если случайно уцелеют хорошо отапливаемые просторные помещения, туда будут приходить «явочным порядком» незваные гости «осуществлять свое право на тепло».
Легко себе представить то стихийное массовое озлобление, которое вырастет на этой почве. Вот и сейчас время от времени мы слышим в «хвостах» на улицах угрожающие возгласы: «Вот погодите, кончится война, тогда мы всем этим буржуям кишки-то повыпустим». Сейчас это, быть может, и несерьезно. Но что будет в те дни, когда в городах тепло, молоко и хлеб станут предметом роскоши! Легко себе представить, во что тогда превратятся существующие социальные антагонизмы.
А к антагонизмам существующим прибавляются теперь и новые; самая демократия теперь готова расколоться на два резко противоположных и враждебных друг другу лагеря. Город стоит против деревни, а деревня — против города. Сколько раз в деревнях нехлебородных губерний в дни мучного голода поднималось стихийное озлобление против горожан! Теперь мы видим другое. Воззвание петроградского совета рабочих депутатов к крестьянам — это уже слезная мольба городского пролетариата к деревне, чтобы она не оставила города умирать от голода. Если дела пойдут так, как они идут теперь, то в один прекрасный день деревня пойдет в город громить лавки, а город пойдет в деревню рубить дрова.
Есть же и другие антагонизмы в самой деревне. Там местами крестьяне отрубные враждуют с общинниками, а общинники идут против отрубных, захватывая их поля.
Сама демократия готова распасться на части. И, как показывают недавние волнения в Петрограде, мы на волоске от гражданской войны. Если она едва не вспыхнула из-за ноты Милюкова, то что же произойдет на почве грядущего зимнего голода?
Теперь, как и всегда, опасность увеличивается теми «темными силами», которые примазываются к освободительному движению, соперничая с теми, которые раньше примазывались к реакции. Эти силы теперь те же, как и в 1905 году, — хулиганы, экспроприаторы и неосторожно выпущенные из тюрем каторжники. Беда в том, что революция совершилась не только в России, — одновременно с нами и в аду произошла перемена образа правления. Там тоже самодержавие сатаны заменено республикой чертей. И вот эта республика чертей теперь вторгается к нам, требуя себе равных прав со свободными гражданами.
Наряду с угрожающими нам «казнями египетскими» эта «республика чертей» и есть один из самых могущественных факторов контрреволюции. Если мы не положим предела ее вторжению, то скоро, очень скоро, страх перед анархическим хаосом у нас может оказаться сильнее отвращения к деспотизму. Тогда появление человека, который «запретит свободу», станет неизбежным.
Вспомним, отчего так быстро пало самодержавие Николая II: оно решительно всем насолило, оказалось в противоречии с интересами решительно всех классов населения. Это — предостерегающий пример и для нас. Анархическое своеволие, так же, как и деспотизм, противоречит интересам всех. Оно так же может поставить всех без исключения перед разбитым корытом. Для свободы это будет смертным приговором.
Я указываю на все эти опасности не для того, чтобы вызвать чувство страха. Я верю в ваше мужество, я призываю вас к борьбе, и только поэтому я и призываю вас заглянуть на самое дно той пропасти, куда нас толкают.
Раз мы сознаем опасность, мы найдем и способы против нее бороться. Я оставлю здесь в стороне те способы, которые зависят от правительственной власти. Укажу только, что такие способы есть, и притом весьма действительные. Например, голод дровяной может быть предупрежден реквизицией лесов в потребном размере, причем в случае затруднений те же леса можно рубить и вывозить даже войсками. Но одних правительственных мер для борьбы с анархией недостаточно. Тут нужны еще и общественное содействие, и общественная организация. Позаботиться об этом — дело независимых общественных сил.
Тут нужны широкое общественное объединение, организованное восстание республики свободных граждан против «республики чертей».
Знамения времени этому благоприятствуют. Интеллигенция теперь в подавляющем большинстве за порядок, а с нею заодно все то сознательное, что есть в народных массах. Этим надо пользоваться. Быть может, теперь была бы своевременная конференция всех республиканских партий, кроме одной, для обсуждения способов совместной борьбы против анархии; возможен целый республиканский блок не для выборов, а для борьбы против дикого своеволия и захвата. Для этой цели мы могли бы наводнить деревню целыми легионами молодых агитаторов, воодушевленных идеалом свободы и строгого правового порядка.
Прежде всего, не нужно падать духом. Чем больше опасность, тем могущественнее должны быть наш подъем, наше воодушевление в борьбе. Раз все сознательное на нашей стороне, чего же нам бояться? Понесем в народ наше сознание, наше воодушевление. И если мы не дрогнем перед опасностью, свобода будет спасена.
Предупредить контрреволюцию пока в нашей власти, и будет преступлением, если мы этого не сделаем. Дадим друг другу клятву положить все силы на борьбу с анархией, тогда исчезнет и грозный призрак контрреволюции.
