И по существу, если мы захотим дать оценку того революционного процесса, который мы переживаем, мы должны сказать: Россия идет не в ленинской диктатуре, а к власти буржуазной демократии города и деревни. Только власть этой буржуазной демократии, а не более левая диктатура, соответствует уровню развития производительных сил России, и, с другой стороны, только эта буржуазная демократия способна вывести Россию из того экономического тупика, в который она попала благодаря войне.
Сейчас необходима величайшая смелость. Смелость самым серьезным образом посягнуть на интересы имущих классов, обложивши их так, как только возможно для спасения страны. Смелость в решительном регулировании экономической жизни, отметающем в сторону целые группы капиталистов, как тормозы для упорядочения жизни, и твердыми ценами ограничивающем до минимума аппетиты буржуазии. Сейчас нужна смелость в решении аграрного вопроса, смелость в ликвидации крупного землевладения и притом такой ликвидации, которая не возложила бы на плечи неимущих классов нового налогового бремени. Нужна, наконец, смелость сказать определенно и ясно союзникам в связи с войной, что демократическая Россия может и хочет и чего она не может и не хочет.
Этой смелости по всем признакам лишено теперешнее Временное правительство, и тут — и только тут — и коренится кризис власти. По-видимому, приближается момент, когда существующее Правительство должно быть решительно преобразовано.
Развивающиеся события явно требуют правительства более левого и по программе действий, и по составу. Окончательным выходом из этого кризиса будет перемещение власти в руки буржуазной демократии с уклонением от этой власти пролетариата во имя своей классовой позиции. Но в переходный период, в период революционный, предшествующий Учредительному собранию и окончательному сформированию власти, может оказаться необходимым временное участие во власти и рабочего пролетариата в лице его идейных представителей. Но этот вопрос заслуживает особого рассмотрения, и мы к нему вернемся.
Рабочая газета. 1917, 30 апреля. № 44.
МАЙ
Изгоев А.С. «КРИЗИС»
Для «социальной революции», на словах для «защиты революции», большевики завели вооруженную ружьями рабочую гвардию. Совет рабочих и солдатских депутатов допустил создание гвардии, хотя оно явно было направлено против войск, опорочивая их преданность новому строю. Если войска верны революции, — для какой ее защиты нужны тысячи вооруженных рабочих, не умеющих держать ружья в руке? В основе всей затеи с красной гвардией лежала ложь, и скрыто было преступление.
20-го и 21-го апреля ложь вскрылась, а преступление приняло кровавые, всеми осязаемые формы. Кто-то, во всяком случае люди из Совета рабочих и солдатских депутатов, вызвал на Мариинскую площадь солдат, чтобы требовать отставки Временного правительства, а в особенности Милюкова. Кто-то заблаговременно на заводах готовил плакаты и знамена с надписями: «Долой Милюкова» и «Долой Временное правительство». Кто-то вел агитацию среди рабочих, отдавая приказания «красной гвардии» о выступлении, снимал рабочих с заводов, в том числе, понятно, и работающих на оборону. Обо всей этой агитации Совет рабочих и солдатских депутатов не мог не знать. Он молчал, однако, до позднего вечера 21-го апреля. Он заговорил уже после того, как пролилась кровь.
А пролилась она очень просто. Ленинцы, большевики, красная сотня, красная гвардия — есть тысячи названий для обозначения этих групп, составленных наполовину из обманутых, оглушенных, озлобленных фанатиков и наполовину из темных личностей — вот эти-то вооруженные господа марширующими отрядами вышли на улицу и дали несколько залпов в лиц, пытавшихся отнимать плакаты с надписями: «Долой Временное правительство!».
В главном органе красной гвардии «Правде» (№ 38) отчет об этом событии изложен так: «По Невскому мирно шла манифестация Выборгского района с плакатами: “Долой Временное правительство!” Навстречу им двигалась группа солдат с одним офицером. Этот офицер велел стрелять и стреляли в толпу. Есть раненые и убитые».
Эта заметка — образчик — надо сказать грубое слово — самой подлой политической лжи. «Правда», конечно, знает, что «мирные» манифестанты шли все с ружьями, военным строем, знает, что попавшаяся им навстречу группа солдат не была ничем вооружена, что стреляли красногвардейцы, что убиты солдаты, защитники Временного правительства, в том числе один делегат с фронта. «Правда» лжет, что приказ стрелять отдал офицер и лжет с гнуснейшей целью, стремясь натравить солдат на офицеров, представить их виновниками смерти солдат, убитых ленинской красной гвардией… Да, далеко дубровинским и марковским листкам до ленинской «Правды», и патриархи союза русского народа могут быть спокойны и довольны: их дело, дело черной анархии и красной ненависти, дело междоусобной войны и отравления народной души находится в хороших руках.
