Настаивать на подобном шаге, значит, обнаружить полное незнакомство с нынешним состоянием дел и умов в русской армии.
Недостаточно, однако, высказаться за сохранение и дальнейшее целесообразное развитие двух великих вольностей, завоеванных русским солдатом. Нужно, не теряя времени, уяснить себе истинный смысл их, объем и пределы вносимых ими изменений и их вероятные последствия. Всякие недомолвки и словесные экивоки здесь неуместны. Выпадают такие моменты в истории, когда для охранения свободы, порядка и безопасности строгость терминологии нужнее строгости полицейской.
Все вопросы, связанные с реформою армии, следует разрешать чисто практически, по возможности вне партийных рамок и углов зрения. Дело такое новое, необычное, непредусмотренное никакой партийной программой, не продуманное до конца ни на одном партийном съезде. Жизнь требует от нас творчества и промедлений терпеть не желает. Если мы не можем творить и созидать совершенно заново, жизнь отвернется от нас, предоставив нас сени смертной.
Речь. 1917,8 апреля, № 81.
Ленин В.И. О ДВОЕВЛАСТИИ
Коренной вопрос всякой революции есть вопрос о власти в государстве. Без уяснения этого вопроса, не может быть и речи ни о каком сознательном участии в революции, не говоря уже о руководстве ею.
В высшей степени замечательное своеобразие нашей революции состоит в том, что она создала двоевластие. Этот факт надо уяснить себе прежде всего; не поняв его, нельзя идти вперед. Старые «формулы», например, большевизма надо уметь дополнить и исправить, ибо они, как оказалось, были верны в общем, но конкретное осуществление оказалось иное. О двоевластии никто раньше не думал и думать не мог.
В чем состоит двоевластие? В том, что рядом с Временным правительством, правительством буржуазии, сложилось еще слабое, зачаточное, но все-таки, несомненно, существующее на деле и растущее другое правительство'. Советы рабочих и солдатских депутатов.
Каков классовый состав этого другого правительства? Пролетариат и крестьянство (одетое в солдатские мундиры). Каков политический характер этого правительства? Это — революционная диктатура, т. е. власть, опирающаяся прямо на революционный захват, на непосредственный почин народных масс снизу, не на закон, изданный централизованной государственной властью. Это — власть совсем не того рода, какого бывает вообще власть в парламентарной буржуазно-демократической республике обычного до сих пор, господствующего в передовых странах Европы и Америки, типа. Часто забывают это обстоятельство, часто не вдумываются в него, а в нем вся суть. Эта власть — власть того же типа, какого была Парижская Коммуна 1871 года.
Основные признаки этого типа:
1) источник власти — не закон, предварительно обсужденный и проведенный парламентом, а прямой почин народных масс снизу и на местах, прямой «захват», употребляя ходячее выражение;
2) замена полиции и армии, как отделенных от народа и противопоставленных народу учреждений, прямым вооружением всего народа; государственный порядок при такой власти охраняют сами вооруженные рабочие и крестьяне, сам вооруженный народ;
3) чиновничество, бюрократия либо заменяются опять-таки непосредственной властью самого народа, либо, по меньшей мере, ставятся под особый контроль, превращаются не только в выборных, но и в сменяемых по первому требованию народа, сводятся на положение простых уполномоченных; из привилегированного слоя с высокой, буржуазной, оплатой «местечек» превращаются в рабочих особого «рода оружия», оплачиваемых не выше обычной платы хорошего рабочего.
В этом и только в этом суть Парижской Коммуны как особого типа государства. Эту суть забыли и исказили гг. Плехановы (прямые шовинисты, изменившие марксизму), Каутские (люди «центра», т. е. колеблющиеся между шовинизмом и марксизмом) и все вообще господствующие ныне социал-демократы, социалисты-революционеры и т. под[обные].
Отделываются фразами, отмалчиваются, увертываются, поздравляют тысячу раз друг друга с революцией, не хотят подумать о том, что такое Советы рабочих и солдатских депутатов. Не хотят видеть очевидной истины, что, по скольку эти Советы существуют, поскольку они — власть, постольку в России существует государство типа Парижской Коммуны.
Я подчеркнул: «поскольку». Ибо это лишь зачаточная власть. Она сама и прямым соглашением с буржуазным Временным правительством и рядом фактических уступок сдала и сдает позиции буржуазии.
Почему? Потому ли, что Чхеидзе, Церетели, Стеклов и К° делают «ошибку»? Пустяки. Так думать может обыватель, но не марксист. Причина — недостаточная сознательность и организованность пролетариев и крестьян. «Ошибка» названных вождей — в их мелкобуржуазной позиции, в том, что они затемняют сознание рабочих, а не проясняют его, внушают мелкобуржуазные иллюзии, а не опровергают их, укрепляют влияние буржуазии на массы, а не высвобождают массы из-под этого влияния.
Отсюда должно уже быть ясно, почему так много ошибок делают и наши товарищи, ставя «просто» вопрос: надо ли тотчас свергнуть Временное правительство?
