завтра военная — идёт из-за форм собственности. В качестве передаточного механизма этой борьбы бюрократия опирается то на пролетариат против империализма, то на империализм против пролетариата, чтобы увеличить свою собственную власть. В то же время она нещадно эксплуатирует свою роль распределителя скудных жизненных благ для обеспечения своего благополучия и могущества… Можно с полным основанием сказать, что пролетариат, господствующий в отдельно взятой стране, всё ещё остаётся угнетённым классом. Источником угнетения является мировой империализм, передаточным механизмом угнетения — бюрократия». А следовательно, хотя прежние эксплуататорские классы в нашей стране были ликвидированы, сама эксплуатация не исчезла. Новое заключалось в том, что после революции наша страна стала эксплуатироваться главным образом или же почти полностью извне. Система, характерная для стран с колониальной зависимостью…
Полемизируя в 1923 г. с Н. Сухановым, В. И. Ленин писал:
«Если для создания социализма требуется определённый уровень культуры (хотя никто не может сказать, каков именно этот определённый «уровень культуры»), то почему нам нельзя начать сначала с завоевания революционным путём предпосылок для этого определённого уровня, а потом уже, на основе рабоче-крестьянской власти и советского строя, двинуться догонять другие народы».
Долгое время эти ленинские слова приводились как пример творческого подхода к марксизму. В действительности же они свидетельствуют, что и В. И. Ленин, и его последователи явно недооценивали того, что «догнать другие народы» т. е. завершить индустриализацию невозможно было без форсирования процесса первоначального накопления. А поэтому пришедшая к власти партия большевиков должна была взять на себя решение этой задачи и, следовательно, объективно сыграть в истории нашей страны ту роль, которую в других странах играла буржуазия — роль инструмента первоначального накопления.
Иными словами, партия большевиков должна была завершить ликвидацию мелкого производства, что предполагало разорение крестьянства и формирование за его счёт армии наёмных рабочих. Более того, особенности осуществления индустриализации в нашей стране делали неизбежным широкое использование «принудительного труда», который немногим отличался от труда рабов, и снижение до возможного минимума жизненного уровня рабочего класса. Реализация этой политики вступала в противоречие с коренными интересами широких слоёв населения: и крестьянства, и пролетариата…
Таким образом, если в первые годы Советской власти сначала партия большевиков в целом, а затем её лидеры могли маневрировать между интересами широких народных масс и тех кругов международного финансового капитала, которые поддержали Октябрьскую революцию, то со временем возможность такого маневрирования стала сокращаться и усиление зависимости руководства партии от его зарубежных партнёров сделало неизбежным контрреволюционный переворот, который приобрёл форму так называемого «термидорианского переворота»…
Завершение «термидорианского переворота», по всей видимости, можно датировать 1937–1938 гг., когда в форме личной диктатуры И. В. Сталина в нашей стране, по сути дела, утвердилась диктатура определённых кругов международного финансового капитала, на мощь которых он опирался и которые благословили его на «большой террор»…
Путь, которым Россия шла к революции, во многом был похож на путь, пройденный другими странами. Однако буржуазная революция в нашей стране произошла в особых исторических условиях и это не могло не наложить на неё отпечаток. С одной стороны, по своему характеру она была и не могла не быть буржуазной, а с другой стороны, широкое распространение в обществе уравнительно-передельческих настроений и возможность временного объединения под знаменем уравнительного социализма рабочего класса и деревенских низов вела к тому, что эта буржуазная революция почти с самого начала происходила под красным знаменем и социалистическими лозунгами. Вероятнее всего, что её ожидал бы такой же итог, как Крестьянскую войну 1525 г. в Германии, если бы она не была поддержана определённой частью отечественной буржуазии, офицерства, чиновничества и научно-технической интеллигенции. Но и эта поддержка была бы недостаточной, если бы Советская власть не смогла опереться на помощь определённых кругов международной финансовой олигархии. Оказав такую помощь, эти круги, однако, вовсе не собирались способствовать социалистической революции. Партия большевиков, и её социалистические лозунги были нужны им для того, чтобы использовать СССР в своей борьбе за мировое господство. А поэтому Октябрьская революция как революция социалистическая, захлебнувшись уже в 1918 г., так и не смогла выйти за пределы буржуазно-демократической революции». (А. В. Островский «Октябрьская революция: Случайность? Исторический зигзаг? Или закономерность?»).