Что ленинство, русский анархизм есть лишь вывернутое наизнанку русское царское самодержавие, в этом никогда не сомневались вдумчивые люди, умеющие разбираться в событиях. К несчастью, русская интеллигенция или не видела, или не имела мужества признать наличность грозных явлений, на которые наша литературная группа неоднократно указывала — достаточно напомнить хотя бы «Вехи». Когда разразилась революция, надо было бы собрать все силы и единодушно изолировать подымавшую голову анархию. С ней заигрывали и продолжают заигрывать и теперь, как бы нарочно создают такое положение, которое обессиливает всякую власть и роковым образом губит свободу и влечет в пропасть всю Россию…
Кризис 21-го апреля кончился с внешней стороны как будто бы благополучно, но на самом деле он и не кончился и ничего благополучного не показал. 26-го апреля об этом сказало и правительство. Дело свободы подкатилось к самому срыву.
Надо иметь мужество взглянуть опасности в лицо. В чем суть кризиса? Печать об этом до сих пор молчала, но в частных разговорах давно говорили прямо и решительно: в двоевластии. Двоевластие весьма своеобразное. Одна власть, «Временное правительство», имеет все психические атрибуты власти. Она признается. Она — национальна. Она имеет свои корни. И в то же самое время она не имеет никакой физической силы, она не может привести в исполнение ни одного своего решения, оправдать свое слово актом, не может никуда двинуть ни одной роты. Об этом ей самым бесцеремонным образом тотчас же после улаживания «кризиса» напомнил Исполнительный комитет Совета солдатских и рабочих депутатов, заявивший войскам, что без приказа, подписанного Чхеидзе, Скобелевым, Богдановым и другими, они не смеют отлучаться из казарм.
Физическая власть находится в руках Совета и, казалось бы, возможен прямой, простой и честный выход из кризиса: Совет должен устранить Временное правительство (само добровольно отдать свою власть оно может только Учредительному собранию) и создать свое министерство. Но сделать это Совет не решается. Он понимает, что для такой задачи он бессилен, что социалисты, заполняющие его Комитет, вынуждены будут проводить «буржуазную политику», что появление Совета у власти будет означать междоусобную войну, государственный крах, разрыв с союзными державами…
И вот начинается своеобразная игра. Должен оговориться, что сознательные расчеты и мотивы играют в этой игре весьма малую роль. Люди, быть может, интригуют гораздо меньше, чем кажется (интрига все-таки есть). Очень многие, быть может, даже большинство, проникнуты самым искренним желанием помочь положению, найти выход, отдать свои силы для спасения России. Но объективно получается жалкая партийно-интеллигентская ослепленная игра, грозящая стране большими бедствиями.
Казалось бы, если главная беда от двоевластия и все это понимают, то надо создать одну общую власть, надо договориться и действовать совместно. Но ведь это значит следующее: в тот момент, когда образуется новая власть, Совет солдатских и рабочих депутатов должен объявить, и особо по всем частям петроградского гарнизона, что отныне он, Совет, никакой исполнительной власти не имеет, что вся власть в руках правительства, войска должны слушаться только министров, что всякие вооруженные частные гвардии должны немедленно прекратить свое существование и немедленно выдать оружие, о чем должны позаботиться сами войска.
Вот единственный возможный компромисс, который мог бы спасти родину. И если бы Совет солдатских и рабочих депутатов на него пошел, то ни перед какими партийными или личными соображениями нельзя было бы останавливаться. Пусть будут сделаны все перемены, какие надо, но пусть на другой же день начнется творческая работа по созиданию нового порядка, а не новое подрывание нового временного правительства.
Достаточно поставить эти вопросы, чтобы понять их неразрешимость. Руководители Совета — в конце концов ведь это все нам хорошо известные революционные интеллигенты обычного типа — на такой компромисс не пойдут, пойти не способны да и не могут. Для такой работы их политические приемы совершенно не пригодны. У них для нее не найдется ни идей, ни подходящих слов.
Как раньше все их силы направлялись на подрыв правительства, так и теперь они работают над тем же. Сегодня хотят срезать Милюкова и Мануилова, завтра потребуют Гучкова, послезавтра — кн. Львова и Шингарева, а там дойдет очередь и до других, если катастрофа не придет раньше, чем окончится этот процесс обирания артишока.
Участвовать в такого рода «компромиссе», при котором и после смены лиц правительство фактически останется столь же бессильным, как было, и будет так же дискредитироваться своими друзьями слева, — занятие вредное для родины и недостойное политических деятелей…
Есть один факт, который мог бы внушать некоторую надежду. Мы ведь ведем войну. Наше положение чрезвычайно опасно. Не могут же русские люди предать свою родину и отдать ее на разгром, на расчленение. Перед лицом врага, может быть, и русские социалисты забудут о своей «тактике», действительно, без всяких задних мыслей, объединятся с остальными гражданами, дадут Временному правительству единую, сильную, надо сказать, диктаторскую, власть, которая только и может вывести Россию из смертельной опасности.