Отвечаю: 1) его надо свергнуть — ибо оно олигархическое, буржуазное, а не общенародное, оно не может дать ни мира, ни хлеба, ни полной свободы; 2) его нельзя сейчас свергнуть, ибо оно держится прямым и косвенным, формальным и фактическим соглашением с Советами рабочих депутатов и главным Советом, Питерским прежде всего; 3) его вообще нельзя «свергнуть» обычным способом, ибо оно опирается на «поддержку» буржуазии вторым правительством, Советом рабочих депутатов, а это правительство есть единственно возможное революционное правительство, прямо выражающее сознание и волю большинства рабочих и крестьян. Выше, лучше такого типа правительства, как Советы рабочих, батрацких, крестьянских, солдатских депутатов, человечество не выработало, и мы до сих пор не знаем.
Чтобы стать властью, сознательные рабочие должны завоевать большинство на свою сторону: пока нет насилия над массами, нет иного пути к власти. Мы не бланкисты, не сторонники захвата власти меньшинством. Мы — марксисты, сторонники пролетарской классовой борьбы против мелкобуржуазного угара, шовинизма-оборончества, фразы, зависимости от буржуазии.
Создадим пролетарскую коммунистическую партию; элементы ее лучшие сторонники большевизма уже создали; сплотимся для пролетарской классовой работы, и из пролетариев, из беднейших крестьян на нашу сторону будет становиться все большее и большее число. Ибо жизнь будет ежедневно разбивать мелкобуржуазные иллюзии «социал-демократов» Чхеидзе, Церетели, Стекловых и пр., «социалистов-революционеров», мелких буржуа еще более «чистых» и пр. и пр.
Буржуазия за единовластие буржуазии.
Сознательные рабочие за единовластие Советов рабочих, батрацких, крестьянских и солдатских депутатов, — за единовластие, подготовленное прояснением пролетарского сознания, освобождением его от влияния буржуазии, а не авантюрами.
Мелкая буржуазия, — «социал-демократы», с.-р. и пр. и пр., - колеблется, мешая этому прояснению, этому освобождению.
Вот фактическое, классовое, соотношение сил, определяющее наши задачи.
Правда. 1917,9 апреля. № 28.
Плеханов Г.В. О ТЕЗИСАХ ЛЕНИНА И О ТОМ, ПОЧЕМУ БРЕД ПОДЧАС ИНТЕРЕСЕН
В статье о задачах пролетариата в данной революции («Правда» № 26) Ленин, изложив свои, отныне знаменитые тезисы, в заключение счел нужным обрушиться на меня грешного. Зачем это понадобилось ему, я не знаю. Но посмотрите, как лихо ведет он против меня свою кавалерийскую атаку:
«Г. Плеханов в своей газете назвал мою речь “бредовой”. Очень хорошо, господин Плеханов! Но посмотрите, как вы неуклюжи, неловки и недогадливы в своей полемике. Если я два часа говорил бредовую речь, как же терпели бред сотни слушателей? Далее. Зачем ваша газета целый столбец посвящает изложению “бреда”? Некругло, совсем некругло у вас выходит».
Я вовсе не расположен был вступать в публицистические схватки. Теперь у меня другая забота. Притом же полемика, ведомая в духе, каким пропитаны цитированные мною строки Ленина, непременно выродилась бы в петушиный бой, имеющий некоторый интерес, — да и то единственно для охотников до этой забавы, — только в эпохи политического затишья и общественного упадка. Мы же переживаем теперь период подъема, и участники петушиных боев в литературе должны возбуждать в читающей публике чувство отвращения. Но я не могу молчать. Во-первых, потому, что простодушные последователи Ленина вообразили бы, будто мне решительно нечем отразить его удалой наезд, во-вторых, по той причине, что этот наезд представляет собою лишь военную демонстрацию, предпринятую с целью защиты главной позиции, на которой расположены ленинские тезисы. Потому я и начинаю с наезда.
Ленин утверждает, что я неуклюж, неловок и недогадлив в своей полемике. Если это правда, то тем лучше для него. Однако разберем. В чем же, собственно, проявилась, моя неуклюжесть, неловкость и недогадливость? Мой развязный противник спрашивает, каким образом могли слушать бредовую речь сотни слушателей в течение целых двух часов. Затем он недоумевает, почему «Единство» посвятило целый столбец изложению бреда.
Замечу, прежде всего, что я не давал никакого отзыва о речи Ленина и не был между его слушателями. «Бредовой» назвал длинную речь Ленина товарищ репортер «Единства». Разумеется, он мог ошибиться в своей оценке. Но я позволю себе заметить, что его ошибка никак не могла бы служить доказательством моей неуклюжести, неловкости и недогадливости в полемике. Кроме того, впечатление бреда речь Ленина произвела на огромное большинство слушателей, а не только на товарища репортера «Единства». Если в этом последнем обстоятельстве Ленин увидит новое доказательство слабости моего литературного таланта, то я боюсь, как бы даже простодушные читатели «Правды» не сообразили, что неуклюжестью, неловкостью и недогадливостью отличается именно он, Ленин. Пойдем дальше. Напрасно думает мой противник, что «бредовая речь» не может привлекать к себе внимание слушателей в течение целых двух и даже более часов. И столь же напрасно уверяет он, будто изложению такой речи газеты не могут отводить места. Бред бывает иногда весьма поучителен, в психиатрическом или в политическом отношении. И тогда люди, занимающиеся психиатрией или политикой, охотно посвящают ему много времени и места. Укажу на «Палат