Будем помнить: мы живем в эпоху величайших, мировых контрастов. Теперь сорвались с цепи все силы зла; если мы будем бездействовать, мы от
дадим Россию во власть сатанинской оргии. Но одновременно ополчились и светлые, духовные силы. Верьте в эти силы, которые в вас живут, вами двигают и вас воодушевляют! Если вы внесете в ваш труд то бесстрашие, которое нужно для высшего подвига, вы дадите России и тепло, и хлеб, и порядок, и свободу.
А главное — вы спасете ее от бури, которая угрожает ей гибелью, и благополучно выведете ее на желанный берег.
Русское слово. 1917, 25 апреля. № 91.
Винниченко В.К. УКРАЇНСЬКА ЦЕНТРАЛЬНА РАДА I МИ
Насамперед, що таке сама Українська Центральна Рада?
Це орган, складений Національним Українським Конгресом, на якому були представлені в с і течії організованого українського громадянства, як партійні, так і професійні та культурні. Конгрес був ніби з’їздом виборщиків, на якому вибрано Українську Думу, Парламент.
Я знаю, що секому може здатись навіть смішним прирівнювання Центральної Ради до Думи. Але факт лишається фактом: для тої людності, яка посилала своїх виборщиків на Конгрес, для виборщиків, які вибирали Раду, вона є вищим законодавчим і виконавчим органом в тих справах, які їй доручено Конгресом.
Я повторяю: для тої людности, яка посилала. 1 для тої тільки людности постанови й заходи Центральної Ради суть законні, авторитетні й обов’язкові. Себто це значить, для організованої свідомої української людности, а не тої всієї людности, що заселяє територію України.
Не будучи представницьким органом всієї територіальної людности на Вкраїні, Центральна Рада й не претендує на признання свого авторитету серед тих, хто не був представлений на Конгресі й не доручив йому свою волю.
Через такий особливий склад сього органу виходить і особливість завдань Центральної Ради. А власне, вона має одне завдання: здобути автономію України, забезпечити українському народові право політично-національних форм розвитку. Це єдиний пункт платформи, на якій погодились разом виступати всі політичні течії українського громадянства. Ніяких инчих завдань Українська Центральна Рада не ставить собі (не рахуючи, розуміється, тих чисто демократичних тезісів, на яких всі погожуються без угоди: Демократичної Республіки, всіх свобод громадянських).
Ми, українські соціал-демократи, так само, як і инчі політично-соціальні групи, посилали на Конгрес своїх виборщиків і маємо своїх представників в Парламенті організованого українства, в Центральній Раді, як мають їх по своїх Парламентах соціалісти всіх націй. 1 через це всякі закиди нам з цього приводу ми вважаємо просто нерозумінням самої справи і характеру Укр[аїнської] Центр[альної] Ради.
Дійсно, становище українських соціал-демократів не зовсім подібне до становища соціалістів инчих Парламентів. Ми ввійшли в Раду не із метою боротись там з инчими течіями, що складають її, ми ввійшли не штовхать кудись наперед весь орган, а, навпаки, стримувать його, не дозволяти виходити поза межи тої платформи, на якій всі погодились. А погодились ми для того, щоб спільними силами об’єднано домагатись здійснення тої (і тільки тої!) Платформи.
Ми знаємо, що дальші цілі у ріжних течій не однакові; знаємо, що навіть здобуття цього єдиного пункту нашої платформи у кожної течії випливає з ріжних соціально-політичних світоглядів та ідеалів; знаємо, що, здобувши, ми зараз же з спільників можемо перевернутись на запеклих ворогів.
І все ж таки ми свідомо й твердо визнаємо, що инакше ми не можемо під сей час чинити. Для нас, соціал-демократів, життя поставило руба питання: бути чи не бути нам українськими соціал-демократами, бути нам виразниками інтересів українського робітництва чи якого инчого.
Це тягне за собою инче питання: чи одріжняється українське робітництво чим-небудь від робітництва инчих націй; чи є потреба організуватись йому в окрему партію, яка має представляти його інтереси; чи суть такі окремі інтереси?
На ці всі питання ми з досвіду і партійного життя і всенаціонального повинні з чистим сумлінням сказати: так, все це єсть. І окремі інтереси єсть, і окремі завдання, і потреба окремої організації. Ми вважаємо, що задоволення національних вимог для робітництва так само необхідно, як задоволення політичних (свобода слова, спілок, зібрань), більше того, це задоволення потрібно йому не менче, як 8-годинний робочий день. Так само, як 8-годинний робочий день дає робітникові змогу легче, краще, продуктивніше розвивати свої класові сили, так само забезпечення національних прав дає змогу теж продуктивно, економно й з успіхом розвиватись політично й соціально. І тим-то нехтувати формами розвитку пролетаріата, боротись з иайлегчими способами освіти й вислову своєї волі, це боротись ч класовим рухом робітничим, шкодити всій справі соціалізме.