Иными словами, к концу 1930-х годов фактически в СССР сложился режим личной диктатуры вождя, то есть объективно — антинародный режим. Пока вождём был И. В. Сталин он ещё пытался руководствоваться интересами большинства населения СССР. Но это было его личной особенностью. При следующих главарях партократического режима номенклатура переориентировалась на собственные корыстные интересы и пользуясь своим положением уничтожила СССР и разворовала бывшую общественную собственность, реставрировав капитализм. Причём реставрировав его именно в том виде периферийного, зависимого от империалистического центра (Запада) сырьевого придатка, каким была Российская империя в начале XX века.
Ю. И. МухинНаучно-практические проблемы подвига большевиков
В то революционное время начала XX века Российская коммунистическая партия большевиков (до Октябрьской революции — социал-демократическая) в семье социалистов по численности и влиянию занимала очень скромное место. От тогда могучей партии социалистов-революционеров (эсеров) большевиков отличало то, что они делали ставку не на крестьянство, а на рабочий класс, и не признавали (по меньшей мере открыто) индивидуального террора, охотно использовавшегося эсерами. А от собратьев социал-демократов (меньшевиков) большевиков отличала бескомпромиссность по отношению к власти: никакого сотрудничества с буржуазными партиями — только полный захват власти в свои руки.
Основой революционной деятельности ВКП(б) (тогда РКП(б)) была «теория» Карла Маркса о построении коммунистического общества.
Начну с того, что необходимость в этой или иной теории у любых революционеров была жизненной, посему величайшая заслуга К. Маркса перед человечеством в том, что в отличие от иных учений, его учение послужило эффективным основанием для начала борьбы за справедливость во всем мире. А это не шутки.
Но сначала о том, что значит послужить «основанием».
Всю историю человечества люди с совестью в той или иной мере возмущались несправедливостью устройства общества. Действительно, имея совесть, трудно было принять и согласиться с положением, когда сотни, а порой и тысячи человек живут впроголодь, в тяжелейшем труде ради того, чтобы обеспечить бездельнику поездку в Париж или веселую ночь за карточным столом. Люди с совестью хотели переустроить мир, и планы у них имелись, но не было того, что дает безусловную уверенность в действиях — сознания правоты своего дела. Поскольку их оппоненты ссылались на законы, на обычаи, на традиционность такого мироустройства, в конце концов — на бога. Логически в полезности справедливых идей невозможно было убедить даже сочувствующих, а тем более толпу. Поскольку для того времени справедливые проекты устройства государства были для людей новыми, а новое людей всегда пугает. Прекрасный знаток людей и их интересов Никколо Макиавелли еще в 1512 г. эту проблему сформулировал:
«При этом надо иметь в виду, что нет дела более трудного по замыслу, более сомнительно по успеху, более опасного при осуществлении, чем вводить новые учреждения. Ведь при этом врагами преобразователя будут все, кому выгоден прежний порядок, и он найдет лишь прохладных защитников во всех, кому могло бы стать хорошо при новом строе. Вялость эта происходит частью от страха перед врагами, имеющими на своей стороне закон, частью же от свойственного людям неверия, так как они не верят в новое дело, пока не увидят, что образовался уже прочный опыт. Отсюда получается, что каждый раз, когда противникам нового строя представляется случай выступить, они делают это со всей страстностью вражеской партии, а другие защищаются слабо, так что князю с ними становится опасно».